Социальный статус личности

    а) реальной полезности тех социальных функций, которые выполняет человек; 
     
     б) системы ценностей, характерной для данного общества. 
     
     Если престиж каких-либо статусов необоснованно завышен или, наоборот, занижен, обычно говорят, что имеет место утрата равновесия статусов. Общество, в котором наблюдается тенденция к утрате этого равновесия, не может нормально функционировать. 
     
     Социальный статус личности прежде всего оказывает влияние на ее поведение. Зная социальный статус человека, можно легко определить большинство качеств, которым он обладает, а также предсказать действия, которые он будет осуществлять. Подобное ожидаемое поведение человека, ассоциируемое с тем статусом, который он имеет, принято называть социальной ролью. Социальная роль фактически представляет собой некоторый образец поведения, признанный целесообразным для людей данного статуса в данном обществе. Социальная роль может быть закреплена за человеком формально (например, в законодательном акте) или же иметь неформальный характер. 
     
     Каждый человек обладает не одной, а целым набором социальных ролей, которые он играет в обществе. Например, статус жены предполагает исполнение ролей домохозяйки, матери, любовницы, подруги и т. д. Их совокупность называется ролевой системой. Многообразие социальных ролей может стать причиной внутреннего конфликта личности (в том случае, если какие-то из социальных ролей противоречат друг другу). 
     
     Однако, несмотря на то что поведение личности во многом определяется тем статусом, который она занимает, и теми ролями, которые она играет в обществе, она (личность) тем не менее сохраняет свою автономию и определенную свободу выбора. И хотя в современном обществе наблюдается тенденция к унификации и стандартизации личности, полной ее нивелировки, к счастью, не происходит. Индивид имеет возможность выбирать из множества социальных статусов и ролей те, которые позволяют ему лучше реализовать свои планы, максимально эффективно применять свои способности. Любое ролевое предписание намечает только общую схему поведения человека, сохраняя за ним возможность выбора путей его исполнения.

  3. Социальные институты  

  Важнейшую роль в конструировании социальной иерархии играют социальные институты, выступающие в качестве движущей силы этого процесса, в качестве цемента, скрепляющего построенную пирамиду. Ключевую роль среди институтов, конструирующих социальную иерархию, играет государство. Однако немаловажное место в этом процессе занимают и другие социальные институты: церковь, брак, частная собственность и т.д.

  Люди  конструируют, формируют социальные институты, следуя своим проектам. В  конечном счете институты приобретают  собственную жизнь, развертывающуюся по их собственной логике, подчиняя ей создавших эти институты людей.

  Диалектика  отношений институтов и людей  очень сложна. Институты – это  творения мозгов и рук человеческих. Это джинн, вырвавшийся из бутылки. Даже великий деспот не в состоянии  полностью контролировать возглавляемую  и представляемую им государственную машину. Он вынужден подчиняться ее логике, часто ломая себя. Социальный институт можно сравнить с машиной, сконструированной человеком, но в то же время заставляющей своего творца действовать по правилам, нормам, отражающим ее логику, хотя и написанным самим конструктором. Творец этой машины не может пользоваться ею в своих интересах, игнорируя ее собственные потребности, поскольку это чревато сбоем в ее работе, а то и полным разрушением. В то же время институт, как и машина, мертв без людей, приводящих его в действие. Институт не существует без людей, следующих его нормам, но в то же время он господствует над ними. Таким образом, социальный институт – это безличностная и даже сверхколлективная форма, приводимая в действие только людьми, которые преследуют свои осознанные интересы, принимая во внимание силовое поле института.

  Социальные  институты (прежде всего государство) играют ключевую роль в формировании социальных общностей, в конструировании  и поддержании границ, в их упорядочивании в форме иерархии той или иной конфигурации. Поэтому анализ социальной стратификации вне общего контекста проблематики социальной структуры (довольно распространенный подход в эмпирических исследованиях) не может не искажать понимания социальной иерархии как упорядоченной практики социального взаимодействия.

  Социальные  институты формируют социальные общности, но в то же время и сами формируются ими. Так, государство  не может не отражать баланс интересов  социальных общностей, находящихся  на контролируемой им территории. Поэтому оно выступает как машина, обеспечивающая поддержание социальной иерархии в соответствии с имеющимся балансом сил. Господствующая группа подчиняет государство себе и использует его для конструирования социальной иерархии в конфигурации, наиболее благоприятной для реализации ее интересов. 
 

  4. Государство как социальный институт  

  В гражданской цивилизации государство  является инструментом, конструируемым обществом для защиты своих интересов, среди которых основным является интерес в поддержании социального порядка. Общество неоднородно, оно состоит из множества социальных общностей и слоев, имеющих, во-первых, разные интересы, во-вторых, разные ресурсы для защиты своих интересов посредством использования государственной машины. Многие интересы могут быть реализованы лишь с выходом в политическое поле, с использованием его механизмов, среди которых важнейшим является государство.

  В силу этого государство – это  машина, являющая предметом конкурентной борьбы. Чем сильнее группа, тем  больше ее возможности использовать государство в своих целях, чем слабее – тем ограниченнее эти возможности. Это неравное влияние на государство может быть как формализованным через разного рода фильтры (например, имущественный ценз, избирательные законы), так и неформализованным. В истории довольно четко прослеживается тенденция свертывания масштабов формализованных фильтров и перехода к неформализованным типам господства. Поскольку ресурсы общества могут распределяться с разной степенью непропорциональности, то государства различаются структурой субъектов, определяющих характер и формы его использования. История знает государства, являющиеся инструментом одной группы, и государства, опирающиеся на волю разных групп, что придает им компромиссный характер. Но и самые демократические государства характеризуются неравным доступом разных групп к государственной власти и исключением некоторых из них из политического процесса.

  В целом в истории человечества четко прослеживается тенденция  эволюции государства одной социальной группы в государство, в той или иной мере учитывающее интересы целого ряда социальных общностей. В политической сфере это проявляется в более равномерном распределении политического контроля в результате перехода от абсолютных монархий, диктаторских режимов к демократическим режимам, основывающимся на всеобщем избирательном праве, политическом плюрализме и политических свободах. Однако и в самом демократическом государстве существует ярко выраженная политическая стратификация: власть распределяется очень неравномерно. Одни группы имеют возможность оказывать повседневное влияние на государственную власть, добиваясь учета своих интересов (политическая элита, финансовая олигархия и т.д.), большинство же ограничено правом один раз в несколько лет выбрать тех представителей политической элиты, которым оно делегирует свои права на управление государством.

  Расширение  социальной базы государства все  более превращает его в аппарат, стремящийся примирить разные интересы противоборствующих социальных общностей  или обеспечить господство одной из них. Это в свою очередь придает ему относительную самостоятельность по отношению ко всем социальным субъектам, позволяет балансировать между ними, стоять над ними.

  Социальное  пространство любого общества рассекается  разными типами структур: классовой, гендерной, этнической, территориальной, профессиональной и т.д. Соответственно, государство находится в зоне действия самых разных силовых социальных полей. Часто ключевую роль среди них занимает классовое поле, структура власти которого отражается и в государственной машине. Однако не везде и не всегда соотношение классовых сил определяет характер и направленность использования государственного аппарата. Нередко он оказывается в зоне влияния и иных силовых полей. Классический марксизм явно переоценивал роль классовой структуры в формировании государства и его политики.

  Распределение государственной власти является следствием распределения иных ресурсов общества. Но в то же время государственная  машина используется для поддержания  существующего механизма распределения общественных ресурсов или для его изменения в пользу группы, оказавшейся близко к государственному рулю. Возникает замкнутый круг: капитал порождает государственную власть, а последняя порождает капитал.

  Государство приводится в действие людьми, которые следуют его нормам. Особую роль играет чиновничество. Государство, как и любая иная машина, само по себе молчаливо, его интересы формулируются и озвучиваются политиками, чиновниками. Эти люди осознают свои потребности и интересы как часть потребностей и интересов государственной машины. В результате интересы государства имеют тенденцию к приобретению самодовлеющего характера: машина по обслуживанию интересов определенных социальных групп превращается в самоцель. Чиновничество как особая социальная группа стремится быть не «слугой народа», а его хозяином и вместе с другими социальными общностями конкурирует в борьбе за право использовать государственную машину в своих интересах. Это проявление бюрократизации, имеющее место во всех государствах, но особенно впечатляющие масштабы приобретшее в обществах советского типа.

  Государство – это не только аппарат по конструированию  социальной структуры общества, оно  само является иерархически упорядоченным  социальным полем. Здесь разные этажи (слои) различаются объемом имеющейся у них государственной власти. В этакратической цивилизации это поле покрывает все социальное пространство данного общества, превращая его в слепок с государственной пирамиды.   
 
 
 
 
 
 
 

4.1. Легитимность государственной власти

  Легитимность в широком смысле слова – это правомерность, допустимость, оправдание определенного действия на основе его соответствия общепринятым нормам и ценностям. Легитимное правление – это законное правление. Это понятие имеет как юридический, так и психологический компонент (Roskin et al. 1997: 3). Легитимность – это политическая иерархия, запрограммированная в сознании граждан или подданных как естественная, само собой разумеющаяся. Это иерархия, нормам которой следуют, не подвергая их сомнению. Как отмечал Макс Вебер, «легитимность порядка может быть гарантирована только внутренне» (Вебер 1990: 639).

  Легитимность  может иметь самые разные основания. В монархиях право на трон вытекало и вытекает по «праву рождения». Монарх – это сын монарха, и только он может занимать трон. Правда, нередко во многих монархиях случались споры по поводу легитимности, но они, как правило, шли в рамках одной семьи. Попытки же оспорить это право порою принимали форму самозванства: вождь бунтовщиков, чтобы обосновать свои претензии на трон, выдавал себя за «чудесно воскресшего» монарха или его потомка.

  В демократическом государстве члены  высших государственных органов (президент, депутаты) избираются всем народом. В  этом источник легитимности их власти. Люди добровольно отказываются от части своих прав в пользу политиков. Это ключевой процесс конструирования политической иерархии, обеспечивающий ее стабильность.

  Ценность  демократии не в том, что она позволяет  избрать лучших правителей. Народ  заблуждается с таким же успехом, как и средний правитель, а то и чаще. Современная Россия на свободных выборах с удивительным постоянством избирает таких лидеров, что даже убежденные демократы начинают сомневаться в ценности всеобщего избирательного права. Демократия обеспечивает стабильность государственной власти, вытекающую из признания народом ее легитимности. Президент может быть никуда не годным, но это собственная ошибка народа и в ней некого винить, кроме себя. Каждый народ, - по словам Гегеля, - достоин своего правителя.

  Коренная  слабость коммунистических систем была в их слабой легитимности. Выборы были, как правило, лишены выбора и проходили при отсутствии свободы критики, оппозиции. Реальная власть находилась в руках коммунистической партии, руководство которой не избиралось народом. Генеральный секретарь избирался узким кругом членов Политбюро и имел власть, сопоставимую с властью абсолютного монарха.

  Из  сомнений в легитимности власти вытекала готовность подвергнуть ее сомнению по относительно мелким поводам. Массовые выступления рабочих в Польше в 1970-80-е гг. начинались с повышения цен на мясо и вели к отставке партийного лидера. Советское руководство вынуждено было поддерживать явно нереальные цены на большинство видов товаров, помня, к чему приводила смелость их польских коллег.

  После замены коммунистических режимов демократическими повсеместно подскочили цены на все  товары в немыслимых прежде масштабах, прошло массовое сокращение рабочих  мест, существенно упал жизненный  уровень широких слоев населения, но почти повсеместно сохранилась политическая стабильность. Кого тут можно винить, кроме себя, ведь народ сам голосовал и за лидеров, и за конституции, и за реформы. Коммунистические политические режимы могли позволить себе радикальные реформы, лишь опираясь на жесткую террористическую диктатуру (например, сталинская коллективизация, репрессии 1930-х гг., «культурная революция» в Китае в 1960-е гг. и т.д.)

  Альтернативой легитимному политическому режиму является диктатура, опирающаяся на репрессивный аппарат и армию. На коротких этапах истории это давало государству свободу маневра при сохранении стабильности, однако в современном мире диктатуры не в состоянии обеспечить долгосрочную стабильность общества. Как говорили в период Великой Французской революции XVIII века, с помощью штыков можно сделать все что угодно, но сидеть на них неудобно.