Психоанализ: история и современность

   Это прежде всего то большое значение, которое психоанализ отводит в душевной жизни человека так называемым сексуальным влечениям. Согласно психоаналитической теории симптомы неврозов являются искаженными заместительными удовлетворениями сексуальных влечений, которые в силу внутренних сопротивлений не могут получить непосредственного удовлетворения. Впоследствии, когда анализ вышел за пределы той области, в которой он первоначально начал свою работу, и обратился к нормальной душевной жизни, он старался показать, что те же самые сексуальные компоненты, которые могут быть отвлечены от своих ближайших целей и направлены на другие цели, составляют важнейший вклад в культурные достижения индивида и общества.  

   Указание  на участие сексуальных влечений в искусстве, религии, социальном устройстве было воспринято как унижение величайших культурных ценностей, и тогда с  особенным ударением было провозглашено, что у человека есть еще и другие интересы, кроме сексуальных. Но при этом противники психоанализа в усердии своем проглядели, что и у животного есть другие интересы: оно подвержено сексуальности лишь в определенные периоды времени, а не перманентно, подобно человеку, что наличие этих других интересов у человека никогда не оспаривалось и что указание на происхождение из элементарных животных источников не могло понизить ценность культурного приобретения.  

   Такая нелогичность и несправедливость требуют  своего объяснения. Их основу найти  нетрудно. Человеческая культура зиждется на двух началах: на овладении силами природы и на ограничении наших  влечений. Скованные рабы несут трон властительницы. Среди побежденных, таким образом, компонентов влечений выделяются силой и дикостью компоненты сексуальных влечений — в более  узком смысле. Горе, если бы они были освобождены: трон был бы опрокинут, властительница была бы попрана. Общество знает это и не хочет, чтоб об этом говорилось.  

   Психоанализ никогда не замолвил ни одного слова  в пользу раскрепощения наших  общественно вредных влечений; наоборот, он предостерегал и призывал к  улучшению людей, но общество не хочет  слышать ничего об открытии этих соотношений, так как его совесть нечиста  во многих направлениях. Во-первых, оно  создало высокий идеал нравственности (нравственность — это ограничение  влечений), осуществления которого оно требует от каждого из своих  членов, не заботясь о том, насколько  трудно дается это послушание каждому  в отдельности. Но вместе с тем  оно не настолько богато или не настолько хорошо организовано, чтоб оно могло вознаграждать каждого  индивида соответственно размерам его  отказа от удовлетворения влечений.

   Психоанализ вскрывает слабость этой системы  и призывает к изменению ее. Он предлагает ослабить строгость вытеснения влечений и отвести вместо этого  больше места правдивости. Некоторые  побуждения влечений, в подавлении которых общество зашло слишком  далеко, должны быть в большей мере допущены к удовлетворению; при других побуждениях нецелесообразный метод  подавления с помощью вытеснения должен быть заменен более удачным  и верным методом. Вследствие этой критики  психоанализ был воспринят как  «враждебное культуре учение» и  предан анафеме «как социальная опасность».  

   Психоанализ положил конец сказке об асексуальном детстве; он показал, что сексуальные  интересы и сексуальная деятельность существуют у маленьких детей  с самого начала их жизни; он указал, какие превращения они претерпевают, как они в возрасте приблизительно около пяти лет подлежат задержке, а в период зрелости опять выявляются для обслуживания функции размножения. Психоанализ признал, что сексуальная  жизнь раннего детства достигает  своего наивысшего развития в так  называемом Эдиповом комплексе, в эмоциональной  привязанности к родителю противоположного пола с сопернической установкой в отношении к родителю своего же пола; это стремление проявляется  в этот жизненный период еще без  задержек в непосредственном сексуальном  желании. В этом настолько легко  удостовериться, что действительно  нужно большое напряжение сил, чтобы  проглядеть его. В действительности каждый индивид проделал эту фазу, но затем энергично вытеснил ее содержание и предал ее забвению. Боязнь инцеста  и сильное чувство виновности явились остатками этого индивидуального  доисторического периода.  

   Ничто не должно напоминать потом взрослому  об этом доисторическом периоде, который  кажется ему впоследствии столь  бесславным; он начинает неистовствовать, когда психоанализ пытается приподнять завесу амнезии с его детских  лет. Тогда оставался только один выход: все, что утверждает психоанализ, ложно, и эта новая якобы наука  является хитросплетением, состоящим  из фантазий и искажений.  

   Таким образом, сопротивления против психоанализа были не интеллектуальной природы, а  проистекали из аффективных источников. Этим объясняется их страстность  и логическая недостаточность.  

Признание психоанализа. 

   Начало  широкого признания Фрейда и психоанализа образованным обществом относится  к 1908-1920 годам. Это результат своего рода интеллектуального и психосоциального резонанса: Фрейд родствен эпохе  переоценки ценностей, он дает нить Ариадны  в лабиринте европейской цивилизации  периода «распада связи времен».  

   26 апреля 1908 года в отеле «Бристоль»  в Зальцбурге проходит Первый международный психоаналитический конгресс, в котором приняло участие 42 психолога, половину из которых составляли практикующие аналитики.  

На Втором международном психоаналитическом конгрессе в Нюрнберге 30-31 мая 1910 года было учреждено Международное психоаналитическое общество, существующее до сих пор. Президентом был избран К.Г.Юнг. Вскоре было официально объявлено о создании отделений общества в Берлине во главе с К.Абрахамом, в Вене во главе с А.Адлером, в Цюрихе во главе с Л.Бинсвангером. В России создается Русское Психоаналитическое общество. Идеи Фрейда начинают реально влиять на характер культурного развития XX века. Быстрому развитию и оформлению психоанализа в отдельную науку способствовали глубокие познания Фрейда в истории, культурологии, искусстве. Во многих своих работах он дал новое психоаналитическое переосмысление этих понятий.  

Если  не брать во внимание цитаты «технического» плана, то есть выдержки, часто значительные, из работ, с помощью которых Фрейд  подтверждал и усиливал свои собственные  иллюстрации и исследования (таковы цитаты из Робертсона Смита или Аткинсона в «Тотеме и табу», Густава Ле Бона в «Коллективной психологии и анализе Я», Селлина в «Моисее и монотеизме» и т. д.), можно выделить два типа так называемых риторических цитат. В рубрику «поэтических» попадают цитаты, взятые непосредственно у кого-нибудь из поэтов, имя которого может упоминаться в тексте или примечании. Здесь мы находим знаменитое общество Фрейда: Гёте, Шекспир, Платон, Вергилий, Шиллер, Гейне, Библия и т. п., которые приходят на помощь, когда речь заходит о Жизни, Смерти, Эросе, Судьбе, а также в решающие моменты развития фрейдовской мысли. Целью второго типа цитат, которые можно назвать «популярными», скорее является вскрытие проблем, обнажение их, выставление напоказ - с живостью, иронией, юмором.

Психоанализ современности. 

   С точки зрения построения новых моделей  психоанализа следует отметить одну из самых современных версий психоанализа - интерсубъективный подход, создатели которого пытаются найти новый язык психоанализа, подвергая критическому переосмыслению основные психоаналитические концепции. Психоанализ, считают они, это наука об интерсубъективности, фокусом которой является взаимодействие наблюдателя и объекта наблюдения, а единственной реальностью, релевантной и доступной для психоаналитического исследования (т.е. эмпатии и интроспекции), является субъективная реальность пациента, субъективная реальность аналитика, а также психологическое поле, создаваемое в результате их взаимодействия. При этом они заменяют теорию "оптимальной фрустрации" Фрейда концепцией "оптимальной эмпатии", "оптимальной откликаемости", или аффективной настройки, считая, что "неустанная абстиненция со стороны аналитика может серьезно исказить терапевтический диалог, провоцируя бурные конфликты, которые являются в большей степени артефактом позиции терапевта, чем подлинной манифестацией изначальной психопатологии пациента".  

   Авторы  интерсубъективного подхода отказываются и от "археологической модели" психоанализа Фрейда, согласно которой психоанализ представляется как техника раскапывания бессознательного и прояснения все более глубоких его уровней, следуя которой придерживающиеся точки зрения Фрейда аналитики рассматривали свою работу в основном как реконструкцию того, что когда-то существовало, а затем было похоронено при помощи вытеснения.  

   Согласно  же авторам интерсубъективного подхода, "перенос - это не регрессия к предшествующей стадии, не смещение из прошлого, но скорее выражение продолжающегося влияния организующих принципов и образов, которые выкристоваллизовались из ранних, формирующих переживаний пациента". Поэтому перенос рассматривается ими не как биологически детерминированная тенденция повторения прошлого, но скорее как проявление универсального психологического стремления организовывать опыт и конструировать смыслы. 

   Говоря  о смене парадигмы мышления в  современном психоанализе, следует  также привести точку зрения выдающегося  американского психоаналитика Хаймона Спотница о том, что под влиянием формулировок Фрейда по нарциссизму, при описании шизофрении, некоторые психоаналитики того времени "стали интересоваться феноменологией и абстрактными догмами, касающимися любви к себе, а также сексуальными проблемами, вместо того, чтобы изучать каждый случай в терминах межперсональных взаимоотношений, и, соответственно, проводить свои собственные исследования".  

   По  мнению Спотница, шизофрения является организованной психической ситуацией, структурно сложной, но психологически неуспешной защитой от деструктивного поведения, первичными факторами которой являются агрессия, защита объекта и принесение себя в жертву. Иными словами, мы имеем здесь дело с неразряженной энергией. Если ребенок во взаимоотношениях с матерью испытывает чрезмерную фрустрацию, и в то же самое время рассматривает ухаживающий объект (обычно мать) как крайне ценный, и поэтому делает все возможное, чтобы сдержать направленную против него агрессию, то такое ее накопление в застойном психическом аппарате обеспечивает оптимальное состояние для развития шизофренической реакции. Таким образом, по мнению Спотница, в основе шизофрении лежит не регрессия к стадии нарциссизма, как считал Фрейд, а крайне сильное побуждение разрушить фрустрирующий объект. 

   Наконец, нельзя не отметить точку зрения Генри  Кристалла, одного из создателей генетической теории развития аффектов, который  считает, что пятидесятилетняя задержка открытия регрессии у аффектов по сравнению с фантазиями шла на пару с неудачей психоаналитиков заметить эпигенетическую историю развития аффектов.  

   По  мнению Г.Кристалла, каждый шаг в  развитии аффектов может стать точкой фиксации и определять природу последующих  связанных с аффектом проблем. Главное  препятствие для понимания переживания  аффектов, считает Г.Кристалл, проистекало  из ошибочной идеи Фрейда (1915b), что  аффекты должны быть, по самой своей  природе, сознательными. Данный исследователь  также пишет о том, что психоаналитикам "придется отказаться от ранее высказанной  точки зрения Фрейда (1900) (все еще  обычно разделяемой аналитиками), что  аффекты всегда "связаны" с  идеями или символическими репрезентациями  следов памяти или с восприятиями. Все больше данных говорит в пользу точки зрения о том, что аффект может обеспечивать дологическую, нелогическую, несимволическую, некогнитивную (компьютероподобную) оценку и регистрацию в психике". Кроме того, по мнению Г.Кристалла, представление, использованное Фрейдом и многими последующими аналитиками, что тревога - это прототипический аффект, который может служить в качестве модели для всех других эмоций, является ошибочным. Намного более правильным будет считать, что любовь или любовь и ненависть служат модельными аффектами. 

Заключение. 

   В заключение хотелось бы сказать, что  предстоит еще большая и длительная работа для обретения психоанализом  статуса научной теории, одной  из фаз которой должна стать всесторонняя оценка существующих концепций с  целью выбора достойных для будущих  исследований. При этом любые психоаналитические идеи должны восприниматься критически, что составляет необходимую предпосылку  научного подхода. Кроме того, в исследованиях  необходим комбинированный и  системный подход. Таким образом, перед психоанализом, если он хочет  обрести статус научной теории, стоят  непростые задачи как в клинической, так и в теоретической областях.

Однако, как считает А.М. Руткевич, даже если "психоанализ сохранит свою значимость лишь как искусство сценического понимания, этого будет достаточно для того, чтобы психоанализ мог играть свою роль эффективной психотерапии, то есть выполнять свою главную функцию, не претендуя ни на роль строгой науки, ни на роль оригинальной философской антропологии.

Основные  методы педагогических исследований, их характеристика. 

   Педагогическая  действительность и ее изучение.   Пути, способы познания объективной  реальности принято называть методами исследования. С помощью методов  каждая наука добывает информацию об изучаемом предмете, анализирует и обрабатываете полученные данные, включается в систему известных знаний.