Эмпирическое исследование возрастных особенностей представлений о любви

Когнитивные теории хорошо объясняют феномены изменения восприятия мира, себя и партнера влюбленным человеком, описывают влияние когнитивных стилей на формирование близких отношений. Однако эти теории, переоценивая когнитивную сферу личности, недооценивают эмоционально-волевую и дают в силу этого односторонний анализ природы любви. Бихевиористский и необихевиористский подход игнорирует субъект - субъектную природу близких отношений, не учитывает влияние социального контекста; модели любви, разработанные в рамках этого подхода, соответствуют американской культуре и рыночным отношениям, в которых ведется счет вознаграждениям и издержкам, и не могут быть распространены на другие типы культур. Гуманистические теории любви, несмотря на всю их привлекательность (ориентированы на человека, верят в его возможности), носят чисто гипотетический, философско-описательный характер. Это скорее авторский взгляд на проблему, чем научная работа.

Плюсом биологизаторских теорий является их ориентация на поиск объективно существующей, материальной основы любви, рассмотрение феномена «любви» в контексте эволюции человечества. Очевидными недостатками этих теорий является отрицание собственно психологического аспекта любви, рассмотрение ее как эпифеномена, надстроенного над физиологическими процессами. Зарубежные социально-психологические теории любви, акцентируя внимание на типах и стадиях любви, во многом остаются чисто формальными и непроверенными экспериментально. Проведенные социально-психологические исследования направлены на изучение отдельных аспектов любви и не способны дать целостного понимания этого феномена. Отечественные теории любви не основаны на экспериментальных данных, гипотетичны. Теория Л.Я. Гозмана, включающая ряд социально-психологических исследований, не дает нового понимания самого феномена любви (принимая определение двухфакторной теории эмоций), а лишь вписывает любовь как аттракцию в социальный контекст [3].

Категория «любовь» по-разному соотносится с ядром теоретических представлений рассматриваемых психологических школ. Так, в классическом психоанализе либидо, как основная энергия Ид, является основой активности человека. Эрос и Танатос - два основных принципа организации психического мира человека. Любовь и ее корреляты выступают в рамках данной теории как объяснительный принцип, как аксиома, на которую ссылаются (потому что есть либидо, Эрос, реализуется определенное поведение). Сама любовь и стоящие за ней феномены теоретического объяснения не получают, но являются ядром концепции классического психоанализа. В более поздних вариантах психоанализа «любовь» перестает быть главным объяснительным принципом, но остается ведущей категорией анализа: выясняется ее коллективно-бессознательное начало по К.Г. Юнгу, невротические механизмы по К. Хорни, роль в возрастном развитии человека по Э. Эриксону, в его социализации и адаптации к обществу по А. Адлеру.

Тесно связана с ядром теоретических представлений «любовь» и в гуманистических теориях. Гуманистические психологи постулируют отличие человека от животных в силу имеющихся у людей высших потребностей. Человек в своем стремлении к самоактуализации и самореализации ориентируется на высшие сугубо человеческие ценности. В этом смысле сам факт существования любви является подтверждением гуманистических концепций. Естественно, любовь при этом анализируется как высшее чувство, проявление личности, направленность на уникальную личность другого человека. А. Маслоу отмечает существование также дефицитарной любви, но такая любовь является результатом патологии, а не нормой для человека.

В когнитивной, бихевиоральной психологии, гештальт-психологии любовь мало связана с теоретическим ядром концепции. На нее автоматически переносятся общие объяснительные схемы и принципы (категоризация жизненного мира, обусловленность реакции внешним раздражителем, реализация потребностей в контакте со средой). В отечественной психологии «любовь» также оказывается на периферии теоретических дискуссий. В советский период феноменология любви косвенно анализировалась в рамках социальной и медицинской психологии (принцип двойной детерминации психики соблюдался строго). Все, что не изучалось научными методами, традиционно относилось в этот период к сфере философии, поэтому работ по философии любви в советский период больше, чем по психологии [5].

Интересной оказалась эволюция связи в психологических концепциях любви с уровнями потребностной сферы человека. Первые психологические школы: классические варианты психоанализа и бихевиоризма - соотносят любовь с потребностями организма и природного субъекта (биологическая энергия либидо - в психоанализе, схема стимул-реакция общая для человека и животных - в бихевиоризме). Биологизаторские теории любви раскрывают ее смысл через потребности вида (продолжение рода). Позднее любовь связывается с познавательной потребностью субъекта (создание образа мира) в когнитивной психологии (уровень социального культурного субъекта), с потребностью в социальном контакте (уровень социального культурного субъекта) в гештальт-психологии. В гуманистической психологии происходит соотнесение любви с потребностями субъекта нравственного: в самоактуализации, самореализации, личностном самосовершенствовании (высший уровень потребностной сферы человека). Правда, гуманистические психологи отмечают, что, как правило, люди любят дефицитарно, пытаясь удовлетворить с помощью близкого человека потребности физиологические, в принятие и уважении другими людьми, потребность в безопасности.

Представления о любви начинают складываться в архаической культуре. Анимистические верования детерминируют понимание любви в этот период как воздействие души мужчины на душу женщины. При этом охота, война также рассматривались как особая форма воздействия на души животных и врагов. Мужчина, чтобы беречь силы, должен был воздерживаться в такие периоды от общения с женщиной. Формируется уникальный дискурс любви: с одной стороны, охота, война и секс объединяются общим объяснительным принципом - воздействие души мужчины на души женщины, животного, врага. На отношения между мужчиной и женщиной переносятся паттерны поведения, реализуемые на охоте, войне. Мужчина в любви выступает как охотник, который преследует, побеждает, поражает, женщине отводится роль дичи, добычи, жертвы - она убегает, дает себя преследовать, уступает. Аналогия между любовью и охотой отражена в русской свадебной лирике и в петроглифах Тиу (Африка), в тюркских языках: Ата - самец, отец, Ат - стрелять, Ана - самка, мать, Ан - дичь - и в русском языке (слова «охота» и «похоть» однокоренные).

С другой стороны, любовь противопоставляется охоте и войне, общение с женщиной отнимает у мужчины силы и не дает быть успешным на охоте или войне.   Опираясь на классификацию уровней потребностной сферы В.А. Иванникова, отметим, что взаимодействие между полами в архаической культуре строится на уровне организма, вида и природного субъекта. Собственно любви в современном понимании еще нет. Биологической эволюцией у людей разного пола сформированы разные половые органы (уровень организма), действует базовая программа сохранения вида (уровень вида), человек реализует данную программу через сексуальное и родительское поведение, удовлетворяя собственные потребности в удовольствии, безопасности, комфорте.

По мнению В.М. Розина, в дальнейшем любовь возникает лишь в тех культурах, где есть оптимальная дистанция между полами. Этнографические данные М. Мид показывают, что любви не возникает в племенах, где люди разобщены, супруги находятся в напряженных отношениях, женщины и мужчины относятся к разным группам, спят в разных частях дома, не едят в присутствии друг друга (племя Манус в Новой Гвинеи). Мужчины в таких племенах являются свободными до свадьбы, а после нее должны работать на тех, кто ее оплатил. Нет половой любви и в племенах, где дистанция между мужчинами и женщинами, напротив, практически отсутствует. В племени арапешей (Новая Гвинея) мужчины и женщины объединены общим делом воспитания, в этом племени нет войн, ссоры редки, работа выполняется совместно. Помолвка осуществляется между девочкой 7-8 лет и мальчиком 13-14 лет. После помолвки невесту выращивают в доме жениха. Если она созревает раньше своего суженого, она вполне может стать женой его старшего брата. Фактически муж и жена растут вместе и испытывают друг к другу скорее братские чувства, нежели страсть, влечение [10,21].

К культуре Древнего Египта приписывается возникновение индивидуальной любви: истории любви Эхнатона к Нефертити, дочери Ахура к ее брату стали легендами и дошли до наших дней. Впервые любовь связывается с эстетическими потребностями человека: влюбленные фараоны увековечивают в скульптуре, архитектуре своих любимых. Другая группа потребностей культурного субъекта, с которой соединяются представления о любви, - это потребности безопасности. Мерилом настоящей женской любви становится способность под угрозой смерти остаться верной любимому. Таким образом, любовь противопоставляется потребностям безопасности. Об этом уже в двадцатом веке писал в «Комментариях к жизни» Джадду Кришнамурти: «использовать другого, чтобы удовлетворить свои желания и обезопасить себя - не значит любить... любовь состояние уязвимости... любовь возникает, когда исчезает желание обезопасить себя».

В Древней Индии любовь вписывается в систему жизненных ценностей и целей человека (три цели в жизни человека: исполнение обязанностей, достижение материального благополучие, удовлетворение чувственных побуждений), и, будучи вписана в эту систему, становится предметом религиозных и философских рассуждений. Любовь связывается с потребностью в мировоззрении, с потребностью в поведении по нравственным нормам. В осмыслении любви человечество переходит на уровень нравственного социального субъекта. Любовь в древнеиндийской культуре является предметом познания и пристального изучения, связывается с познавательной потребностью (культурный социальный субъект). Представления о любви дифференцируются: выделяются виды любви и типы мужчин и женщин по их сексуальной конституции и привлекательности.

В эпоху античности происходит осмысление любви одновременно на разных уровнях. Гедонистический дискурс, рассматривающий любовь как способ получения наслаждений, не поднимается в понимании любви выше потребностей организма и природного субъекта. Религиозно-мифологический дискурс связывает любовь с потребностью в создании образа мира (культурный социальный субъект). У Эмпедокла любовь осмысливается как движущая сила развития (синтеза) в мире. Миф об андрогинах объясняет существование двух полов, Афродита олицетворяет персонифицированную любовь. Интересно, что в греческой мифологии существует две Афродиты: Афродита Пандемос (Народная) и Афродита Урания (Небесная), имеющие разное происхождение. Фактически происходит разделение любви на возвышенную и земную, которое в последствие станет основой средневекового понимания любви. Философско-эзотерический дискурс рассматривает любовь в соотнесение с потребностями нравственного социального субъекта. Любви приписывается стремление к самосовершенствованию, к красоте, к целостности. Представления о любви усложняются: возникает мотив верности, вечности в любви (любви после смерти), амбивалентности чувств в любви (люблю, но ревную до того, что ненавижу и т.д.), расширяется классификация видов любви. Любовь возвеличивается, воспеваются подвиги любви, ее красота и сила и одновременно снижается (адюльтер, педофилия, гомосексуализм, лесбиянство, сексуальные извращения) и представляется как нечто ужасное, связанное с муками, изменой, смертью.

В эпоху Возрождения делается попытка синтеза чувственного и духовного в любви. Такая попытка, с одной стороны, делает любовь и отношение к женщине более светским (нет больше культа непорочности), с другой, стирает грань между духовностью и страстью, разнузданностью в любви. Человек ставится в центр мироздания, любовь как космическая сила связывает его со всеми частями космоса и людьми. Любовь в эпоху Возрождения не отрицает потребностей организма и природного субъекта, связывается с потребностями культурного субъекта (эстетика женского образа и тела: «Рождение Венеры» Боттичелли), но главное реализует потребности субъекта нравственного в самовыражении и самоактуализации. В любви видится проявление силы человека, его совершенства и свободы. Неслучайно, именно в этот период возникает идеал свободной индивидуальной любви.

            В Новое время дискурс любви тесно связывается с дискурсом рациональности: здравый смысл - судья любви. Рациональный подход требует ее всестороннего осмысления: определяется онтологический статус любви через соотнесение с системой мира, общества и с жизнью человека, определяется гносеология и феноменология любви, философами строятся программы любви для людей. Рациональность лишает любовь сакральности, таинственности: формируется образ Дон Жуана, флирт становится популярнее любви, верность высмеивается. По мнению М. Фуко, в этот период секс и половая любовь становятся орудием борьбы за власть, обоснованием социальной значимости. Буржуазия противопоставляет цену своих удовольствий тела, здоровья голубой крови аристократов. Поэтому секс становится предметом пристального внимания: тело женщины до предела насыщается сексуальностью и истеризируется, ребенка постоянно подозревают в сексуальных извращениях, репродуктивное поведение социализируется (через социальные, налоговые меры, медицинские предписания, политическую ответственность). Итак, любовь в период Нового времени тесно связана с гражданскими потребностями (власть, статус), познавательными потребностями (рациональность в любви), потребностью в удовольствиях и видовой программой продолжения рода. Фактически оказываются задействованы все уровни потребностной сферы человека, кроме нравственного. Рациональность лишила любовь уникальности, универсальности как средства самовыражения, самосовершенствования, поиска смысла. Новейшее время характеризуется кризисом рационального постижения мира и любви. В этот период начинает господствовать иррациональная трактовка любви как силы неподконтрольной человеку, таинственной, управляющей им помимо его воли.

            В русской культуре долгое время господствует христианская трактовка любви как способа единения с Богом и людьми, как атрибута соборности русского народа. В конце XIX начале XX века отношение к любви поляризуется: возникает материалистический и фисософско-эзотерический подход к любви. Общим для этих подходов было признание исторической изменчивости феномена «любви», широкое использование литературных примеров (в русской философии любви эти примеры подчас заменяли примеры из истории и жизни), акцент на соотношении чувственного и духовного компонента в любви. Представители материалистического подхода: Белинский В.Г., Герцен А.И., Чернышевский Н.Г., Сеченов И.М., Лавров П.Л. - стремились уравновесить роль чувственного и духовного в любви: человек не ангел и не зверь; бессмысленно поэтизировать и романтизировать любовные отношения и впоследствии разочаровываться в реальной любви, но невозможно и превращать человека в животное, движимое инстинктами и животными страстями.