Природа политического мифа

     Политическая  мифология – инструмент, который  вполне осознанно задействован в информационных войнах и основан на знании человеческой природы. Политика становится рациональной формой использования иррациональной сущности масс, которые свои интересы готовы осознавать только в ярких образах и мистических откровениях. Действительно, масса не способна к абстрактным суждениям, массе можно только внушить, но не доказать. Ее истина – миф. Поэтому управление массой опирается на знание архетипа, древнейших психических установок, основополагающих эмоциональных состояний. Этим занимаются вожди и политическая пропаганда.

     Миф может создаваться поэлементно. Одни его фрагменты могут быть закреплены в текстах, другие восприниматься лишь на уровне бессознательных реакций  на новые символы. Следствием зрелости мифа является, как уже говорилось, возникновение мифоритуального сценария, который может стать началом новой социальной реальности. Нет сценария – нет и реальности в обозримой перспективе. Именно в этом причина провала практически всех без исключения российских партий образца 1988– 1998 годов, которые почти полностью игнорировали мобилизующую силу структурированного мифа. В этом же причина почти мгновенной утраты в 1999– 2000 перспектив движений «Отечество» и «Единство», чьи лидеры были заинтересованы не столько концепцией своей деятельности, сколько накачкой ресурсного потенциала самого разного достоинства.

     До  сих пор ритуальный символизм  в российской политике развит чрезвычайно  слабо, а стиль философского манифеста  не закрепился в публицистике политических лидеров. Это значит, что у партий нет реальной почвы под ногами и предмета для деятельности. Если нет ни символов, ни концепции, пропагандировать практически нечего. Поэтому партийные активисты вынуждены заниматься внутренними распрями – интригами вокруг лидера, который остается в окружении партийных чиновников, а не идейных сторонников. Ему приходится практически в одиночку транслировать необходимый эмоциональный накал. Поэтому партии, добившиеся успеха на парламентских выборах, в период между выборами не существуют даже в форме умонастроения сколь-нибудь существенной части общества. Если партии и присутствуют в общественном сознании в качестве какого-нибудь мифологического обрывка, то этот то самый обрывок мифа, который, вероятно, тождественен обману.

     В партиях и корпоративных группах современной России не распространены и структуры орденского типа. Партии и политические группировки не выбирают свой миф, живут чисто рациональными целями, но выставляются в образах, пригодных для иррациональных забав толпы.

     Такое положение заведомо не будет вечно, какой бы мощью не обладали современные коммуникации с их информационным «шумом» и деструктивными установками. Утратив интригу, политика, основанная на выродившемся мифе современных СМИ, перестает притягивать внимание, уступая место другим сторонам жизни и другим мифам.

     А.С.Панарин, говоря о судьбе больших геополитчиеских  пространств, отмечает: «В истории мы наблюдаем, как та или иная цивилизационная, государственная, социокультурная  идея обнаруживает большой воодушевляющий потенциал, создает сильный тип мотивации, привлекает яркие умы и характеры. Следовательно, в этой идее проявляется воля «исторического разума» – того, что дает смысл социальному творчеству. Но проходит определенное время, и наблюдается обратное: идея ветшает, и теперь все деятели, связанные с нею, практически или генетически, поражают незадачливостью своего политического поведения, мелкотравчатым характером своих «инициатив», бестолковостью и беспомощностью».

     Характерным для современной России является, например, увядание мифа парламентской демократии. От трепетного внимания к Съездам народных депутатов СССР, транслируемых телевидением до поздней ночи, общество перешло к пренебрежительно-враждебному отношению к Государственной Думе. В массовых представлениях о парламентаризме уже не осталось никаких иллюзий – парламент не обеспечивает народовластие. Оказалось, что парламентаризм в его либеральной интерпретации идет вразрез с психологией, а потому – профанируется. Поэтому современный парламентаризм жив только в процессе выборов – реальной конкурентной борьбы если не идей, то рекламных проектов.

     Политическое  мифотворчество сочетает в себе элемент  деятельности массы (класса) и политических манипуляторов, превращающихся в ее (его) представителей. Утрата массой энергетического потенциала (рано или поздно это происходит) приводит к вырождению мифа, превращению его в очевидную фальшивку, которая не решает никаких экзистенциальных задач. Именно в этот момент миф утрачивает свою связь с архаикой и становится обманом. Если мифотворцы не находят в себе сил переключить внимание массы на иной миф и добиться нового эмоционального всплеска, их изгоняют.

     Мифологические  технологии в политике не могут становиться  общедоступными как в силу обособленности мифосоздателя, так и в силу того, что миф в значительной степени является «ноу-хау» автора, включающим его самого в качестве элемента. Кроме того, мифологические технологии зачастую применяются без должной рефлексии и становятся умением узкой группы, интуитивно нащупавшей эффективность тех или иных действий в борьбе за власть. Этому способствует то обстоятельство, что заказчики политических проектов не требуют формализации методик, не будучи готовы к осознанию причин успеха или провала той или иной акции.

     Актуализация  мифа может состояться только в том случае, если действия мифотворца соответствуют ряду принципов:

     Во-первых, миф не может быть рожден не-мифологически. Если при построении какой-либо политической модели она не примыкает к мистике, срок ее существования очень ограничен. То есть, политический миф тесно (хотя, быть может, и неявно) связан с культом и традицией. Значит, расшифровка мифа, выявление его сюжетного замысла всегда предполагает фиксацию параллелей с классическими мифами и религиями.

     Во-вторых, необходима технология подбора «ключа»  к мифу. Миф уже есть в обществе, надо только найти «ключ» и знать  момент, когда его необходимо применить. Отсюда – тесная связь политического  мифа с традицией и архетипами коллективного бессознательного.

     В-третьих, миф должен обладать качеством тотальности. Ставить себе задачу использовать мифологические воззрения для решения локальной политической проблемы – дело пустое. Надо ставить задачу разработки единого мифа, который может заменить поток мифологических обрывков, так успешно используемых в рекламной продукции, но также быстро и надоедающих и перестающий воздействовать на поведение людей. Хаотический поток этих обломков вообще разрушает сознание человека, превращает народ в безмозглого и мстительного Голема.

     Могут существовать различные уровни сложности  использования мифа в политике.

     В качестве сюжета, влияющего на уровень  политической мобилизации, можно привести феномен анекдота, который проявляется  и как признак существования  мифа, и как инструмент его разрушения Иногда через анекдот происходит постепенная реализация мифа, и анекдот теряет остроту; его перестают рассказывать, когда соответствующий миф уже воплощен в реальность или разрушен. Отдельной остроумной находки оказывается достаточно, чтобы создать упомянутый мифологический «крючок», с помощью которого можно подтянуть для оперативного применения целый мифологический пласт. После этого уже не надо ничего объяснять, миф работает сам собой, без дополнительного напоминания вызывая определенную эмоцию.

     Помимо  одного сюжета (типа анекдота) в политике может быть целый пучок сюжетов, который создает картину борьбы между Добром и Злом, без чего любая теория утрачивает привлекательность. Как только сюжетное разнообразие исчезает, миф утрачивает свое воздействие на сознание.

     Наиболее  полным проявлением мифологического  является мифосюжет, который достраивает  картину мира, объясняет историю, и, таким образом, избавляет нас  от необходимости держать в сознании огромную массу информации или порождает  интерес к определенного рода информации. Он служит связкой между неалгоритмируемым процессом творчества и рассудочной логикой.

     Из  связанных и принятых массой мифосюжетов  рождается вера – внутренний контролер. Одновременно она же - пьедестал  вождя. Приобретая силу обычая, вера проникает в душу толп, преобразует реальность, приукрашивая ее или воскрешая в памяти «золотой век». Это дает толпе эмоциональную убежденность и разгадку нестабильного и сложного мира (быть может, мнимую).

     В вопросе борьбы за власть миф задействован как средство мобилизации больших масс населения. Ритуал клятвы, который применяется испокон веков, способен мобилизовать на подвиг или вызвать стыд по поводу нарушения клятвы; флаг, как воинский символ чести, воспринимается не как палка с тряпкой, а как символ воинской доблести, чести, славы… Все это элементы мифа – символьный ряд, предопределяющий неосознанное содержание.

     Если  у организации есть символы (флаг, логотип, герб, ритуальные предметы), если у нее есть набор общедоступных  словесных формул (девиз, гимн, набор лозунгов для скандирования и листовок), если у нее есть талантливый режиссер всех ее собраний и публичных выступлений, такая организация будет притягивать к себе, как магнит.

     Миф закрепляется в ритуале. Можно сказать, что ритуал обеспечивает мифу долгожительство. С помощью церемониала собрание превращается в гипнотическую мессу. Авторитет вождя подкрепляется здесь парадом символов: знаменами, аллегориями, гимнами, лозунгами, музыкой. Без символов, почитаемых или разрушаемых, не может быть активности масс. Ярлыки закрепляют идеи и образ врага, праздник символов готовит людей к новой идентичности.

     Воздействие на коллективное бессознательное оказывают  погребальный ритуал и культ почитания  предков и почивших героев. Мертвый  основатель учения или герой как бы сливаются с харизмой вождя. На этом основании вождь должен искать наследие героев и пророков и присваивать его себе.

     Еще один вариант использования мифа в политике состоит в создании системы посвящения, оформления ритуала  причастности к иерархии, информационной пирамиде, в которой «верхушка» общества обладает наибольшей информацией и выстраивает связь с основной массой населения, забрасывая мифологические «крючки» в сознание людей в процессе «ловли человеческих душ».

     «Верхушка»  обладает глубоким, разветвленным знанием мифа, а публике предлагает лишь время от времени проходить теми коридорами, которые позволяют лучшим постепенно подниматься вверх, к пониманию мифа. Здесь привлекает сама причастность к глубокой интеллектуальной традиции, которую представляет сложная структура мифа, доступная лишь постепенному освоению и требующая определенных способностей. Примером такого рода иерархий служат орденские религиозные организаций, спецслужбы, тайные общества.

     Разложение  политического мифа происходит в результате вторжения сил хаоса, которые перестают экранироваться народной верой («народной правдой»), которая придает властным кругам особую форму социокультурной легитимности. Без символического идеала правды-справедливости, власть «открыта любому колебанию силового равновесия, любым прихотям политической конъюнктуры».

     Политический  миф всегда неполон и всегда уязвим, пока он не восходит к абсолютному  мифу. Проблема «дописывания» политического  мифа связана с тем, что невозможно одновременно удерживать и его реалистическую сторону, и мифическую. То нет мистических оснований (то есть утрачены представления об архетипе), то нет концепции (нет связи с современностью), то они не стыкуются между собой. В результате мифоритуальные сообщества гибнут либо от непроявленности архетипа, либо от отсутствия связи с современностью. Следовательно, для выживания политического мифа необходима мифотворческая деятельность, которая, по сути своей, и есть политика.

     О такой возможности писал в  книге «Миф государства» Э. Кассирер: «Новые политические мифы – это вещи, искусственно сфабрикованные очень ловкими и лукавыми умельцами. Двадцатому веку, нашей великой технологической эпохе, было предназначено развивать новую технику мифа. Отныне можно сфабриковать миф с таким же успехом и таким же образом, как любое современное оружие – пулеметы или самолеты. В этом состоит нечто новое и принципиально важное». 
 
 
 
 
 
 

Заключение 

     В цепочке, характеризующейся нарастанием  личностного контроля за политическим мифом – человек магический, человек политический, вождь, пророк – престижная политическая должность теряет цену, а преимущества положения все более полно присваиваются в качестве личностных характеристик, а сознание все более осваивает те содержания, которые ему поставляет бессознательное (мифы, образы, символы). В этом случае гармония сознательного и бессознательного каждый раз достигается на новом уровне. Движение к самости, расширение сознания вместе с открытием все более глубоких пластов бессознательного происходит в превращениях психической энергии из осознанной в бессознательную и снова в осознанную, обращениях то к коллективному, то к индивидуальному опыту.