Тема любви в лирике А.С. Пушкина

Унынья  моего  
    Ничто не мучит, не тревожит,  
    И сердце вновь горит и любит — оттого,  
    Что не любить оно не может.  
    Великий русский поэт показал, что любовь — это источник внутренней свободы и гармонии, источник творческого вдохновения. Через всю жизнь Пушкин пронес поклонение красоте, воплощением которой была женщина. Наверное, именно поэтому так многообразна в пушкинской лирике тема любви.

У поэта  было немало увлечений: и мимолетных, и более глубоких, и таких, которые  буквально «переворачивали» его  жизнь. И каждое рождало в душе поэта стихи. В стихотворении “Я помню чудное мгновенье...", посвященной Анне Петровне Керн, Пушкин рисует идеальный, небесный образ любви. Этот образ чужд всему земному. В стихотворении нет ни одной конкретной черты возлюбленной лирического героя. Перед нами образ чистого, идеального проявления красоты. Только его явление способно рождать в душе поэта высокие чувства и вдохновение:  

И сердце бьется в упоенье,  
  И для него воскресли вновь  
  И божество, и вдохновенье,  
   И жизнь, и слезы, и любовь.

«Когда я собиралась спрятать в шкатулку поэтический подарок, он долго на меня смотрел, потом судорожно выхватил и не хотел возвращать; насилу выпросила я их опять; что у него промелькнуло тогда в голове, не знаю. Стихи эти я сообщила тогда барону Дельвигу, который их поместил в своих «Северных цветах». Михаил Иванович Глинка сделал на них прекрасную музыку…» 
 
Из «Воспоминаний о Пушкине» А.П. Керн. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Анна Керн 

Впервые они встретили в Петербурге, в  салоне Олениных, своих общих знакомых. Потом Пушкину рассказывали, что она очень любезно о нем отзывалась, а особенно хвалила его стихи. Он заинтригован. Он пишет одному своему другу, очень близко знакомому с Керн: «Объясни мне, милый, что такое А.П. Керн, которая написала много нежностей обо мне своей 6узине? Говорят, она премиленькая вещь – но славны Лубны за горами». Следующая встреча поэта с Анной Петровной произошла лишь через несколько лет, в усадьбе Тригорское, куда Керн приехала отдохнуть к своим родственникам. А Пушкин там вообще был частым гостем, поскольку Тригорское находилось в двух шагах от Михайловского, где поэт томился в ссылке. Керн произвела на него неизгладимое впечатление. Как он написал в письме, «недавно посетила наш край одна прелесть, которая небесно поет». Этой встрече мы, собственно, и обязаны появлению на свет стихотворения «Я помню чудное мгновение».

Известный пушкинист Гессен так примерно описывает процесс создания этого шедевра: «Глубокой ночью Пушкин сидит за своим столом. Рядом с листком бумаги лежит камешек, о который Анна Керн споткнулась во время прогулки. Пушкин потом поднял его. Лежит и цветок гелиотропа, который он выпросил у нее. Горит свеча. В раскрытое окно влетают бабочки и, опаленные пламенем, замертво падают на листок. А рядом с ними ложатся пушкинские строки: «Я помню чудное мгновение…» Это, конечно, фантазия. Как поэт писал эти строки, знает только он. Однако основания для такой фантазии есть. Это следует из мемуаров Керн. Она же сообщает нам, как потом выпросила у поэта листок с этими стихами. Тот вечер, с камушком и цветочком, был прощальным - на другой день Анна Петровна должна была уехать. Пушкин пришел рано утром, принес в подарок вторую главу «Евгения Онегина», и стихотворение, посвященное Керн. Когда женщина собиралась спрятать листок в свою шкатулку, поэт вдруг судорожно выхватил его из ее рук и долго не хотел отдавать. Керн насилу выпросила. «Что у него мелькнуло тогда в голове, я не знаю», – написала она в мемуарах. По всему выходит, что мы должны быть благодарны Анне Петровне за то, что она сохранила для русской литературы этот шедевр. А то ведь, неровен час, сжег бы…»

 
    Мы видим, что тема любви в лирике Пушкина в разные периоды его  творчества раскрывается им по-разному. В лицейский период — это легкое, несерьезное чувство, одно из наслаждений жизни. В петербургский период любовь связана с патриотическими стремлениями поэта: это любовь к Родине. В период южной ссылки Пушкин изображает любовь как романтическую, опустошающую страсть. И только в Михайловском Пушкин приходит к пониманию любви как высшей ценности человека. Любовь теперь связана у него с внутренней свободой, способной пробуждать в поэте вдохновение и самые лучшие человеческие чувства.  
 

Каролина  Собаньска

Пушкин  был под надзором тайной полиции  всю свою жизнь. Третье отделение  использовало для слежки за поэтом разных лиц: и его сослуживцев, и  продажных литераторов, и традиционное для полицейской практики оружие - прекрасную женщину. Речь идет о Каролине Собаньской, одной из тайн пушкинской жизни.

Каролина  Собаньска - красивейшая женщина  своего времени, изящная, образованная, к тому же любовница генерала И.Витта (организатора тайного надзора за декабристами) и агент III отделения.

Черты демонизма  Каролины имеют исток в ее семье (мать была пленной гречанкой, которую  выкупил польский граф Адам Ржевуский, затем женившийся на ней). От своих  родителей Каролина не получила ничего, кроме неслыханной красоты, коварства  и какой-то врожденной страсти к предательству и авантюрам. В Каролине Пушкин с Мицкевичем видели героиню Байрона. Сама же Каролина зловеще вторглась в жизнь русского поэта - она как агент следила за ним. Ей нравилась двойная игра, перемешанная с любовной страстью. Впрочем, Пушкин так и не добился ее, но обессмертил своим знаменитым стихотворением "Что в имени тебе моем" и любовным письмом от 2 февраля 1830 года. "...Я рожден, чтобы любить вас и следовать за вами - всякая другая с моей стороны - заблуждение или безрассудство; вдали от вас меня грызет мысль о счастье, которым я не успел насытиться. Рано или поздно мне придется все бросить и пасть к вашим ногам..." 
 
 
 
 
 
 
 
 

Елена Михайловна Завадовская

Дочь генерала от кавалерии Влодека, полька по отцу и русская по матери. С 1824 г. жена графа В. П. Завадовского, чиновника министерства юстиции. "Нет возможности передать неуловимую прелесть ее лица, гибкость стана, грацию и симпатичность, которыми была проникнута вся ее особа", - вспоминал современник Елены Михайловны. Пушкин встречался с ней в петербургском великосветском обществе, в мае 1832 года Завадовская прислала Пушкину свой альбом, в который поэт вписал одно из лучших своих стихотворений "Все в ней гармония, все диво..."("Красавица"). 
Восторженными поклонниками Завадовской были также П. А. Вяземский и И. И. Козлов, подчеркивающие особую, "ангельскую" и чистую природу прелести "молодой царицы красавиц севера". 

Сестры  Вульф.

В свой донжуанский список Пушкин включил не только Анну Николаевну (Аннету) и Евпраксию Николаевну (Зизи) Вульф, но и их кузин - Анну Ивановну (Нэтти) Вульф, Анну Петровну Керн и Александру Ивановну Осипову. Из них одна была влюблена в Пушкина серьезно, настолько серьезно, что когда Пушкин был срочно отозван из Михайловского в Москву к государю, она вообразила, что это связано с декабристами и уже сама почти что предопределила свою судьбу. "... Я стала совсем другим человеком, узнав вчера новость о том, что вас забрали. Бог небесный! Что же это будет? Ах, если б я могла спасти вас, рискуя собственной жизнью, с каким наслаждением я пожертвовала бы ею и просила бы у неба, как единственной милости, случая видеть вас за одно мгновение перед смертью... Вы не скажете на сей раз, что мое письмо остроумно; в нем нет здравого смысла и однако я посылаю его к вам. В самом деле, что за несчастье любить каторжника! Прощайте. Какое счастье, если все кончится хорошо; иначе я не знаю, что со мною станется..." Это строки из письма Аннеты Вульф, именно она была безнадежно влюблена в Пушкина, и именно она менее из всех привлекала его.  
      Анна Николаевна ошибалась, ее предположения или даже надежды не оправдались. Пушкин был вызван новым государем, Николаем I, для освобождения из ссылки. По высшему повелению ему была дарована свобода, отныне он мог жить в обеих столицах и пожинать заслуженные лавры. Это случилось в начале сентября 1826 года. И, конечно, глупо было связывать вызов в Москву с декабристами, поскольку Пушкин безвылазно сидел в Михайловском с осени 1824 года. Пушкин появился в Москве и тут же стал центром внимания света. Анна Николаевна поняла, что у нее нет никаких шансов. " Во мне достаточно мало эгоизма, чтобы радоваться вашему освобождению и с живостью поздравлять вас, хотя вздох вырывается у меня невольно, когда я пишу это, и хотя я много дала бы, чтоб вы были в Михайловском...Скажите, прошу вас, почему вы перестали мне писать: что это - равнодушие или забывчивость? Какой вы гадкий! Вы не стоите, чтобы вас любили; мне много надо свести с вами счетов, но скорбь при мысли, что я вас больше не увижу, заставляет меня обо всем позабыть..." Написала она Пушкину, когда узнала, что все у него прекрасно. В том же письме:

"Прощайте мои минувшие радости...Никогда в жизни никто не заставит меня испытать чувства и волнения, которые я испытала около вас. Мое письмо доказывает, какое доверие я питаю к вам. Я надеюсь, что вы меня не скомпрометируете и разорвете письмо, написав ответ."  
      Поскольку оно дошло до наших дней, Пушкин не разорвал письма, как и все предыдущие письма Анны Николаевны, несмотря на то, что чуть не каждое письмо она просила разорвать, "написав ответ". Он поступал наоборот: письма не рвал, и ответа не писал. Он знал, что сохраняет эти письма для потомков. Он знал о своей судьбе и в русской литературе и вообще в истории. Он знал, что нужно сохранить для потомков и что не нужно. В этом он сам признавался. Безумная и навязчивая любовь Аннеты Вульф похоже пугала Пушкина, его привлекали совсем другие натуры, поэтому он всегда шутил и подтрунивал над чрезмерно сентиментальной Аннетой. Гораздо больше ему нравилась младшая сестра Зизи, в последствии ставшая баронессой Вревской. Евпраксия или по-домашнему Зизи была на десять лет младше засидевшейся в девушках Аннеты и отличалась от плаксивой Анны Николаевны легким характером и веселым нравом. Из письма Пушкина брату, Льву Сергеевичу: " На днях мерялся поясом с Евпраксией и талии наши нашлись одинаковы. Следственно, из двух одно: или я имею талию 15-летней девушки, или она - талию 25-летнего мужчины. Евпраксия дуется и очень мила"... В пятой главе "Евгения Онегина", которую Пушкин писал в Михайловском, он воспел эту талию:

За ним  строй рюмок узких, длинных,  
Подобных талии твоей,  
Зизи, кристалл души моей,  
Предмет стихов моих невинных,  
Любви приманчивый фиал,  
Ты, от кого я пьян бывал!

Александр Сергеевич поддерживал дружеские  отношения с Евпраксией Николаевной  до самой своей дуэли. Он гостил в  имении Вревских, она останавливалась в доме Пушкиных в Петербурге. Именно ей Пушкин рассказал накануне дуэли с Дантесом о будущем поединке, но она, в силу своей беспечности ничего не предприняла, чтобы предотвратить беду. Один из первых, прижизненных пушкиноведов Анненков, очень точно описал характеры сестер. "По отношению к Пушкину Анна Николаевна представляла, как и Татьяна по отношению к Онегину, полное самоотвержение и привязанность, которые ни от чего устать и ослабеть не могли, между тем как сестра ее, "воздушная" Евпраксия, как отзывался о ней сам поэт, представляла совсем другой тип. Она пользовалась жизнью очень просто, по видимому ничего не искала в ней, кроме удовольствий, и постоянно отворачивалась от романтических ухаживаний за собою и комплиментов, словно ждала чего-то более серьезного и дельного от судьбы. Многие называли кокетством все эти приемы, но кокетство или нет - манера была во всяком случае замечательно умного свойства. Евпраксия Николаевна была душою веселого общества, собиравшегося по временам в Тригорском; она играла перед ним арии Россини, мастерски варила жженку и являлась первою во всех предприятиях по части удовольствий... Вышло то, что обыкновенно выходит в таких случаях: на долю энтузиазма и самоотвержения пришлись суровые уроки, часто злое, отталкивающее слово, которое только изредка выкупались счастливыми минутами доверия и признательности, между тем как равнодушию оставалась лучшая доля постоянного внимания, неизменной ласки, тонкого и льстивого ухаживания." Вот так очень точно Анненков охарактеризовал и отношение Пушкина к сестрам Вульф. Их кузина Нэтти, племянница Прасковьи Александровны, Анна Ивановна Вульф тоже пользовалась симпатией у Пушкина и также внесена в донжуанский список. "...Нэтти, нежная, томная, истерическая, потолстевшая Нэтти здесь...Вот уже третий день, как я в нее влюблен...Недавно узнали мы, что Нэтти, отходя ко сну, имеет привычку крестить все предметы, окружающие ее постелю. Постараюсь достать (как памятник непорочной моей любви) сосуд, ею освященный." - пишет Пушкин Алексею Вульфу, начиная это письмо так:" Тверской Ловелас

С.-Петербургскому Вальмону здравия и успехов желает." Конечно, это увлечение было неглубоким. Всё это семейство относилось к Пушкину по-родственному, равно  как и он к ним, отчасти. В список Дон-Жуана попала еще одна их родственница - Александра Николаевна Осипова, падчерица П.А.Осипой-Вульф. "Ах, обмануть меня не трудно! Я сам обманываться рад!" - это ей он посвятил свое знаменитое "Признание".

Я вас  люблю, - хоть я бешусь,

Хоть  это труд и стыд напрасный,

И в этой глупости несчастной

У ваших  ног я признаюсь! 
 
 

Но самой  главной музой Пушкина являлась его супруга Н.Н. Гончарова.

Все в  ней гармония, все диво,

     Все выше мира и страстей,

     Она покоится стыдливо

     В красе торжественной своей.

Она кругом себя взирает:

     Ей  нет соперниц, нет подруг…

С давних времен вплоть до наших дней известен ряд женщин, чья красота роковым  образом повлияла на судьбы исторических личностей.

Такую роль суждено было сыграть Наталье  Николаевне Пушкиной, послужившей, пусть  невольно, пусть безвинно, причиной трагической смерти величайшего русского и одного из величайших мировых поэтов. 
 
 
 

Наталия Николаевна Пушкина

И хотя более чем правдоподобно предположение  о том, что жизненная драма  Пушкина далеко выходила за пределы  его семейных отношений, что и  без столкновения с Дантесом он все равно не мог не погибнуть среди глубоко чуждой и глубоко враждебной ему стихии тогдашнего светского общества, к которому он принадлежал по своему рождению и своему положению, тем не менее, внимание ряда поколений настойчиво и упорно тянется к личности его прекрасной жены. Шестнадцатилетней девушкой, почти ребенком, встретилась она с Пушкиным. Встреча произошла среди большого шумного бала, первого бала, на который вывезли ее как взрослую.

Гончарова была прекрасна, это бесспорно, но только красивая внешность не привлекла  бы поэта. Чуткий ко всякой красоте  Пушкин сразу же отметил «небесное  существо». Ее отличало какое-то необыкновенное обаяние, и не случайно в дальнейшем тонкий знаток человеческой души Пушкин в посвященном ей стихотворении «Мадонна» называет ее «чистейшей