Индустриализация развивающихся стран в интерьере мирохозяйственных связей и россия

Обе стратегические установки и обусловленные ими модели индустриализации полностью вписываются в систему разнонаправленных сил, формирующих международное экономическое взаимодействие. В противном случае их нельзя было бы реализовать. Выстроенная на основе этих моделей структура мирохозяйственных отношений соответствует основным направлениям экспансии международного капитала, а в известной мере ею и стимулируется. Особенно отчетливо такая связь прослеживается в случае с импортозамещающей индустриализацией. Столкнувшись со всякого рода ограничениями импорта и нехваткой у развивающихся стран иностранной валюты, ТНК, чтобы не утерять доступа к их рынкам, инвестировали в организацию соответствующих производств на месте. На новом же витке НТП, стимулировавшем бурное развитие МРТ на внутриотраслевой основе, этот тип экспансии был дополнен формированием в индустриализирующихся странах ряда "частичных", узкоспециализированных производств, включаемых в создаваемые ими международные промышленные комплексы.

Таким образом, и та и другая модель по ряду ключевых параметров опираются  на логику экономических процессов, имеющих место как в самих развивающихся странах, так и на мировом рынке. Разница, однако, в том, что ориентация на международное промышленное кооперирование в отличие от промышленного импортозамещения изначально требовала определенной конкурентоспособности. Этим в самой общей форме можно объяснить различия в результативности внутрь- и внешнеориентированной индустриализации. Тем более, что разрывы в динамике и эффективности промышленного и общеэкономического роста, обусловленные разными стратегиями индустриализации, фактически восходят ко времени размежевания развивающихся стран по этому признаку. Но, чтобы извлечь из накопленного опыта более предметные уроки, нужен более обстоятельный разбор обеих стратегий. 

ВОЗМОЖНОСТИ И ОГРАНИЧЕНИЯ СТРАТЕГИИ ИМПОРТЗАМЕЩЕНИЯ

Первая  фаза импортзамещения, включающая создание предприятий текстильной, швейной, кожевенной, обувной, деревообрабатывающей, мебельной и ряда других отраслей промышленности, производящих потребительские товары кратко- и среднесрочного пользования, в основной массе развивающихся стран прошла довольно гладко. В том числе и потому, что эти отрасли по своим технико-экономическим параметрам в целом соответствовали возможностям и потребностям слаборазвитых экономик. Все они основаны на относительно простых трудоинтенсивных технологиях, практически индифферентных к объемам производства, и не требуют сложной системы смежных производств по выпуску исходных и вспомогательных материалов. Кстати, эта фаза индустриализации в Латинской Америке, совпавшая по времени с двумя мировыми войнами и депрессией, не нуждалась и в особом протекционизме⁴. Его резкое усиление в последующем было связано с возобновлением активной внешнеторговой экспансии индустриально развитых государств и ростом конкуренции между самими развивающимися странами.

Между тем производство основной массы  потребительских и производственных товаров долговременного пользования, а также необходимой для их изготовления промежуточной продукции, с развитием которых связывались надежды на максимизацию промышленного самообеспечения, зачастую плохо сопрягалось с состоянием местных рынков как по требующимся для его развития ресурсам, так и по объемам реального платежеспособного спроса. Нефтехимия, металлургия и целлюлозно-бумажная промышленность, где создается преобладающая часть исходных конструкционных материалов, относятся, как известно, к капиталоемким и рассчитаны на массового потребителя: если объемы производства не достигают определенного минимума, его издержки увеличиваются. На емкие рынки рассчитано и большинство производств, выпускающих машинотехнические изделия производственного и потребительского назначения. Хотя их рентабельность определяется не столько объемами выпуска собственной продукции, сколько продуктовой специализацией. Снижение издержек здесь достигается либо через сокращение общей номенклатуры производства (горизонтальная специализация), либо путем его расщепления между отдельными фирмами, выпускающими различные компоненты, каждая из которых осуществляет свои операции в эффективном масштабе (вертикальная специализация).

Осознавая проблемы и трудности, обусловленные узостью национальных рынков, развивающиеся страны создали несколько десятков различных интеграционных группировок. Однако по ряду объективных и субъективных причин ни одна из этих группировок не добилась сколько-нибудь осязаемого успеха в формировании общего рынка. В итоге вторая фаза промышленного импортозамещения, несмотря на то, что представляющие его отрасли промышленности в большинстве своем рассчитаны на массовое производство, также оказалась замкнутой на ограниченную емкость отдельно взятых национальных рынков.

Зацикленность на освоении легко доступного национального  рынка привела к безудержной  диверсификации импортзамещающей индустрии по горизонтали в соответствии со структурой потребительского спроса, которая между тем под воздействием демонстрационного эффекта тяготеет к стандартам индустриально развитых обществ. Отсюда беспрецедентно большая распыленность в целом ограниченного производственного спроса. Обусловленные этим потери в экономии на масштабах вкупе с увеличением удельной капиталоемкости производства обернулись низкой эффективностью и неконкурентоспособностью основной массы промышленных структур, созданных на основе стратегии импортзамещения. Их выживание обеспечивалось столь большими льготами, которые, по меткому выражению директора исследовательского центра ЭКЛА С. Макарио, означали "импортзамещение любой ценой"⁵. По сходному сценарию и со сходными результатами реализовалась модель импортзамещающей индустриализации и во всех других регионах развивающегося мира⁶.

В эту  цену, помимо непомерного по величине и срокам протекционизма, входит укоренение своеобразных мини-монополий, возникших из-за несоизмеримости масштабов современного массового производства с ограниченной емкостью местных рынков. Промышленные мощности, создававшиеся во второй фазе импортзамещения, зачастую не только уступали оптимальным, но и использовались с недогрузкой. Даже в наиболее крупных развивающихся странах платежеспособный спрос на множество промышленных товаров, производство которых осваивалось на этом этапе индустриализации, с лихвой покрывался продукцией одного-единственного или всего нескольких предприятий. Последние же для получения высоких прибылей при низких товарооборотах вступали в сговор о разделе рынка. Отсутствие конкуренции, лишая молодую индустрию стимулов к технологическим и организационным инновациям обрекало ее на прозябание.

Низкая  эффективность промышленности, сформировавшейся на основе однобокого импортзамещения, ретранслировалась в сопряженные с ней сферы экономической деятельности. Все это вкупе с форсированным, неподготовленным предшествующим развитием вступлением в капиталоемкую стадию индустриализации существенно осложнило ее дальнейшее течение. В таких условиях немалые дополнительные инвестиции требовались только для того, чтобы не допустить снижения темпов экономического роста и смягчить проблему занятости. Но падающая капиталоотдача сдерживала накопление. Между тем затянувшийся промышленный протекционизм обернулся дискриминацией ряда других производств. Вздутые цены на промышленные изделия, ухудшив условия торговли на внутреннем рынке аграрной продукцией, оказали гнетущее воздействие на и без того запущенное сельское хозяйство. Во многих странах дополнительным его депрессантом послужили пошлины на вывоз аграрной продукции, преследовавшие сугубо фискальные цели, а также количественные ограничения экспорта, призванные содействовать насыщению растущего внутреннего спроса на продовольствие.

На первых порах отмеченные издержки представлялись инициаторам и сторонникам политики импортзамещения временными. Предполагалось, что с повышением уровня промышленной зрелости на основе развития производства средств производства их можно будет снизить. Однако этого не случилось. Более того, с завершением первой фазы импортзамещения рост экономической эффективности, обусловленный переходом к индустриальному способу производства, существенно замедлился. Так, в государствах Латинской Америки, оказавшихся первопроходцами и лидерами импортзамещающей индустриализации в период между серединой 50-х и 60-х годов, когда уже в самом разгаре находилась вторая фаза импортзамещения, "реальный рост экономической эффективности был практически нулевым"⁷.

Но главное, быть может, в том, что вторая фаза промышленного импортзамещения не оправдала надежд на урегулирование внешнеэкономических проблем. Попытки устранить или хотя бы ослабить внешнеторговые дисбалансы посредством повышения самообеспеченности промышленными изделиями завершились полным провалом. И не только из-за обострения во многих странах продовольственной проблемы, существенно увеличившего нагрузку на их импорт. Дело прежде всего в том, что возможности промышленного самообеспечения отнюдь не безграничны. Оно имеет жесткие экономические и физические пределы. Из-за непрестанного развития общественного разделения труда, подпитываемого НТП, создание всеобъемлющих индустриальных комплексов уже давно не по силам даже самым крупным и развитым государствам мира. Тем более это оказалось нереальным для стран запоздалого развития. В том числе и потому, что догоняющая индустриализация не может обойтись без импорта инвестиционных и промежуточных товаров, в которых воплощены осваиваемые ими технологические достижения. К тому же вследствие всепроникающего демонстрационного эффекта не поддается самообеспечению и потребительский сегмент национального рынка развивающихся стран.

Так, в  трех самых крупных странах Латинской  Америки - Аргентине, Бразилии и Мексике, несмотря на нешуточные прямые и косвенные экономические потери, обусловленные попыткой втиснуть процесс индустриализации в прокрустово ложе национальных рынков, в начале 60-х годов, когда созидательные потенции импортзамещения были практически уже исчерпаны, около 1/10 их совокупного платежеспособного спроса на промышленные товары все равно приходилось покрывать импортом. Доля импорта на рынках потребительских изделий трех стран составляла, в частности, 3%, товаров промежуточного спроса -9%, а машин и оборудования - свыше 40%. При этом на потребительские изделия приходилось 13% их совокупного промышленного импорта⁸. Сходных показателей по уровню промышленного самообеспечения достигла в 1965/66 г. Индия, когда там за счет импорта было получено около 12% всех промышленных товаров, в том числе 4% потребительских изделий, 8% товаров промежуточного спроса и 21% машинотехнической продукции, а доля потребительских изделий составляла 15% всего промышленного импорта⁹.

Несмотря  на повышение доли местного производства в потреблении всех категорий промышленных товаров, потребность в их импорте не уменьшилась, а возросла. Этот парадокс - помимо неподъемности многих видов промышленного производства для отсталых экономик - обусловлен по меньшей мере еще двумя обстоятельствами. Во-первых, временным лагом между зарождением спроса на промышленные товары и отладкой их выпуска и, во-вторых, возвышением (и соответственно реструктуризацией) потребностей, которое происходит в процессе развития и выступает в качестве его движущей пружины. Причем рост затрат на импорт сырья и полуфабрикатов, необходимых для изготовления ранее импортировавшихся изделий конечного спроса, обычно перекрывает экономию, достигаемую благодаря, свертыванию их импорта. В результате в Пакистане и Таиланде отношение импортируемой промежуточной продукции для выпуска потребительских изделий к импорту таких изделий с начала 50-х до конца 60-х годов возросло более чем в 5.2 раза, в Бирме - в 5.5 раза, а на Филиппинах - в 7.9 раза. В Индии же, продвинувшейся по пути импортзамещения значительно дальше своих соседей, это отношение увеличилось всего в 1.8 раза. При том, однако, что импорт потребительских изделий в эту страну уже в начале рассматриваемого периода уступал зарубежным закупкам промежуточной продукции для их изготовления более чем в 2.4 раза¹⁰.

Между тем экспорт при стратегической установке на максимизацию промышленной самообеспеченности развивался сравнительно медленно. Наращиванию традиционного сырьевого и продовольственного экспорта препятствовали низкая эластичность спроса (по доходу) на эту продукцию, начавшийся в 70-е годы переход к материало- и энергосберегающиему типу развития, а также усиление конкуренции между продуцентами сырья и продовольствия, что в совокупности способствовало ухудшению условий торговли ими. Развитие же промышленного экспорта сдерживалось низкой конкурентоспособностью обрабатывающей индустрии, созданной в период безоглядного импортзамещения, и систематическим завышением обменных курсов национальных валют. Дополнительные препятствия на его пути создавались изменчивостью самого этого завышения. Неустойчивость доходов в местной валюте, обусловленная зазорами между спорадическими девальвациями и перманентной инфляцией, повышая экспортные риски, тормозила приток в эту сферу необходимых капиталов.

И дело здесь даже не в дефиците торгового и платежного балансов как таковом. Нехватку инвалюты можно в принципе компенсировать привлечением зарубежных инвестиций и внешних займов. Однако для этого необходима солидная и динамичная экспортная база, способная, не нанося ущерба текущему импорту, обеспечивать средства для расчетов с внешними кредиторами и инвесторами. Между тем стратегия импортзамещающей индустриализации в силу отмеченных выше причин фактически блокировала создание такой базы. И чем дальше шло продвижение по импортзамещающему азимуту, тем сильнее была эта блокада. В общем, несмотря на стратегию импортзамещения, потребности в импорте продолжали расти, тогда как степень включенности в МРТ стран, придерживавшихся такой стратегии, а стало быть, и готовность их к наращиванию импорта снижалась. Подтверждением этого может служить динамика совокупной экспортной квоты развивающихся стран, которая, по оценке П.И. Хвойника, в 1958-1970 гг. сократилась почти на 1/10¹¹. При этом не следует сбрасывать со счетов и ограничения, вызываемые стремлением к экономической самодостаточности, на приток

Прямых иностранных инвестиций. В общем ставка на создание всеобъемлющих промышленных структур оказалась несостоятельной.

Разрыв  между ростом импортных потребностей и экспортных ресурсов обернулся неизбывной нуждой во внешних займах и помощи. Их приток стал непременным условием расширенного, а во многих странах и простого воспроизводства. Возник своего рода порочный круг: обращение к внешним заемным средствам, не обеспечивая необходимого прироста производства и экспорта, лишь увеличивало потребность в новых займах. В итоге хронический дефицит иностранной валюты превратился в один из главных тормозов развития. Неблагополучие с платежными балансами стран, пытавшихся максимизировать самообеспеченность промышленными товарами, особенно остро проявилось во время энергетического кризиса, когда в связи с многократным повышением цен на нефть и ее производные резко увеличилась общая нагрузка на импорт всех стран, не обеспеченных собственными ресурсами жидкого топлива. Росту этой нагрузки способствовал и спровоцированный энергетическим кризисом общий взлет цен, приведший к относительному вздорожанию многих других жизненно важных статей их импорта. При запущенности экспорта ослабить тиски валютных ограничений можно было только с помощью дополнительных внешних займов. Благо, что на рынке появилась масса свободных нефтедолларов. Однако для немалой части стран эти займы, обеспечив кратковременное облегчение, стали в конечном счете детонатором глубокого структурного кризиса и обернулись острым долговым кризисом¹².