Внутренняя речь

развернутый характер, описывая ситуацию и планируя возможный  выход из этой

ситуации; с переходом  к следующим возрастам она  постепенно сокращается,

становится шепотной, а затем и совсем исчезает, превращаясь во внутреннюю

речь.

Выдающийся швейцарский  психолог Ж. Пиаже, оценивая роль внутренней речи,

охарактеризовал эти факты в соответствии со своей  теорией, согласно которой

ребенок рождается  аутистическим существом, маленьким  отшельником, который

живет сам по себе, мало общаясь с внешним миром. Первоначально ребенку

свойственна аутистическая, или эгоцентрическая речь, направленная на самого

себя, а не на общение  со сверстниками или взрослыми. Лишь постепенно, по

мнению Пиаже, поведение  ребенка начинает социализироваться, а вместе с ним

социализируется и речь, постепенно превращаясь в  речь как средство общения

или коммуникации. Таким образом, Пиаже рассматривал эгоцентрическую речь

ребенка как отзвук детского аутизма, эгоцентризма, а исчезновение этой

эгоцентрической речи относил за счет социализации его поведения.

Л.С. Выготский  в трактовке внутренней речи исходил  из совершенно обратных

позиций. Он считал, что предположение об аутистическом  характере самых ранних

периодов развития ребенка ложно в самой основе, что ребенок с рождения

является социальным существом; сначала он связан с матерью  физически, затем

биологически, но с самого рождения он связан с матерью  социально; эта

социальная связь  с матерью проявляется в том, что мать общается с ребенком,

обращается к нему с речью, обучает его выполнять ее указания, начиная с

самого раннего  возраста.

Согласно этому  взгляду эволюция речи ребенка заключается  вовсе не в том, что

эгоцентрическая или аутистическая по функции  речь ребенка переходит в

социальную речь. Эволюция заключается в том, что  если сначала ребенок

адресует эту  социальную речь взрослому, предлагая  взрослому помочь ему, то

затем, не получая  помощи, он сам начинает анализировать  ситуацию с помощью

речи, пытаясь найти  возможные выходы из нее, и, наконец, с помощью речи

начинает планировать  то, что он не может сделать с  помощью непосредственного

действия. Так, по мнению Л.С. Выготского, рождается интеллектуальная, а

вместе с тем  регулирующая поведение функция  речи самого ребенка. Поэтому и

динамика так  называемой эгоцентрической речи, которая  сначала носит

развернутый характер, а затем постепенно свертывается и через шепотную речь

переходит во внутреннюю речь, должна рассматриваться как  формирование новых

видов психической  деятельности, связанных с возникновением новых --

интеллектуальной  и регулирующей -- функций речи. Эта  внутренняя речь ребенка

полностью сохраняет  свои анализирующие, планирующие и  регулирующие функции,

которые сначала  были присущи речи взрослого, обращенной к ребенку, а затем

осуществлялись  с помощью развернутой речи самого ребенка.

Таким образом, по мнению Л.С. Выготского, при возникновении  внутренней речи

возникает сложное волевое действие как саморегулирующая система,

осуществляемая  с помощью собственной речи ребенка - сначала развернутой, затем

свернутой.

За последние  десятилетия эти положения Л.С. Выготского были подробно

прослежены в  экспериментах П.Я. Гальперина и  его сотрудников (1959, 1975),

показавших, что  всякое интеллектуальное действие начинается как развернутое

материальное или  материализованное действие, иначе  говоря как действие,

опирающееся на развернутые  внешние манипуляции с предметами. Затем человек

начинает использовать собственную речь и интеллектуальное действие переходит

на стадию развернутой  речи. Лишь вслед за этим внешняя речь сокращается,

становится внутренней и начинает принимать участие  в организации тех сложных

видов интеллектуальной деятельности, которые П.Я. Гальперин  называет

"умственными  действиями". Умственные действия, являющиеся основой

интеллектуальной  деятельности человека, создаются на основе сначала

развернутой, а  затем сокращенной и свернутой  речи.

Эти положения  дают возможность подойти к решению  важнейшего вопроса о

внутреннем строении и происхождении волевого акта. Волевой  акт начинает

пониматься не как первично духовный акт и не как простой навык, а как

опосредствованное по своему строению действие, опирающееся  на речевые

средства, причем под этим имеется в виду не только внешняя речь как средство

общения, но и внутренняя речь как средство регуляции поведения. Все сказанное

является совершенно новым решением одной из сложнейших проблем психологии -

проблемы волевого акта. Оно позволяет нам подойти  к волевому (и

интеллектуальному) акту материалистически, как к процессу социальному по

своему происхождению, опосредствованному по своему строению, где роль

средства выполняет  прежде всего внутренняя речь человека.

                   2. Строение внутренней речи                  

Внутренняя речь не является просто речью про себя, как думали психологи в

течение нескольких поколений, считавшие, что внутренняя речь -- это та же

внешняя речь, но с  усеченным концом, без речевой  моторики, что она

представляет собой "проговаривание про себя", строящееся по тем же законам

лексики, синтаксиса и семантики, что и внешняя речь.

Думать так было бы величайшей ошибкой. Подобное представление  ошибочно хотя

бы потому, что  такая "речь про себя" была бы дублированием  внешней речи. В

подобном случае внутренняя речь протекала бы с той  же скоростью, что и

внешняя. Однако известно, что интеллектуальный акт, принятие решения, выбор

нужного пути происходят довольно быстро, иногда буквально  в десятые доли

секунды. В этот краткий период никак нельзя проговорить  про себя целую

развернутую фразу  и тем более целое рассуждение. Следовательно, внутренняя

речь, выполняющая  регулирующую или планирующую роль, имеет иное, чем внешняя,

сокращенное строение. Это строение можно проследить, изучая путь превращения

внешней речи во внутреннюю.

Вспомним, как строится речь ребенка, возникающая при любом затруднении.

Сначала его планирующая  речь носит полностью развернутый  характер ("Бумажка-

то скользит, как  же мне сделать, чтобы она не скользила?"; "Где бы мне

кнопочку достать?"; "Может быть, послюнить бумажку?" и т.п.). Затем она

сокращается, становится фрагментарной, и тогда во внешней шепотной речи

проявляются только обрывки этой ранее развернутой  речи ("А вот бумажка-то...

она скользит... а  как же... вот бы кнопку..." или  даже: "бумажка", "кнопка",

"а как же").

Если внимательно  проследить структуру речи, переходящей из внешней во

внутреннюю, можно  констатировать, во-первых, то, что она  переходит из громкой

в шепотную, а затем  и во внутреннюю речь, во-вторых, что  она сокращается,

превращаясь из развернутой  во фрагментарную и свернутую. Все это дает

возможность предполагать, что внутренняя речь имеет совершенно другое

строение, чем внешняя.

Характерной чертой внутренней речи является то, что она  начинает становиться

                       чисто предикативной речью.                      

Что это значит? Каждый человек, который пытается включить свою внутреннюю

речь в процесс  решения задачи, твердо знает, о чем  идет речь, какая задача

стоит перед ним. Значит, номинативная функция речи, указание на то, что

именно имеется  в виду, или, пользуясь термином современной лингвистики, что

есть "тема" сообщения (лингвисты условно обозначают ее перевернутым знаком

Т), уже включена во внутреннюю речь и не нуждается  в специальном обозначении.

Остается лишь вторая семантическая функция внутренней речи - обозначение

того, что именно следует сказать о данной теме, что нового следует прибавить,

какое именно действие следует выполнить и т.п.

Эта сторона речи фигурирует в лингвистике под  термином "рема" (условно

обозначается перевернутым знаком R). Таким образом, внутренняя речь по своей

семантике никогда  не обозначает предмет, никогда не носит  строго номинативный

характер, т.е. не содержит "подлежащего"; внутренняя речь указывает, что именно

нужно выполнить, в какую сторону нужно направить  действие. Иначе говоря,

оставаясь свернутой  и аморфной по своему строению, она  всегда сохраняет свою

предикативную функцию. Предикативный характер внутренней речи, обозначающий

только план дальнейшего  высказывания или план дальнейшего  действия, по мере

надобности может  быть развернут, поскольку внутренняя речь произошла из

развернутой внешней  и данный процесс является обратимым. Если, например, я иду

на лекцию с  тем, чтобы рассказать о механизмах внутренней речи, то у меня

имеется сокращенный  план лекции в виде нескольких пунктов ("внутренняя речь",

"эгоцентризм", "предикативность" и т.д.), обозначающих, что именно я хочу

сказать об этом предмете (иначе говоря, носящих предикативный  характер). Этот

краткий план и  позволяет перейти к развернутому внешнему высказыванию.

    

 

заключение

 

Речь внутренняя - различные виды использования языка (точнее, языковых

значений) вне процесса реальной коммуникации. Выделяют три  основных типа

внутренней речи: а) внутреннее проговаривание - «речь  про себя», сохраняющая

структуру внешней  речи, но лишенная фонации, т. е. произнесения звуков, и

типичная для  решения мыслительных задач в  затрудненных условиях; б)

собственно речь внутренняя, когда она выступает  как средство мышления,

пользуется специфическими единицами (код образов и схем, предметный код,

предметные значения) и имеет специфическую структуру, отличную от структуры

внешней речи: в) внутреннее программирование, т. с. формирование и

закрепление в  специфических единицах замысла (тина, программы) речевого

высказывания, целого текста и его содержательных частей (А. Н. Соколов; И. И.

Жинкин и др.). В онтогенезе внутренняя речь формируется  в процессе