Менталитет и картина мира исторического белоруса

§ 3. Менталитет и  картина мира исторического белоруса  

Менталитет народа напоминает глиняную вавилонскую табличку, где под первым, поверхностным  слоем находился второй, более  тайный и давний, причем их содержания могут совпадать или не совпадать. Для того, чтобы узнать подлинную  суть вавилонского документа, следовало  разбить верхний слой и прочитать  то, что содержится внутри. Примерно это же действие производим мы, желая  выделить основные черты менталитета  народа, особенно, народа такой трагической  судьбы, каким является белорусский, большинство представителей которого знают свой язык и культуру ненамного  лучше, а то и намного хуже, чем  язык и культуру соседних этносов. Причины  такого печального положения дел  во многом коренятся в прошлом  нашего народа и глубже — в самой  его ментальности. Поэтому анализ белорусского менталитета — первый шаг на пути преодоления “национальной  летаргии” (М.Богданович).  

Центральную проблему белорусского менталитета составляет размытость, неочерченность этнического  самосознания . Мы нередко слышим о  пассивности, безынициативности белорусского народа. Но в чем коренятся причины  этих недостатков? А также — истоки мужества, доброты, терпимости и трудолюбия белорусов? Ведь не так уж много было в истории народов, которые бы за время своего существования не развязали ни одной войны. Народов, которые всегда ровно и хорошо относились к иноземцам, к национальным меньшинствам, проживающим на их территории. Народов, которые не озлобились бы, пережив столько бедствий.  

Два очень разных мыслителя — Н. Лосский и Н. Бердяев — сошлись на том, что  недостатки народа являются продолжением его достоинств. И как достоинства, так и недостатки уходят корнями  в историческую почву этого народа. А потому обратимся к истории.  

Когда человек рождается  на свет, он не представляет собой так  называемую “ tabula rasa ” (чистую доску). Ведь в нем заложен набор генов, унаследованных им от его родителей. Так и народ, возникший на основе двух групп, наследует определенные черты от них обеих. Многие исследователи  полагают, что у основания белорусского этноса стояли балты и славяне. Чертами, унаследованными от балтов, они считают  белорусскую сдержанность, даже флегматичность, а также трудолюбие, тогда как  славянскими —гостеприимство, доброжелательный нрав, долготерпеливость и мягкосердечие.  

Большое воздействие  на психологический склад народа оказывают географические и геополитические  условия. В силу болотистого, лесистого  ландшафта белорусы искони вынуждены  были расселяться небольшими общинами, состоящими буквально из нескольких домов.. Это породило целый ряд  черт белорусского менталитета, таких  как выносливость, умение мужественно  преодолевать невзгоды и, наконец, некоторый  индивидуализм. Так, если русский крестьянин во многом зависел от общины и строил свою жизнь, согласуясь с общественным мнением, белорус всегда знал, что  свои неотложные задачи он должен решать сам. Во многом это и сформировало и знаменитое белорусское трудолюбие, упорство в достижении цели, и наконец, некоторую обособленность от больших коллективов. Отсюда вытекает и недоверие белоруса к глобальным коллективным идеям. Известен ряд частушек советского периода, хорошо иллюстрирующих последний тезис, например:  

Не баюся я марозу,  

Не баюся холаду.  

А баюся я калхозу,  

Што памру ад голаду.  

Белорус — житель равнин. Связь равнинного крестьянина  с землей всегда носит симбиотический характер. Он воспринимает землю как  живое и родное ему существо. Потому и самая страшная клятва для белоруса испокон веков была клятва, произнесенная  с землей во рту или в руке. Во многом в боязни оскорбить “мац i -зямлю” и кроется причина того, что белорусский крестьянин очень  редко матерился. Земля для белоруса — не просто место обитания. Земля  — фундамент бытия белоруса, его  главная опора, его Космос. В этом Космосе причудливо переплелись  реальность и миф: в водоемах живут  зеленобородые водяники, “заведующие” течением, помутнением воды, разливами  рек. Водяник опасен, но с ним можно  договориться, а то и обхитрить, выманить на берег: на берегу он умирает в  тот миг, когда высыхает вода на его  теле. Показательно однако, что и  с водяником старались жить в  мире и на Никиту (16 апреля) одаривали  его лошадью.  

В болоте проживает  багник (это благодаря его пыхтению появляются пузырьки на поверхности); в лесу — лясун.  

Да и крестьянская усадьба населена “нечистиками”  свыше всякой меры. Это и домовой, и гуменник, и овинник, и лазник, и хлевник — сохранившиеся  и по сей день персонажи языческих  верований наших древних предков. Кстати, сам факт, что белорусы бережно  сохранили образы этих местных демонов, свидетельствует, что этот народ  не любит отказываться от своих привычек и установок , с переменой идеологии  “гвалто ? на” заменять их другими, казалось бы, более подобающими “духу  времени”. Так и через столетия христианства белорус пронес весь этот языческий “пантеон”, и через  семьдесят с лишком лет Советской  власти. Это одновременное проявление и традиционного склада нашего народа , и его неистребимой фантазии : ведь белорусская мифология — одна из богатейших мифологий Европы.  

К “нечистикам” своим  белорусский народ относился  уважительно. В случавшихся недоразумениях белорус был склонен, как правило, винить себя. Так, например, любой крестьянин знал, что лазник не станет пугать визгом и храпом трудолюбивого хозяина, пришедшего помыться после работы. Но если баня выбрана в качестве плацдарма для попойки... Тогда  пьяницам мало не покажется. Если домовой  хулиганит и колобродит — это  значит, что хозяева дома — неряхи и скандалисты. У работящего спокойного хозяина он сушит зерно, кормит животных... Белорусские нечистики могут  приносить зло, а могут — и  добро, и это в большой степени  зависит от того, как ведет себя человек. Во многом они являются зеркалом для человека и регуляторами его  поведения в быту. Уже по характеру  взаимоотношений с нечистой силой  можно судить о добром и разумном взгляде на мир, свойственном нашим  предкам. “Надо жить в ладу и с  людьми, и с нечистиками, и с  животными, — вот лейтмотив белорусских  мифов. —Не будешь злым — и к  тебе будут добры”. Об установке  национального характера белорусов  на доброту, милосердие свидетельствуют  наши пословицы, поговорки: “Люб i другога, як сябе самога”, “Чаго сабе не хочаш, таго i другому не зыч”. Правда, порой  эта белорусская незлобивость оборачивается  конформизмом.  

Мир белоруса — всецело  мир его земли: в белорусском  фольклоре намного меньше упоминаний о дальних краях в сравнении  с фольклорам русским. Мир белоруса можно охватить взглядом: это —  поле, озеро, лес. Не огромная необъятная родина, но “родны кут”, край, уголок, который никогда не надоедает  его обитателям. Белорус — патриот  своей, исконно принадлежащей ему  земли. Об этом свидетельствуют его  песни и сказки, его пословицы  и поговорки (“У сва i м краю, як у  раю”, “Кожнаму свой куток м i лы”, “Усякаму м i ла свая старана”). Краеугольное понятие белорусской народной культуры — малая родина. Вероятно, этим объясняется  тот факт, что вплоть до последних  десятилетий миграция была редким явлением для белорусов. Это в высшей степени  оседлый народ. Думается, в непреодолимой  тяге к своей “старонке”, именно в том обстоятельстве, что понятие  Родины у исторического белоруса отождествляется с понятием “роднага кутка” и кроется причина того масштаба, который приняло в Беларуси партизанское движение. Белорусы —  народ партизанской войны, когда  вооруженные отряды формируются  спонтанно, по необходимости, а после  выполнения задачи исчезают.  

Но всякая медаль имеет две стороны: любовь белоруса к своему краю породила и такую  неоднозначную черту национального  характера как “тутэйшасць” . “Мы  — тутэйшыя”, — нередко отвечал  белорус на вопрос, какой он национальности. И в этих, казалось бы, безобидных словах во многом кроется причина  неочерченности, амбивалентности нашего национального самосознания .  

Культивированию “тутэйшасц i ” способствовало само геополитическое  положение Беларуси: на протяжении нескольких столетий белорусы находились на границе противостояния Московского  царства и Польской Короны и попеременно  подвергались то окатоличиванию, то русификации. Думается, осознание себя не русскими, не поляками, а “тутэйшым i ” было даже неким пассивным способом защиты самобытности народа и культуры.  

“Долгие века белорусы стояли на распутье: одна дорога шла  на запад, другая — на восток: так  наши тропинки, начинаясь вместе, расходились  в разные, противоположные стороны” ( пер. мой — Ю.Ч) [4, 12 ] . Специфика  Беларуси в том, что она находилась на стыке взаимодействия православия  и католичества. Это не могло не влиять не только на ее социальное положение, но и на сам процесс этнического  развития народа.  

Ведь после перехода, например, к католичеству человек  переходил и на польский язык, что  приводило к окончательной утрате им национального самосознания. Естественно, во многом, это было шагом чисто  конъюнктурным: веру меняли люди обеспеченные и образованные, в основном, представители  дворянства. К 17 веку панство было “окатоличено”  почти на три четверти. Показательно, что в школьных театрах, организованных иезуитами, герои разговаривали  на трех языках: паны — по-польски, священники — на латыни, а мужик — по-белорусски. В то же время целый ряд мыслящих людей, осознававших себя православными, перешел на ниву русской культуры. Так, Симеон Полоцкий, который с 32 лет  жил в Москве, положил начало русскому силлабическому стихосложению и  драматургии, был воспитателем детей  царя Алексея Михайловича, в том  числе и будущего Петра Великого.  

В результате русско-польских столкновений в пору правления царя Алексея Михайловича значимая часть  городского населения с его высокообразованными  людьми и искусными ремесленниками, а также — практически все  книгохранилища были насильственно  вывезены в Россию. Народ был искусственно разорван на две части. Так, например, основой для создания Варшавского  придворного балета был слонимский “крестьянский балет”, а из 78 актеров  русского театра при дворе Алексея  Михайловича белорусами были 70. Такое  положение вещей не могло не отразиться на самосознании и менталитете белорусов.  

Белорусский литературный язык и элитарный пласт культуры были надолго утрачены, но не была утеряна, а с удвоенной силой развивалась  культура белорусской деревни. Во многом отсюда — наше богатейшее песенное наследие, часть мифов, заговоры, частушки, пословицы и поговорки. Это определило такую существенную черту белорусского менталитета как крестьянский (“сялянск i ”) характер культуры . Вероятно, это  же и было причиной некоторого национального  “комплекса неполноценности” , о котором  с тревогой пишут многие исследователи. Так, Э.Дубенецкий утверждает: “... такой  комплекс неполноценности выражался, например, в предвзятом восприятии беларусами своих культуры, языка, как  низших, “мужицких”, “хамских” в  сравнении с русскими...” ( Пер. мой  — Ю.Ч.) [30, 58 ] .. Можно добавить, что  не только в сравнении с русскими, но и с поляками. Например, известно, что переведя на белорусский язык “Пана Тадэуша”, В.Дунин-Мартинкевич  писал о том, что переодел произведение А.Мицкевича в мужицкую сермягу.  

Существенные черты  белорусов, чей этногенез сложился в условиях конфессиональных пертурбаций  и вооруженных столкновений, —  это, с одной стороны, умение терпеть  и, с другой стороны, миролюбие . Народ, вся жизнь которого была омрачена беспрерывными войнами, затевавшимися без его участия, но проходившими на его территории, не может не жаждать мира. Свидетельство этому — тот факт, что в богатейшем белорусском фольклоре нет жанра героического эпоса.  

Одной из важных примет формирования национального характера  любого народа считается его конфессиональная принадлежность. На глубинном уровне для белоруса наиболее типична своеобразная смесь бытового язычества с обрядовым  христианством Но на практике белорусы — народ многоконфессиональный: среди нас есть и католики, и  православные, и униаты, и даже протестанты.  

Многоконфессиональность и миролюбие белорусов в синтезе  порождают такую бесспорно наличествующую в нашем менталитете черту  как толерантность, терпимость к  иноверцам, иноземцам . Уже со времени  существования Великого Княжества  Литовского на нашей территории, кроме  белорусов, литовцев, русских, жили и  украинцы, и евреи, и татары. Взаимовлияние  этих народов было бесспорно. Так, например, в белорусский язык вошли множество  как литовских (дойл i д, кумпяк и  др), так и татарских (кабан, тавар, халва), и еврейских слов (кагал, шабаш, рахманасць). Именно виленские евреи  сделали первые переводы религиозных  книг на белорусский язык. С другой стороны, большое количество белорусских  слов вошло в языки этих народов. По словам искусствоведа К.Корсакаса, “... литовцы всегда с благодарностью вспоминают тот факт, что белорусы дали литовцам начатки письменности” ( пер. мой — Ю.Ч.) [49, 3 2 ] . Что касается евреев, то Беларусь, как, пожалуй, никакая  страна Европы в ХХ столетии, была свободна от черной чумы антисемитизма: единственная волна погромов, прошедшая здесь  в 1905-1907 гг., была инспирирована черносотенцами, а вовсе не рядовыми белорусами. А в период Второй мировой войны  многие евреи были спасены белорусами от гитлеровского геноцида: до сих  пор ежегодно израильские организации  и частные лица находят все  новые и новые имена “нееврейских праведников” — спасителей евреев в годы нацизма, и среди этих имен — немало белорусских.  

Толерантность белорусов  проявляется не только в отношении  иноземцев, но и в отношении к  инакомыслящим в принципе. В истории  Беларуси почти не было конфликтов на религиозной почве. Наоборот, именно здесь прятались от преследований  русские староверы... Видимо, глубоко  вошла в менталитет народа древняя  мудрость: “Шчыраму сэрцу чужая  болька бал i ць”.  

В книге “Зямля пад  белым i крылам i ” Вл.Короткевич приводит еще несколько характерных для  белорусского народа качеств: физическое и душевное здоровье (в дочернобыльской  Беларуси было более столетних жителей, чем во всем бывшем СССР, исключая народы Кавказа); гостеприимство (об этом свидетельствует  хотя бы известная пословица “Госць у хату — Бог у хату”), ровное и доброе отношение к детям ( “Не  б i це вяроукам i , навучайце гаворкам i , не б i це дубцам i , навучайце слауцам i ”). А П.Шейн утверждал, что в  быту для белорусов было характерно равное положение мужчины и женщины . Даже в народных песнях, по его мнению, сравнительно мало упоминаний подчиненного положения жены в семье (хотя достаточно сетований и жалоб женщины на мужа-пьяницу).  

Белорусы, пожалуй, один из самых спокойных славянских народов. В его менталитете совершенно отсутствует любовь к крайностям, идея “мессианства”, свойственные русским. Белорус не ставит перед собой  неосуществимой цели осчастливить весь мир: зато он сделает все для счастья  своих близких и для благоденствия  своей малой родины. Но эта положительная  черта характера белоруса порой  поворачивается и своей другой стороной: ведь нередко желание покоя приводит к тому, что с замечательной  выразительностью иллюстрирует белорусское  слово “абыякавасць” . Причины этого  явления социополитические: долгая жизнь в окружении более сильных  и активных народов, долгие столетия отсутствия собственной государственности... О чем, как не об этом говорил Я.Купала, обращаясь к своей Родине?  

I круц i л i цябе, як  каму падабалася,  

Кожны стро i ? , навадз i ? цябе на свой строй, на свой лад...

Однако, белорусский  народ — обладатель счастливых качеств, которые могут служить катализаторами пробуждения его национального  духа: это и разумное, спокойное  умение взвесить реальную ситуацию и  сделать из нее трезвые выводы, и столь редкий самокритицизм, и  умение признать достоинства других народов, и, наконец, добрый юмор, который  во все времена помогал белорусу преодолевать невзгоды.