Мой кумир - Альберт Швейцер

    КАЗАХСКИЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ  АЛЬ-ФАРАБИ

    ФАКУЛЬТЕТ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

    НА  ТЕМУ: Мой кумир 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

    ВЫПОЛНИЛ: КАЛИПАНОВА А. (МЕЖ.ОТН-Я ПРОФИЛЬНОЕ)

    ПРОВЕРИЛ: ТАШИМОВА Ф.С. 
 
 
 
 
 
 

    АЛМАТЫ, 2011 

"Я  не знаю другого  человека, в котором бы так

  идеально сочетались  доброта и стремление 

к красоте, как в  Альберте Швейцере"

А.Эйнштейн 
 

    Моими кумирами, в первую очередь, я могу назвать, конечно, своих родителей  и любимую сестренку. Но это весьма очевидно и понятно. Поэтому я  бы хотела рассказать о другом моем кумире – Альберте Швейцере.

    Мы  всегда чем-то недовольны. Кто-то недоволен своей судьбой, кто-то - близкими, а кто-то - карьерой. Альберт Швейцер был недоволен тем, что на его долю выпало несправедливо много счастья. В тридцать лет этот человек достиг всего. Доктор философии, приват-доцент теологии, блестящий органист, которого с триумфом встречали во многих европейских городах. Чем бы он ни занимался, его ожидал успех. Но с юных лет его терзал единственный вопрос – за что, за какие грехи люди влачат трудную жизнь, и за какие заслуги ему досталось столько счастья.

    В двадцать лет Альберту Швейцеру открылась  истина. Позже он писал в своем  дневнике, что понял: человек не должен принимать свое счастье как само собой разумеющееся. И если счастья у тебя слишком много, ты обязан им поделиться. Он решил, что до тридцати лет продолжит свои занятия музыкой и наукой, а оставшуюся жизнь посвятит служению людям. Ничего удивительного в этом нет. В двадцать лет мы все идеалисты, и кто из нас не принимал подобных решений и не отказывался от них в более зрелом возрасте. Но не таков был Швейцер. И когда ему исполнилось тридцать лет, он, удивив друзей, забросил музыку и науку, и посвятил все свое время облегчению страданий других. Но на этом пути его, любимца фортуны, впервые стали постигать неудачи. Он хотел заняться воспитанием бездомных детей, но благотворительные организации Страсбурга сочли его бескорыстные порывы подозрительными и отказались от его услуг. Он пытался помогать бродягам и бывшим заключенным находить свое место в обществе. Но вместо благодарности встретил с их стороны лишь обман и вымогательстсво. У любого другого опустились бы руки. Но Швейцер продолжал поиски. Он чувствовал, что найдет дело своей жизни.

    И однажды это произошло. Совершенно случайно ему на глаза попалась статья с отчетом французского миссионерского общества о состоянии дел во французской колонии Габон. Там было написано, что в Габоне крайне необходимы врачи. Поиски были завершены. Швейцер поступает на медицинский факультет университета. Пять лет учебы, потом два года практики. И вот, наконец, он становится дипломированным врачом. Его друзья не могли поверить, что Швейцер уезжает в Африку. А он не спешил их разуверять, да к тому же частенько посещал их с просьбами пожертвовать деньги на медикаменты и медицинское оборудование для своей будущей больницы. Много раз замечал Швейцер, как менялся тон и отношение к нему его друзей, когда те понимали, что он пришел, как проситель. Но и тут он не унывал, а позже даже говорил, что доброта, которую он встретил в это время, в сотни раз перевесила те унижения, которые ему пришлось вытерпеть. Он говорил своим последователям, которых называл счастливцами, сумевшими бросить вызов привычным представлениям о счастье: «Тот, кто намеревается делать добро, не должен ожидать, что люди уберут все камни с его пути, он обязан спокойно принять свой жребий и в том случае, если ему навалят новых.»

    Швейцеру  было нелегко бросить все, чем  он жил тридцать лет. Последние дни  пребывания в Европе он даже старался поменьше бывать на улицах родного города, чтобы чувства не помешали ему быть твердым. Он понимал, что теряет все. Он не сможет заниматься научной работой, музыкой, и, кроме того, лишается своего высокого положения, а в финансовом плане ему теперь придется полностью зависеть от расположения друзей, его поддерживающих.

    В 1913 году Швейцер наконец-то оказался в крохотном африканском поселке  Ламбарене, который станет для него вторым домом. Дел предстояло множество. Надо было построить больницу. Пока шло строительство, он принимал людей в своем доме, а хозяйственные постройки использовал в качестве операционных и перевязочных. Но в 1914 году началась первая мировая война, и французские власти интернировали его как германского подданного. Швейцер оказался в лагере для военнопленных. Четыре года в плену подорвали его здоровье, но не сломили дух. Отправившись в Африку после войны, на месте своей больницы он обнаружил лишь развалины, но нашел в себе силы начать все заново.

    Более всего Швейцера удручало отсутствие помощников. Разумеется, губительный для европейца климат и отсутствие нормальных условий для жизни могли отпугнуть даже самого смелого. К тому же Швейцер с трудом выкраивал средства на медикаменты и оборудование, об оплате же не могло быть и речи. Но недаром Швейцер говорил: «Мои знания пессимистичны, но моя вера оптимистична». В 1924 году в Лампарене появился второй врач, а позже в центре работало пять врачей и шестнадцать медсестер. Эти несколько человек обслуживали 660 больных. Людей все равно не хватало, и на помощь приходили местные жители, когда-то исцеленные доктором. Освоив необходимые навыки, они стали верными и усердными помощниками профессиональным медикам.

    А тем временем в Европе разгоралась  новая война. И пока Большой Белый Доктор (так называли его в Лампарене) боролся в Африке за каждую человеческую жизнь, в топках войны сжигались десятки тысяч. Авторитетного доктора многие хотели видеть своим союзником. Но Швейцер всем отвечал отказом. Он не хотел участвовать в этой бойне ни на чьей стороне. Он продолжал дело своей жизни, ни на минуту не прерываясь.

    6 августа 1945 года. Роженица в тяжелом  состоянии никак не может родить  ребенка. В результате сложнейшей  операции, продолжавшейся всю ночь, мать и младенец были спасены. А в это время в другой части мира была сброшена бомба, которая в считанные секунды стерла с земли целый город и унесла десятки тысяч жизней. В тот день Швейцер сказал: «Когда одной единственной бомбой убивают сто тысяч человек, моя обязанность доказать миру, насколько ценна одна-единственная человеческая жизнь». Последующие двадцать лет, кроме непосредственного спасения жизни, он посвятил борьбе против испытаний ядерного оружия. В 1952 году он был удостоен Нобелевской премии мира. Рассказывают, что когда ему об этом сообщили, он был в конюшне для антилоп и убирал навоз. Услышав эту новость, он кивнул и продолжил работу. На полученные деньги Швейцер построил в Лампарене лепрозорий. Почти полвека он провел в Африке, иногда выезжая в Европу, чтобы прочесть несколько лекций и дать несколько органных концертов. На заработанные деньги он закупал медикаменты и оборудование для своей больницы.

    Живя  такой жертвенной жизнью, он никогда  никого не упрекал. Наоборот, очень  жалел людей, которые не могут  в силу обстоятельств посвятить свою жизнь другим. И всегда призывал таковых пользоваться любой возможностью делать добро. «Нет человека, которому бы не представился случай отдать себя людям и проявить тем самым свою человеческую сущность. Спасти свою жизнь может всякий, кто использует любую возможность быть человеком, делая что-нибудь для тех, кто нуждается в помощи – какой бы скромной ни была его деятельность». И вообще Швейцер считал, что человек не вправе судить никого, кроме себя, и единственное, чем он может проповедовать – это его образ жизни.

    XX век, жестокий и противоречивый…  Но на фоне жестокости и  зла еще ярче сияют те, кто  призывали к добру, миру.  Мать Тереза, Мартин Лютер Кинг, и конечно же «Большой Белый Доктор» Альберт Швейцер. И именно этих людей я с гордостью могу назвать своими кумирами, на которых не только нужно, но и духовно необходимо равняться. Благодаря им люди понимают, что суть человека – не агрессия, не воля к власти, не жестокость, а доброта, человеколюбие и сострадание. Это и есть та истина, которую не мог найти Понтий Пилат в «Мастере и Маргарите» у Булгакова. Человеколюбие – единственно достойная вера и религия.