Своеобразие духовной оды М.В. Ломоносова

ГОУ ВПО «НОВОСИБИРСКИЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНЕВЕРСИТЕТ»

ФАКУЛЬТЕТ НАЧАЛЬНЫХ КЛАССОВ 
 
 
 
 
 

Реферат по предмету:

История отечественной литературы 
 

ТЕМА:

  «Своеобразие духовной оды М.В. Ломоносова». 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Студентки  3 курса

Группа 0,7 – Коченёво 3,5

Зудовой Ю.Ю. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Новосибирск  2010 год. 
 
 

Оглавление: 

1. Вступление. 

2 . Ломоносов   как  поэт. 

3. Биография. 
 

4. Заключение.  

5. Список   использованной   литературы. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

1 Вступление.

Ломоносов  оказал  громадное  влияние  на  развитие  науки  и  культуры  России.  Его  гений  вторгся  во  все  области  человеческого  знания: он  и  поэт, который  открыл  новые  способы  стихосложения, и  художник, создатель  грандиозных  мозаичных  панно, и  автор  первого  учебника  древней  истории  России, и  картограф, и  географ, и  геолог, один  из  выдающихся  естествоиспытателей  своего  времени, Ломоносов  известен  также  как  автор  книг  по  металлургии, как  талантливый  инженер, педагог, один  из  создателей  первого  в  стране  университета.  Основными  достижениями  Ломоносова  в  области  естественных  наук, в  первую  очередь  химии,  были  материалистическое  истолкование  химических  явлений, широкое  введение  физических  методов  и  представлений, создание  корпускулярной  теории  и  общая  формулировка  закона  сохранения  вещества  и  движения.  Считая  науку  одним  из  главных  факторов  развития  общества, он  стремился  использовать  её  на  благо  экономического  и  культурного  процветания  родины. Забота  о могуществе  Российского государства обратила  Ломоносова  к воспитательным  проблемам, к вопросам  подготовки  молодой научной смены.  М.В. Ломоносов как поэт  Ломоносов стоит впереди                                                 наших поэтов, как  вступление  впереди  книги.                                                                                
 

 2 . Ломоносов как поэт.

Н.В. Гоголь Как  только  не  называли  Ломоносова  современники  и  потомки!.. И  «наш  Пиндар», и  «наш  Цицерон», и  «наш  Вергилий», и  «наш  Леонардо», и  «наш  Декарт», и  «наш  Галилей», и  «наш  Лейбниц», и  «наш  Гёте», и  «наш  Франклин».., одно  слово – энциклопедист! Поневоле  заплутаешь  в  мировом «пантеоне»,  подыскивая  ему  компаньона  по  бессмертию. В  общем-то, в  этих  и  подобных  этим  определениях  не  так-то  уж  много  чести  Михаилу  Васильевичу, ибо  их  «престижный»  смысл, как  ни  поверни, преобладает  над  познавательным. Сам  Ломоносов, как  и  положено  гению, будто  предчувствовал, что его не  так поймут, вернее – не  то  извлекут  для себя  из  его примера. Упреждая  всяческую суету вокруг  своего  имени, он  ещё двести  с лишним  лет назад писал: «Сами свой  разум употребляйте. Меня  за  Аристотеля, Картезия[1], Невтона  не  почитайте. Если  же  вы  меня  их  имя  дадите, то  знайте, что  вы  холопи, а  моя  слава  падает  и  с  вашею». Ломоносов – просто  другой. Ни  на  кого, кроме  самого  себя, не  похожий. Чего  бы  стоил  его  энциклопедизм, если  бы  сам  он  не  был  уникальной  личностью? Вот  почему  среди  всех  доступных  Ломоносову  сфер  культурной  деятельности  поэзия  его  занимает  особое, исключительное  место. Именно  в  ней  наиболее  полно  отразилось  головокружительное  многообразие  его  творческих  и  чисто  человеческих  устремлений. И  вот  почему  прав  был  К.С. Аксаков, когда  в  середине  прошлого  века  писал: «Ломоносов  был  автор, лицо   индивидуальное, первый, восставший  как  лицо  из  мира  национальных  песен, в  общем  национальном  характере  поглощавших  индивидуума; он  был  освободившийся  индивидуум  в  поэтическом  мире, с  него  началась  новая  полная  сфера  поэзии, собственно  так  называемая  литература». А  ведь  в  18  веке  сохранить  своё  лицо  было  куда  как  трудно…- и  в  поэзии, где  требовалось, прежде  всего, умение  подражать  непререкаемым  образцам  и  соблюдать  жёсткие  правила, предписанные  теоретиками  в  жизни, где  поэзия  ещё  не  заняла  подобающего  ей  места, ещё  не  была  обласкана  обществом… Можно вспомнить, как А.П. Сумароков пытался наставлять  Екатерину Вторую  в искусстве управлять страной, а она через своих придворных  отвечала  ему: «Господин Сумароков – поэт  и довольной связи в мыслях  не  имеет». В пушкинской  статье  «Путешествие  из  Москвы  в  Петербург»  можно  прочесть, как  часто  Сумарокова  «дразнили, подстрекали  и  забавлялись  его  выходками»  и  как  он  страдал  от  этого. «Ломоносов  был  иного  покроя, - добавлял  Пушкин. - С  ним  шутить  было  накладно. Он  везде  был  тот  же: дома, где  все   его  трепетали; во  дворце, где  он  драл  за  уши  пажей; в  Академии, где, по  свидетельству  Шлецера, не  смели  при  нём  пикнуть”. Однако ж  и  Ломоносову  довольно  часто  приходилось  оказываться  в  таких  положениях, когда  и  его  характер  проходил, скажем  так, суровую  “проверку  на  прочность”. Можно  вспомнить  в  связи  с  этим  знаменитую  комедию  примирения  между  непримиримыми  литературными  врагами – Ломоносовым  и  тем  же  Сумароковым, устроенную  19  января  1761  года  фаворитом  Елизаветы  Петровны  графом И.И. Шуваловым, который, хоть  и  считался  их  “покровителем”, “предстателем”, “российским  Меценатом”, не  смог  устоять  перед  искусом   потешить  себя  и  своих  гостей  забавной  сценкой, где  первым  в  ту  пору  поэтам  были  уготованы  отнюдь  не  возвышенные  роли. Надо  было  быть  Михайло Ломоносовым, человеком мощной  и неповторимой   индивидуальности, который и в парике  оставался помором, потомком  вольных новгородцев, чтобы  дать  просвещённому  вельможе  отповедь, полную  внутреннего  благородства, силы  и  одновременно  гражданской  боли. Нынче, в  начале  21  века, было  бы  наивно  упрекать  читателей  в  прохладном  отношении  к  Ломоносовской  поэзии, если в том же  1825  году  тот же  Пушкин  писал: “…странно жаловаться, что светские  люди  не  читают  Ломоносова, и требовать, чтобы человек,  умерший 70  лет тому  назад, оставался и ныне  любимцем  публики. Как будто нужны для славы великого  Ломоносова  мелочные  почести  модного  писателя”. Кто  же  спорит: после  Пушкина  читать  Ломоносова  трудно. Между  прочим, гораздо  труднее, чем  Ломоносовских  современников  Вольтера  и  Гёте  или  других  зарубежных  поэтов  ещё  более  отдалённого  времени, с  которыми  современный  писатель  может  познакомиться  в  современных  добротных  переводах. Несмотря  на  то, что  мы  сейчас  смотрим  на  Ломоносова  как  на  учёного  по  преимуществу, душа-то  Ломоносовская, всё  по  тому  же  пушкинскому  слову, была  исполнена  страстей. Для  такой  души  обращение  к  поэзии  было  совершенно  естественно, то  есть  и  неизбежным  и  благотворным  одновременно.  

3. Биография.

Биография Родина  Михаила  Васильевича  Ломоносова – северная  поморская  Русь, деревня   Денисовка  на  берегу  Белого  моря, близ  г. Холмогор. М.В. Ломоносов  родился  19  ноября  1711  года  в  среде  сильных, «видавших  виды», сметливых  людей, хорошо  знавших  природу  в  её  полярных  проявлениях  и  часто  общавшихся  с путешественниками-иностранцами. Отец  М.В. Ломоносова – помор Василий Дорофеевич, владелец  нескольких  судов, ходивший  на  них за  рыбой в Белое море  и в Ледовитый океан. Мать – Елена Ивановна  Сивкова – дочь  дьякона из  тамошних  мест.

С  ранних  лет  Михаил  помогал  отцу  в  его  трудном  и  опасном  деле. Рано  научившись  читать, любознательный  и  вдумчивый  мальчик  очень  быстро  перечитал  все  книги, какие  только  он  мог  достать  в  деревне. Собственными  силами  он  достиг  предельного  для  того  времени  образования  в  родных  местах. В  14  лет  он  дошёл  до  границ  книжной  премудрости, до  русской  физико-математической  энциклопедии  того  времени  -  “Арифметики”  Магницкого – и  славянской  грамматики  Смотритского. Но  чего  только  не  вынес  он, чтобы  иметь  возможность  читать  и  учиться! “Имеючи  отца, хотя  по  натуре  доброго  человека, однако,  в  крайнем  невежестве  воспитанного, - писал  позже  М.В. Ломоносов, - и  злую  и  завистливую  мачеху, которая  всячески  старалась  произвести  гнев  в  отце  моём, представляя, что  я  всегда  сижу  по-пустому  за  книгами: для  того  многократно  я  принуждён  был  читать  и  учиться, чему  возможно  было, в  уединённых  и  пустых  местах, и  терпеть  стужу  и  голод». На  родине  М.В. Ломоносов  дальше  учиться  не  мог. Как  крестьянскому  сыну, ему  отказали  в  приёме  в  Холмогорскую  славяно-латинскую  школу. Замечательная  черта  М.В. Ломоносова, выделяющего  его среди многих и великих  современников, предшественников  и  потомков - несокрушимая  воля  и  охота  к  знанию. Они  заставили  его  в  возрасте  19  лет  уйти  из  Денисовки. В  зимнюю  стужу  1730 г.  М.В. Ломоносов  почти  без  денег, пешком  отправился  в  Москву. Чтобы  поступить  в  московскую  в  Заиконоспасскую  славяно-греко-латинскую  академию, он  выдал  себя  за  сына  холмогорского  дворянина. Для  “завершения  образования”  из  Москвы  М.В. Ломоносов  в  1734  г.  был  направлен, а  вероятнее  сам  захотел  отправиться  дальше, в  Киев, в  духовную  академию, даже  и в то  послепетровское время ещё почитавшуюся  на  Руси  вершиной  образовательной  лестницы. Терпя  по  его  собственному  выражению  «несказанную  бедность», он  упорно  и  настойчиво  учился. Вспоминая  потом  об  этой трудной поре, он  писал: «Имея один  алтын в день  жалованья, нельзя  было  иметь на  пропитание  в день  больше  как на  денежку хлеба, и на  денежку квасу, протчее на  бумагу, на  обувь и другие  нужды. Таким образом жил я пять  лет, и наук  не  оставил». Пять  лет длилось специальное богословское  образование М.В. Ломоносова, но  в духовенство М.В. Ломоносов не  вышел. Судьбу  его резко изменила  только  что учреждённая Петром  Петербургская Академия  наук. Государство, наконец, начинало  развивать  и  направлять  науку. По  запросу, как  тогда  именовали, «главного  командира  Академии»  М.В. Ломоносов  вместе  с  другими  двенадцатью  учениками, «в  науках  достойными», в  1735 г.  был  направлен  из  Москвы  в  Петербург в качестве  студента  университета, организованного при Академии  наук. Специальность М.В. Ломоносова  круто повернулась от  богословия, языкознания, риторики  и пиитики в сторону физики, химии и техники, - можно думать, в полном  согласии  с  истинными  склонностями  академического  студента. Впрочем, петербургское  ученье  оказалось  очень  кратковременным: вихрь  эпохи  гнал  дальше. Через  несколько  месяцев, в  сентябре  1736 г.  М.В. Ломоносов  с  двумя  другими  академическими  студентами  Г.У. Райзером  и  Д.И. Виноградовым, будущим  изобретателем  русского  фарфора, направляется  Академией  в  Германию  для  обучения  металлургии  и  горному  делу  в  связи  с  намечавшейся  научной  экспедицией  на  Камчатку. Почти  пять  лет  длилась  заграничная  жизнь  М.В. Ломоносова[2]. Это  время, главным  образом, было  проведено  в  Марбурге, где  М.В. Ломоносов  с  товарищами  учился  в  университете  философии, физике  и  механике  у  известного  Христиана  Вольфа, а  математике  и  химии – у  Дуйзинга. С  помощью  русского  посланника  в  1741 г.  М.В. Ломоносов, наконец, вернулся в  Россию, в  Петербург. Начался  петербургский  период  жизни, длившийся  до  его  кончины. В  эти  годы  развернулась  его  поразительно  разнообразная  и  неуёмная  деятельность. Поэтическая  слава  М.В. Ломоносова  непрестанно  росла. В 1750  и  1751  годах  он  пишет  трагедии  «Тамира  и  Селим»  и  «Демофонт». Первое  издание  стихов  М.В. Ломоносова  было  выпущено  Академией  в  1751 г. Вне  Академии  на  М.В. Ломоносова  начинают  смотреть, главным образом, как на  поэта. Профессору  химии приходится  оправдываться у своих высоких покровителей  и любителей поэзии  в том, что он  тратит  время на  физику  и химию. «Полагаю, - пишет он  в письме  к  И.И. Шувалову  4  января  1753 г., - что  мне  позволено  будет  в  день  несколько  часов  времени, чтобы  их, вместо  бильярду, употребить  на  физические  и  химические  опыты, которые  мне  не  токмо  отменою  материи  вместо  забавы, но  и  движением  вместо  лекарства  служить  имеют, и  сверх того  пользу  и  честь  отечеству  принести  могут  едва  меньше  ли  первой». В  последнее  десятилетие  жизни  М.В. Ломоносова  с  особой  силой  проявился  его  глубочайший  патриотизм, любовь  к  русскому  народу, русскому  языку, русской  истории, высокое  понимание  своей  миссии  как  «защитника  труда  Петра  Великого». Трогательным  памятником  патриотизма  М.В. Ломоносова  навсегда  останется  его  поэзия. Сейчас, в  дни, когда  чудо - богатыри  Красной  Армии  сокрушили  гитлеровскую  Германию, нельзя  без  волнения  перечитывать  многие  строки  М.В. Ломоносова, до  того  они  живы, напоминая  совсем  недавно  прошедшие  дни. Где  пышный  дух  твой, -  Фридерик, обращается  М.В. Ломоносов  к  тогдашнему  Гитлеру – Фридриху, - Прогнанный  за  свои  границы, Ещё  ли  мнишь, что  ты  велик? Взирая  на  пожар  Кистрина, На  протчи  грады  оглянись, предупреждает  поэт.          За Вислой  и за  Вартой  грады Падения или отрады От  воли  Росской власти  ждут; И сердце  гордого Берлина, Неистового  исполина, Перуны, близ   гремя, трясут, - писал М.В. Ломоносов в 1755 г.  по  случаю  русских побед. Несколькими годами  позже  он  писал: Ты  Мемель, Франфуркт и Кистрин, Ты  Швейдниц  Кенигсберг, Берлин, Ты  звук  летающего строя, Ты  Шнрея, хитрая  река, Спросите  своего  Героя:       Что может Росская рука. Побуждаемый царицей Елизаветой,  М.В. Ломоносов,  несмотря  на  бесконечный груз  дел,  тяготевший  над ним,  принимается за  русскую историю. В 1760 г.  появляется  его «Краткий  российский  летописец с родословием». Вскоре  после его смерти, в 1766 г., публикуется его «Древняя  Российская  История от начала  Российского народа  до  кончины великого  князя Ярослава  Первого, или до  1054  года». Ещё со  студенческих  лет М.В. Ломоносов проявил себя  как знаток  русского  языка, реформатор  стихосложения. Будучи  за  границей, он  пишет: «Я  не  могу  довольно  о том нарадоваться, что российский  наш язык  не  токмо бодростию и героическим звоном  греческому, латинскому  и немецкому не  уступает, но  и подобную  оным, а себе  купно природную и соответственную версификацию  иметь не  может». Его живо  интересует  связь церковно-славянского языка с русским, - на  её  основе  он  делит литературный  язык  на  соответствующие стили: высокий, средний и низкий. В 1755 г.  М.В. Ломоносов публикует «Российскую грамматику», почти  в  течение  ста  лет  сохранявшую  огромное  практическое  значение. 

4. Заключение.

Теории  поэзии  посвящено  письмо  М.В. Ломоносова  из  Марбурга  в  1739 г.  и  его  анонимная  статья  «О  качествах  стихотворца  рассуждение»[3]. Проза  трактуется  в  «Кратком  руководстве  к  красноречию».[4] Умер  М.В. Ломоносов  от  случайной  простуды  15  апреля  1765  года, в  возрасте  54  лет  и  похоронен  на  кладбище  Александро-Невской  лавры. М.В. Ломоносову  по  необъятности  его  интересов  принадлежит  одно  из  самых  видных  мест  в  истории  культуры  всего  человечества. Даже  Леонардо  да  Винчи, Лейбниц, Фрвнклин  и  Гёте – более  специальны  и  узки. Замечательно  при  этом, что  ни  одно  дело, начатое  М.В. Ломоносовым, будь  то  физико-химические  исследования, трагедии  и  оды, составление  грамматики  и  русской  истории, организация  и  управление  фабрикой, географические  проекты, политико-экономические  вопросы, не  делалось  им  против  воли  или  даже  безразлично. М.В. Ломоносов  был  всегда  увлечён  своим  делом  до  вдохновения  и  самозабвения об  этом  говорит  каждая  страница  его  литературного  наследства. Пушкин  в  «Мыслях  на  дороге»  замечает: «Ломоносов  был  великий  человек. Между  Петром  Первым  и  Екатериной  Второй  он  один  является  самобытным  сподвижником  просвещения. Он  создал  первый  университет, он, лучше  сказать, сам  был  первым  нашим  университетом». При  этом  разнообразные  интересы  М.В. Ломоносова  удивительным  образом  совмещались  в  нём  вполне  гармонически. Его  стихи  во  многих  лучших  образцах – редкий  вид  высокой  научной  поэзии; её  с  полным  правом  можно  сопоставить  с  изумительной  древнегреческой  естественно - научной  поэмой  Лукреция, которую  Ломоносов, несомненно, хорошо  знал. Он  находит  необычайные  по  выразительности  слова  и  строки  для  отвлечённых  и  сложных  понятий. Мировое  пространство, «обширность  безмерных  мест», по  его  замечательному  выражению, звёздное  небо, небесные  светила – любимый  образ  и предмет созерцания  М.В. Ломоносова: Открылась бездна  звёзд полна; Звёздам числа нет, бездне – дна. Песчинка  как в морских волнах, Как мала  искра в вечном  льде, Как в сильном вихре тонкий  прах, В свирепом  как пером огне, Так я  в сей бездне  углублён, Теряюсь, мысльми утомлён. Загадка величественного знакомого зрелища северного сияния  вызывает  у физика - поэта вдохновенные  строки: Но  где ж, натура, твой  закон? С полночных стран встаёт  заря! Не  солнце  ль  ставит  там  свой  трон? Не  льдисты  ль  мешут  огнь  моря? Се  хладный  пламень  нас  покрыл! Се  в  ночь  на  землю  день  вступил! О, вы, которых  быстрый  взрак Пронзает  в  книгу  вечных  прав, Которым  малый  вещи  знак Являет  естества  устав! Вам  путь  известен  всех  планет; Скажите, что  нас  так  мятёт? Что  зыблет  ясный  ночью  луч? Что  тонкий  пламень  в  твердь  разит? Как  молния  без  грозных  туч Стремится  от  земли  в  зенит? Как  может  быть, чтоб  мёрзлый  пар Среди  зимы  рождал  пожар?       М.В. Ломоносов  придавал  прямое  научное  значение  многим  своим  стихам. По  поводу  приведённых  строк  о  северном  сиянии  можно  заметить  следующее. В  1753 г.  в  «Слове  о  явлениях  воздушных, от  Електрической  силы  происходящих»  М.В. Ломоносов, указывая  на  отличие своей теории  северных  сияний  от  теории  Франклина, добавляет: «Сверх  сего  ода моя о северных  сияниях, которая сочинена  в 1743 г., а в 1744 г.  в «Риторике»  напечатана, содержит  моё дальнейшее  мнение, что  северное  сияние  движением  эфира  произведено  быть  может». М.В. Ломоносов  своим  научно-поэтическим  взором  прозревает  истинный  образ  Солнца, раскрытый  только  современной  астрофизикой: Когда  бы  смертным  толь  высоко Возможно  было  возлететь, Чтоб  к  Сонцу  бренно  наше  око Могло  приблизившись  воззреть: Тогда  б  со  всех  открылся  стран Горящий  вечно  океан. Там  огненны  валы  стремятся И  не  находят  берегов, Там  вихри  пламенны  крутятся, Борюшись  множество  веков; Там  камни, как  вода, кипят, Горящи  там  дожди  шумят. Сия  ужасная  громада Как  искра  пред  тобой  одна. О, коль  пресветлая  лампада,   Тобою, боже, вожжена Для наших  повседневных  дел, Что  ты  творить  нам  повелел! В  знаменитом  «Письме  о  пользе  стекла»  М.В. Ломоносов  дал  остроумный  образец  поучающей, научно-дидактической  поэзии; примером  могут  служить  следующие  строки  этого  «Письма»: Астроном  весь  свой  век  в  бесплодном  был  труде, Запутан  циклами, пока  восстал  Коперник, Презритель  зависти  и  варварству  соперник; В  средине  всех  Планет  он  Солнце  положил, Сугубое  Земли  движенье  открыл. Одним  круг  центра  путь  вседневный  совершает, Другим  круг  Солнца  год  теченье6м  составляет, Он  циклы  истинной  системой  растерзал, И  правду  точностью  явлений  доказал. Поэт-химик  не  устоял, чтобы  в  трактате  «Первые  основания  металлургии, или  рудных  дел»  не  привести  в  связи  с  вопросом  о  том, как  древние  нашли  металлы, свой  стихотворный  перевод  строк  из поэмы Лукреции  «О  природе вещей». Его научные «слова», «рассуждения», трактаты  и даже  записи  для себя  порою являются  высокими  образцами художественной  прозы, какие можно найти разве только  у Галилея. Без преувеличения можно сказать, что  М.В. Ломоносов  был  учёным  в  поэзии  и  искусстве  и  поэтом  и  художником  в  науке. Читая  научную  прозу  М.В. Ломоносова, его  русские  и  латинские  диссертации, слышишь  голос  поэта, и, наоборот, в  одах  и  поэтических  размышлениях  его  сквозит  философ, физико - химик  и  естествоиспытатель  в  самом  широком  и  благородном  смысле. Два  века  прошло  с  тех  пор, как  М.В. Ломоносов  стал  академиком. Влияние  его  гения, его  труда  неизмеримо. Наш  язык, наша  грамматика, поэзия, литература  выросли из  богатейшего творчества  М.В. Ломоносов. Наша  Академия  наук  получила  своё  бытие и смысл только  через М.В. Ломоносова. Когда мы  проходим  по  Моховой мимо  Московского университета, мы  помним, что деятельность  этого  рассадника  науки  и  просвещения  в  России  есть  развитие  мысли  М.В. Ломоносова. Работа  над  русским  языком    Наряду  с  работами  в  области  точных  наук, с  упорными  занятиями  русской  историей  протекала  работа  М.В. Ломоносова  в  области  русского  языка  и  литературной  теории  и  практики. Ломоносов  обратил  внимание  на  ритмообразующую  роль  ударения  в  русских  народных  стихах. До  Ломоносова  господствовало  чуждое  природе  русского  языка  стихосложение. От  стихотворца  требовалось  лишь  соблюдать  во  всех  строчках  одинаковое  количество  слогов  и  ставить  в  конце  строки  рифму. Будучи  смелым  новатором  и  следуя  природе  русского  языка, Ломоносов  распространил  чередование  ударных  и  безударных  слогов  на  все  виды  стиха. Сам  Ломоносов  особенно  ценил  ямб, считая  его  наиболее  бодрым  и  энергичным  размером. Любимым  стихотворным  жанром  Ломоносова  была  ода,  представлявшая  собой  как  бы  торжественную  ораторскую  речь  в  стихах. Восторженные  похвалы  науке – одна  из  основных  тем  ломоносовской  поэзии. Усилия  Ломоносова  как  поэта-учёного  были  направлены на  сближение  литературной  и  разговорной  речи, на  обеспечение  целостности  и  самостоятельности  национального  русского  языка. Ведь  литературным  языком  ещё оставался средневековый церковнославянский  язык, оторванный  от  живой разговорной речи. Основой обучения  Ломоносов считал  родной  язык. В академической гимназии  Ломоносов учредил особые  классы  по  изучению  русского  языка. До  Ломоносова  учебники  устного и письменного красноречия составлялись  либо  на  церковнославянском  языке, либо  на  латыни. В 1743  году  Ломоносов написал «Краткое  руководство к риторике» на русском языке. Изданная  в 1748  году  «Риторика»  Ломоносова  была  первой  в России  хрестоматией  мировой литературы, включавшей  также лучшие  произведения  отечественной словесности. Перу  Ломоносова  принадлежит первый  научный труд  по  грамматике  русского  языка – «Российская  грамматика».[5] Большую  роль  в  становление  грамматических  норм  сыграло  собственное  литературное  и  научное  творчество  Ломоносова.

Наш  язык, наша  грамматика, поэзия, литература  выросли  из  богатейшего  творчества  М.В. Ломоносова. Заключение Несмотря  на  то, что  со  времени, когда  жил  и  работал  великий  русский  учёный, прошло  более  двух  столетий, его  имя  живёт  в  памяти  народов  нашей  страны  и  за  рубежом. Его  жизни  и  деятельности  посвящено  много  книг  и  статей; его  образ  запечатлён  в  произведениях  живописи, графики, скульптуры; его  имя  носят  в  нашей  стране  города  и  села, улицы  и  площади, учебные  заведения  и  школы. Имя  Ломоносова  присвоено  открытому  Российскими  учёными  подводному  горному  хребту  в  бассейне  Северного  Ледовитого  океана; одному  из  кратеров  на  обратной  стороне  Луны; экваториальному  течению  в  Атлантическом  океане. История, конечно, не  повторяется. И, вероятно, уже  не  будет  людей  с  таким  универсальным  диапазоном  научной  деятельности, как  у  Ломоносова. Науки  сейчас  ушли  далеко  вперёд, и  одному  человеку  просто  невозможно  достичь  вершин  одновременно  в  нескольких  областях  познания. И  всегда  Михаил  Васильевич  Ломоносов – учёный, философ, поэт – будет вызывать  глубокий  интерес как личность, продемонстрировавшая  силу  человеческого разума, как борец с тьмой и невежеством.    
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

5. Список  использованной  литературы: 

1.  Энциклопедический   словарь  юного  художника. Москва «Педагогика»  1983  год.

2.  Поэтическая   Россия. «М.В. Ломоносов». Москва  «Советская  Россия»  1984  год.  

3. И.П.Щеблыкин «Михаил Васильевич Ломоносов», Москва «Просвещение» 1993 г.  

3)А.В.Западов  «Поэты XVIII века », Издательство  Московского университета  

1979 г.