Россия и Шведция: от противостояния к союзу

     Точно вставочным, побочным делом является Прутский поход Петра в его  общей системе балтийской политике во время непрекращающейся северной войны. Восточным вопросом Петр начал свою деятельность в области иностранной политике, он завоевал Азов и стремился к свободному плаванию по черному морю. Теперь, после прутской неудачи, можно было бы думать, что успехи ученических лет пропали бесследно. Становясь крепкою ногою на Балтийском море, усиливая Северною войною влияния России в общеевропейских отношениях, Петр утрачивает на юге берег моря, к завоеванию и укреплению которого он так упорно стремился и приложил столько стараний.

     Летом 1713 царь с 12000 войска поплыли к берегам Финляндии, пристали к Гельсингфорсу, прогнали оттуда шведского генерала Любекера, и после царь поручил, вместо себя. Вице-адмиралу Апраксину продолжать войну в Финляндии. В конце августа русские овладели столицею Финляндии Або, покинутую и шведским войском и жителями; а в октябре этого же года Апраксин и генерал Голицин разбили шведского генерала Армфельда, и почти вся Финляндия до самой Каянии очутились в руках русских.

     Петру не удалось втянуть в Северную войну Прусского короля; он следовал политике своего родителя, уверял Петра в дружбе к нему, но не хотел явно становится во вражду со Швецией и наблюдал, чтобы обстоятельства доставили ему случай извлечь пользу из этой войны, без больших усилий с его стороны.

     Датский король не двигался весь 1714 год, а Прусский думал только забирать под власть свою власть Шведских городов без войны. Такое желание заявил и курфюст ганноверский, ставший по смерти королевы Анны английским королем; он возымел притязания присвоить себе Бремен и Верден. Таким образом много было охотников ловить в мутной воде рыбу, но вести войну со Швецией приходилось одному Петру. И Петр вел ее всю весну и лето 1714 года. Генерал князь Голицин снова разбил Армфельда, затем Выборгский губернатор, полковник Шувалов в июне покорил крепость Нишлот. Но самым блестящим делом русских была морская победа при Гангуде, одержанная под началом самого Петра. Между тем, в ноябре 1714 года, Карл VII, убежавший из турецких владений, явился в Штральзунде, в Померании. Явление Карла подогрела упавший в его отсутствие дух шведского войска, но вместе с тем не содействовала ходу дел к примирению.

     Россия, Англия, Ганновер, Голландия и Дания  создают очередной северный союз, направленный против Швеции. Но объединённый флот союза не идёт дальше военных демонстраций, так как Англия и Голландия не были заинтересованы в полном поражении Швеции. Это привело к распаду союза и заключению Россией договора о дружбе с Францией, к активным военным действиям России и возобновлению мирных переговоров со Швецией, которая была крайне истощена войной. Однако мирный договор снова не был подписан. Карл XII был убит во время завоевательного похода в Норвегию (причем среди историков до сих пор не достигнуто консенсуса в вопросе о том, с чьей же стороны прилетела роковая пуля: с неприятельской или же со стороны собственных солдат), и к власти пришла проанглийская группировка, настаивавшая на продолжении войны. В Балтийском море появился английский флот. Это снова затянуло войну, но не могло изменить её ход.

     Со  стороны России приходилось действовать особенно энергично. Флот из 30 военных кораблей, 130 галлер и 100 меньших судов, был отправлен к берегам Швеции, посаженные на них войска высадились вблизи столицы и обратили в пепел 2 города, 130 деревень, 40 мельниц и несколько железоделательных заводов. Казаки показывались вблизи самой столицы. В том же году русский флот одержал победу у острова Эзеля, затем была крупная морская победа при Генгаме в 1720 году. Тогда же успешно была отражена попытка английского флота вмешаться в ход военных действий. В 1721 году последовала высадка десанта непосредственно в районе Стокгольма. Это заставило английский флот уйти из Балтики, а Швецию пойти на заключение мира.

2.3 Ништадский мирный договор. Его значение для изменения расстановки сил на международной арене 

Русско-шведский мирный конгресс отрылся в мае 1721 года на полпути между сторонами  – в приморском заподнофинском городе Ништадте. Горькие сообщения о  русских набегах дополнялись  слухами о приготовлении Петра  к новой военной компании. Теперь шведские дипломаты Лилиенстедть и Стремфельдт быстро приняли условия победителя. Петра в Ништадте не было, хотя можно не сомневаться, что перед отправкой на конгресс царь подробно проинструктировал Брюса и Остермана. Договор, подписанный 30 августа/10 сентября 1721 года состоял из преамбулы, двадцати трёх статей и одного сепаратного артикла. Его первая статья гласила: «Имеет отныне непрестанно пребываемый, вечный, истинный и ненарушимый мир на земле и воде, такожде истинное согласие и неразрешаемое вечное обязательство дружбы быть и пребывать…».¹⁷ Военные действия прекращаются на всем пространстве княжества Финляндского в течение 14 дней после подписания договора, а на всей прочей территории, где велась война, в течение 3-х недель. После ратификации договора без всякого выкупа был произведён обмен пленными. Из России не вернулись только те, кто за время пленения успел пренять православие. Так же объявлялась амнистия тем, кто в период войны и ее превратностей либо стал дезертиром, либо переходил на службу держав-противников, причём «права их и справедливости, им принадлежащие, оставлены и возвращены будут»¹⁸. Лишь для сторонников Мазепы у Петра не хватило прощения… Мир заключался на «вечные времена», то есть предполагалось, что и потомки обеих государей станут соблюдать его. Впрочем, это идиллия, какой не бывает в жизни, важнее другое – одновременно с установлением мира, Россия и Швеция заключали союзный договор: «…впредь обе высокие договаривающиеся страны не токмо одна другой ничего неприятельского или противного, хотя тайно или явно, прямым или посторонним образом, чрез своих или иных чинить, наименьше один другого неприятелям, под каким бы именем ни было, помощи не чинить или с ними в союзы, которые сему миру противны быть могут, не вступать, но паче верную дружбу и соседство и истинный мир между собой содержать, один другого честь, пользу и безопасность верно охранять и споспешествовать, убыток и вред, елико им возможно, по крайней мере остерегать и отвращать»¹⁹. Что ж мир действительно действовал достаточно длительное время – до 1741 года. Хотя уже в конце 30-х годов Швеция стала искать пути для реванша. И её правители лишь под давлением объективных обстоятельств, отстаивали интересы русских на международной арене. Оно и понятно: территориальные потери, с которыми ещё недавно могучая держава вышла из этой войны были более чем значительными. Швеция уступала «…в совершенное непрекословное вечное владение… завоеванные провинции: Лифляндию, Эстляндию, Ингерманландию и часть Карелии с дистриктом Выборгского лена, с городами и крепостями: Ригой, Дюнаминдом, Пернавой, Ревелем, Дерптом, Нарвой, Выборгом, Кексгольмом и всеми прочими к помянутым провинциям надлежащими городами, крепостями, гавенами, местами, дистриктами, берегами, с островами Эзель, Даго и Меном и всеми другими от курляндской границы по лифляндским, эстляндским и ингерманландским берегам и на стороне Оста от Ревеля в фарватере к Выборгу на стороне Зюйда и Оста лежащими островами…»²⁰  Восьмой параграф договора устанавливал новую русско-шведскую границу. Она начиналась западнее Выборга и шла оттуда в северо-восточном направлении по прямой линии до старой русско-шведской границы, существовавшей до Столбовского мира. В Лапландии русско-шведская граница сохранялась неизменной. Таким образом, победа вернула России все утраченные ею прежде земли и дала выход к Балтийскому морю. На Балтике появился мощный русский флот. Но в том как пролегла граница некоторые отечественные историки склонны видеть главный изъян ништадского мира. Так Александр Широкрад пишет: «Петр, торопясь заключить мир, согласился на границу в 120 верстах от новой столицы — Санкт-Петербурга. Поскольку шведская аристократия не смирилась с поражением в войне и мечтала о реванше, такая граница у Выборга становилась источником нестабильности и постоянной головной боли русского правительства»²¹ На наш взгляд ништадский мир вообще мягкий к по отнашению к побеждённой Швеции. Даже в том, как были взяты у страны завоеванные земли, кроётся некая странность. Пётр обещал заплатить шведскому королю «сумму двух миллионов или двадцать сот тысяч ефимков…. оные имеют полновесными монетами, именуемыми цвейдрительштир» Выплаты производились через банки в Гамбурге, Лондоне и Амстердаме,  в четыре приёма: «первый в начале будущего февраля 1722 г. на 500 тысяч ефимков; второй в начале месяца декабря того года также на 500 тысяч ефимков; третий в месяце октябре 1723 г., паки на 500 тысяч ефимков, а четвертый и последний в начале месяца сентября 1724 г., на 500 же тысяч ефимков»²² Русская сторона даже брала на себя труд за 6 недель до очередной выплаты сообщать через какой из банков будет она произведена. Такая вот своеобразная контрибуция. Только вот во всём мире побеждённый платит её победителю, а у нас вышло наоборот. Историки объясняют этот феномен следующим образом: «Это условие должно было смягчить Швеции утрату Выборгской губернии, которую король, согласно форме правления, не мог уступать иностранному государству как коронную землю, не нарушив своей клятвы риксдагу»²³ Однако платить за то, что уже принадлежит тебе по праву победителя… Деньги были выплачены в основном в обусловленные договором сроки и это при том, что после затяжной войны для России это крайне трудно было сделать, ибо ее хозяйство было на грани полного разорения. Тем не менее 27 февраля /9 марта 1727 г. шведский король Фредерик I передал русскому послу в Стокгольме князю Василию Лукичу Долгорукому квитанцию о принятии Швецией сполна 2 миллиона талеров.

Кроме того, на этих землях сохранялись все привилегии и особые права землевладельцев-помещиков в отходящих к; неприкосновенным оставалось и действие на этой территории шведского земельного права Царь даже брал на себя обязательство довершить все мероприятия шведского правительства в отношении дворян-землевладельцев по возмещению потерь ими от редукции, начатой шведской монархией еще задолго до начала Северной войны, в XVII в. Все владения, поместья и другие формы недвижимости в Прибалтике возвращались их владельцам или выкупались, оплачивались российским правительством, если их хозяева убежали в Швецию и остались там, на постоянное жительство, получая лишь доходы из прибалтийских колоний. Не настаивал царь и на переходе новых поданных в православие. «…никакое принуждение в совести введено быть, но паче евангелическая вера, кирхи и школы и что к тому принадлежит на таком основании, на каком при последнем свейском правительстве, были оставлены и содержаны, однако ж во оных и вера греческого исповедания впредь також свободно и без всякого помешательства отправлена быть может и имеет»²⁴.

Все имущественные споры, все претензии имущественного характера должны были улаживаться по местным, т.е. бывшим шведским и остзейским, законам, причем не русскими административными органами, а только через суд. Подобные уступки местному населению едва ли можно объяснить человеколюбием Петра или его уважением к чужим традициям. Просто после долгой изнурительной войны ему не хотелось возобновления борьбы с населением, что непременно случилось бы, стоило ему затронуть религию или отобрать у дворянства его права, а так он обеспечил себе поддержку в новых владениях.

К взаимной выгоде двух стран восстанавливалась свободная торговля между ними. Купцам возвращались их склады, портовые сооружения, имущество, если оно подвергалось реквизициям в обстановке войны. Купцы получали право переводить свои фирмы и свое имущество в другие страны. Швеция вместе с возможностью свободно торговать получила льготное право «в вечные времена свободно быть имеет в Риге, в Ревеле и Аренсбурге ежегодно на 50 000 руб. хлеба покупать повелеть, который по учиненному засвидетельствованию, что оный или на е.к.в. счет, или от свейских от е.к.в. к тому именно уполномоченных подданных закуплен, не платя никаких пошлин или иных налогов, в Швецию свободно вывезен быть имеет; что, однако же, не о тех летах разуметься имеет».²⁵ Исключение составляли лишь неурожайные годы, когда вывоз хлеба запрещался любой стране. Кроме того, эта статья была дополнена 22 февраля / 3 марта 1724 г. секретным артикулом, где Швеции предоставлялось право закупать зерно беспошлинно на 100 тыс. руб. сверх указанных в договоре 50 тыс. руб., а также производить на эту дополнительную сумму закупки других русских товаров и сырья, например, пеньки, мачтового леса.

Договор обязывал Россию «…в домашние дела королевства Свейского, яко же в позволенную единогласно и от чинов королевства под присягой учиненную форму правительства, и образ наследства не мешаться…»²⁶. Однако всё та же седьмая статья возлагала на нашу страну обязанность гаранта и защитника новой полуреспублеканской  шведской «формы правления»²⁷. Это как раз и давало повод к последующему русскому вмешательству.

Таковы  узловые моменты ништадского  мира. После его анализа становится ясно, что северная война поворотный момент в шведской, и в русской мстории. Шведская великая держава уступила России своё место на международной арене и перешла в разряд второстепенных  государств. Россия же, получив статус империи должна была теперь, больше чем когда-либо действовать с оглядкой на остальной мир. Поскольку этот статус означал, что в России признали достойного соперника. Соперника, которого никто не ждал, ни Швеция, уже лелеющая планы реванша ни государства-лидеры, которые используя это желание стали давить на Шведцию, чтобы связать «русскому медведю» руки в международной политике. В этих обстоятельствах русская дипломатия должна была искать союзников для отражения возможных угроз. Так формировались враждебные друг-другу политические блоки.  

3 Новое противостояние: Русско-шведская  война 1741-1743гг. 

Прежде  чем окунуться в атмосферу  русско-шведского конфликта рассмотрим события ему предшествующие. «Прорубив окно в Европу» Пётр вместе с новыми веяньями впустил в страну европейские проблемы. Правда, решать их ему пришлось недолго: в 1725 году великий император неожиданно скончался, а в истории России начался не простой период именуемой эпохой дворцовых переворотов. Россия должна была теперь внимательней следить за обстановкой на международной арене. Поскольку отсутствие в России  твёрдой власти позволило Швеции чувствовать себя свободнее. И вот уже положение сторонников Санкт-Петербурга в шведском государственном совете значительно ослабело. И в 1727 г. Швеция вместе с Данией  примкнула к оборонительному Ганноверскому союзу.²⁸ Россия же по ряду причин больше тяготела к Австрии и потому оказалась ближе к противоположному Венскому блоку в составе Австрии и Испании. Таким образом, Швеция,  формально не отказываясь от военной помощи России, повернула с востока на запад. Западные державы настаивали на усилении шведских вооружённых сил за счёт их субсидий. Секретный комитет  риксдага, выражая настроение парламентского «актива» дважды – 1727 и 1731 – рекомендовал государственному совету при благоприятных обстоятельствах напасть на Россию.  Балтийские позиции нашей страны значительно ослабели.

  К счастью для России Ганноверский союз скоро распался  ввиду разрыва между Францией и Англией, наложившего отпечаток вплоть до времён Священного союза. Отныне обе державы стали главными противниками на мировой арене, и Великобритания вновь обратилась к Вене. Восстановила Англия и дипломатические отношения с Россией. Россия же в 30-е годы продолжала налаживать старые связи: сначала с Данией, а потом и с Австрией. Швеция же оставалась по традиции партнёром Франции, теперь у них был дополнительный мотив к сближению: Франция в это в это время главный политический соперник России. Именно Франция мешала планам Российской Империи в отношении Польши и Турции. Неутихающие реваншистские настроения получили дальнейшее развитие в свете нарастающих франко-русских противоречий. Престарелый канцлер Горн²⁹ пока не стремился к конфликту с Россией, поэтому сессия Риксдага пока оставила вопрос открытым. Кроме того, и Франция и Англия были на субсидии скупы и дальше разговоров дело не двигалось, так что Швеции в этом году пришлось ограничиться оборонительным союзом с Данией и в 1735, по настоянию Горна, с Россией. Все эти события подорвали авторитет Аквида Горна и его сторонников. Соперники называли их колпаками имея ввиду нерешительность. Между тем  Англия ввязалась в новую войну с Испанией в Новом Свете, а Россия терпела поражения в турецкой компании. Это казалось, позволяло осуществить шведскую мечту о реванше. Поэтому нет ничего удивительного в том, что на парламентской сессии 1738/39 годов оппозиционная группировка – партия «шляп» - гордое самоназвание в противовес «колпакам»  получила большинство в секретном комитете. С Францией был, наконец заключён договор и выплате крупной субсидии в течение трёх лет

Одновременно  ушёл в отставку Аквид Горн, а  за ним и его приверженцы в  государственном совете. «Шляпы» надолго пришли к власти, и среди них взяло на время верх крайнее крыло. Рекомендация секретного комитета 1739 году одобрила войну с Россией при поддержке Франции. Ждали исполнения нескольких условий: крупной единовременной выплаты от французов, гарантии нейтралитета со стороны Дании и Пруссии и по возможности уязвлённого положения России. Тем временем в Стамбуле велись переговоры о союзе Швеции и Турции

Убийство  русскими военными в Германии летом 1739 года шведского майора Синклера, выполняющего тайную миссию в Турцию позже стало формальным поводом для начала военных действий. А пока представителям в Стамбуле было указанно заключить наступательный союз с Турцией. Сессия риксдага выделал средства на войну, и шведские войска стали стягиваться к Финляндии. Тем временем опасаясь вмешательства Швеции в русско-турецкий конфликт, русские дипломаты пошли на уступки на мирных переговорах с Турцией, что ускорило заключение мира. Ввиду этого союз Швеции и Турции в ноябре 1739 года как оборонительный. За датский фланг Швеция не переживала: копенгагенский двор имел виды на шведский престол при бездетном и дряхлом Фредерике I. С Великобританией было сложнее из-за продолжавшегося русско-английского сближения и крупных торговых интересов, которые связывали Швецию с этой страной. Возможно, военного противостояния всёже удалось бы избежать, но неожиданная смерть в 1740 г русской императрицы Анны Иоанновны побудила шведов к действиям Дело в том, что прямых наследников у почившей государыни не было. И она вспомнила о своей племяннице — дочери Екатерины Ивановны и Карла Леопольда, герцога Мекленбург-Шверинского. В 1718 году у Карла Леопольда и Екатерины Ивановны родилась дочь, которую крестили по протестантскому обряду и нарекли Елизаветой-Христиной. После ее рождения семейная жизнь супругов совсем разладилась, и через три года мучений Екатерина Ивановна забрала свою трехлетнюю дочь и уехала в Россию. Императрица Анна Иоанновна перекрестила Елизавету-Христину по православному обряду, после чего она стала Анной Леопольдовной . 28 января 1733 года в Петербурге состоялась свадьба Анны Леопольдовны с Антоном Ульрихом герцогом Брауншвейг-Люнебургским. 12 августа 1740 года у Антона Уяьриха и Анны Леопольдовны родился сын, названный Иваном. Вскоре больная императрица Анна Иоанновна выпустила манифест, в котором объявила его своим наследником. Поскольку на момент смерти Анны император прибывал в младенчестве, то при нём был назначен регент Бирон – многолетний фаворит императрицы. Прошло, однако, всего три недели, когда после очередного переворота Бирон был, свергнут, а правительницей до совершеннолетия сына стала Анна Леопольдовна.  Недовольная этим «национальная» партия сплотилась вокруг дочери Петра незамужней Елизаветы. Так в Петербурге стали зреть сразу два заговора  в её пользу. Один спонтанный среди солдат и младших офицеров гвардейских полков. Другой же заговор готовили посол Франции Иаахим-Жаком де ля Шетарди и посол Швеции, Эрик Нолькен к которым заговорщики обратились за поддержкой.  Посредником между дипломатами и Елизаветой стал ее личный врач Иоганн Лесток, француз по происхождению.