Роль искусства в жизни человека (по произведениям Пушкина, Гоголя, Куприна)

      Во  второй части повести показан  художник, тяжко, хоть и невольно, согрешивший, но искупивший свой грех и спасший душу и гений. Характеристика автора портрета выполнена в том же восторженно-религиозном тоне, что и краткое жизнеописание автора божественной картины в первой части: "Это был художник, каких мало, одно из тех чуд, которых извергает из непочатого лона своего только одна Русь ..." (Характерно уподобление Руси, родившей художника из непочатого лона своего, деве Марии, родившей Иисуса Христа тоже из непочатого лона.). Но он - "художник-самоучка, отыскавший сам в душе своей, без учителей и школы, правила и законы, увлечённый только одною жаждою усовершенствования и шедший, по причинам, может быть, неизвестным ему самому, одною только указанною из души дорогою ...". Правда, "высоким внутренним инстинктом" он постигнул тайны мастерства "Рафаэля, Леонардо да Винчи, Тициана, Корреджио". Оказывается, мастерство можно приобрести и так, "внутренним инстинктом". Но самое главное - "и внутреннее чувство, и собственное убеждение обратили кисть его к христианским предметам, высшей и последней ступени высокого". Он "веровал простой, благочестивой верою предков, и оттого, может быть, на изображённых им лицах являлось само собою то высокое выражение, до которого не могли докопаться блестящие таланты".

      Постоянными эпитетами, характеризующими искусство, у Гоголя являются высокое, небесное, светлое. Дьявол - дух тьмы, и с портрета он сходит ночью. Начав писать портрет, художник как бы забывает о боге, хотя само освещение должно было бы ему показать, кто перед ним: "окна, как нарочно, были заставлены и загромождены снизу так, что давали свет только с одной верхушки". Но художник не видит свет, он видит лицо: "Чёрт побери, как теперь хорошо осветилось его лицо!" Обращение к чёрту вместо молитвы совпадает с азартом мастера, которому удаётся его труд - и грехопадение совершается: "Экая сила! - повторил он про себя. - Если я хотя вполовину изображу его так, как он есть теперь, он убьёт всех моих святых и ангелов; они побледнеют перед ним. Какая дьявольская сила! он у меня просто выскочит из полотна, если только хоть немного буду верен натуре". В увлечении работой он сформулировал свою художественную цель - и, к несчастью, достиг её. Он согрешил в упоении творчеством, творческая сила его велика, и тем больше и могущественнее зло, совершённое им. А причина одна: "... рукою художника водило нечистое чувство".

      Жизнеописание автора портрета восходит к житиям, но ближе по жанру к религиозной  легенде, в которой отразились и  агиографические мотивы, и архаические магические представления, и концепция образа, созданная в первые века христианства.

      В повести Гоголя портретной живописью  занимается только Чартков, и это не настоящее искусство. В первой редакции, как известно, этот герой носил фамилию Черткова, которая ассоциативно связана и с чёртом, и с глаголом чертить. Чартков уничтожает подлинные произведения искусства, что вполне позволяет сопоставить его с самим дьяволом. Да и "прототип" купленного им портрета - дьявол, и картина в каждом случае своего воздействия на человека заставляет его двигаться к дьяволу.

      Автор портрета искупил свой грех, подражая жизни святых праведников, отшельников и подвижников. После этого он пишет икону, "не выходя из своей кельи, едва питая себя суровой пищей, молясь беспрестанно. По истечении года картина была готова. Это было, точно, чудо кисти. ... Все были поражены необыкновенной святостью фигур. ... Настоятель произнёс: "Нет, нельзя человеку с помощью одного человеческого искусства произвести такую картину: святая, высшая сила водила твоею кистью, и благословенье небес почило на труде твоём". На иконе изображена богоматерь: "Чувство божественного смирения и кротости в лице пречистой матери, склонившейся над младенцем, глубокий разум в очах божественного младенца, как будто уже что-то прозревающих вдали..." Это описание полностью соответствует сонету Пушкина "Мадонна":

                  Не множеством картин старинных мастеров

                  Украсить я всегда желал свою обитель,

                  Чтоб суеверно им дивился посетитель,

                  Внимая важному  сужденью знатоков.

                  В простом углу моём, средь медленных трудов,

                  Одной картины я  желал быть вечно зритель,

                  Одной: чтоб на меня с холста, как с облаков,

                  Пречистая и наш  божественный спаситель -

                  Она с величием, он с разумом в очах -

                  Взирали, кроткие, во славе и в лучах,

                  Одни, без ангелов, под пальмою Сиона.

                  Исполнились мои желания. Творец

                  Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,

                  Чистейшей прелести чистейший образец

      Перед нами посланная Творцом в мир  живая женщина, как будто сошедшая с картины Перуджино. Происходит не обожествление человека, но очеловечение Мадонны. Икона становится портретом женщины. У Гоголя же замечательная картина производит "магическое впечатление": "Вся братия поверглась на колена перед новым образом".

      Последнее наставление автора портрета своему сыну явно восходит к средневековой  теории образа: "...Талант есть драгоценнейший дар Бога - не погуби его. Исследуй, изучай всё, что ни видишь, покори всё кисти, но во всём умей находить внутреннюю мысль и пуще всего старайся постигнуть высокую тайну созданья. ... В ничтожном художник-создатель так же велик, как и в великом; в презренном у него уже нет презренного, ибо сквозит невидимо сквозь него прекрасная душа создавшего, и презренное уже получило высокое выражение, ибо протекло сквозь чистилище его души. Намёк о божественном, небесном рае заключён для человека в искусстве, и по тому одному оно уже выше всего. И во сколько раз торжественный покой выше всякого волненья мирского; во сколько раз творенье выше разрушенья; во сколько раз ангел одной только чистой невинностью светлой души своей выше всех несметных сил и гордых страданий сатаны - во столько раз выше всего, что ни есть на свете, высокое созданье искусства. ... Ибо для успокоения и примирения всех нисходит в мир высокое созданье искусства. Оно не может поселить ропота в душе, но звучащей молитвой стремится вечно к богу..."

      Два пути к искусству, к созданию шедевров. Один - через аскетизм в миру, приближение к архетипу через его воплощение в картинах великих мастеров средневековья и Возрождения. Другой - самородок, изначально ориентировавшийся на архетип (первичную форму, образец), писавший иконы, чтобы помочь людям приблизиться к богу: "Не в гостиную понесу я мои картины, их поставят в церковь. Кто поймёт меня - поблагодарит, не поймёт - всё-таки помолится богу". Его путь - через падение к возрождению. И знаком наступившего возрождения стала картина, изображавшая рождество Христа - ведь именно человеческое воплощение Христа явилось залогом возможности возвращения образа к первообразу. Путь художника через падение к возрождению может рассматриваться как символический образ пути человечества - с точки зрения средневековых христианских философов.

      1.3.  Две противоположные концепции искусства.

      "Уделы поэтов  не равны, - писал Гоголь в "Выбранных  местах из переписки с друзьями". - Одному определено быть верным зеркалом и отголоском жизни - на то и дан ему многосторонний описательный талант. Другому повелено быть передовою, возбуждающею силою общества во всех его благородных и высших движениях - и на то дан ему лирический талант". Пушкин принадлежал, по мнению Гоголя, к первому типу поэтов. Зато и "влияние Пушкина как поэта на общество было ничтожно". Гоголь же стремился именно влиять на общество, он рассматривал искусство как разновидность государственной службы: "... автор, творя творенье своё, ... исполняет именно тот долг, для которого он призван на Землю, для которого именно даны ему способности и силы, и.., исполняя его, он служит в то же самое время так же и государству своему, как бы он действительно находился в государственной службе". А Пушкин писал:

                  Зависеть от царя, зависеть от народа - 

                  Не всё ли нам  равно? Бог с ними. Никому

                  Отчета не давать, себе лишь самому

                  Служить и угождать...

             или: "Не нужен мне пророка важный сан..."

      Итак, две противоположные концепции  искусства. Кто прав? Вопрос неправомерный, т.к. обе эти концепции живут в общественном сознании. Но в данном случае они воплощены в литературных произведениях, и значит, можно говорить об их продуктивности для искусства и об их воплотимости в произведениях искусства. Пушкинская трагедия принадлежит к признанным мировым шедеврам. В повести Гоголя всё сложнее. Его Чартков убил двух других художников, как портрет дьявола убил "всех ... святых и ангелов". Гоголь не смог или не захотел создать живые образы правильных картин и художников. У него получились символизированные схемы. Произошло так потому, что схематичный и символичный канон является характерной чертой поэтики религиозной средневековой литературы, на которую ориентировался писатель как на образец. Движение к первообразцу оказалось шагом назад именно в области художественного мастерства.

      Давно отмечено, что гений Гоголя оказался бессильным в изображении положительных явлений жизни. В.В. Вересаев отметил: "...лиризм - самое слабое место Гоголя, он постоянно срывается в напыщенную риторику, тут у него пропадают свои слова и выдвигаются штампы, всякие дивный, чудный, очаровательный, рассыпаются чувствительные многоточия и восклицательные знаки. Часто прямо поражает полная беспомощность Гоголя там, где дело идёт о выражении интимных переживаний. ... Когда Гоголь описывает что-нибудь красивое, он по-ученически боится, как бы это красивое не оказалось недостаточно красивым, устраняет всё низкое, громоздит одну превосходную степень на другую. Нарядны и безжизненны в своей красивости его описания природы, - после Пушкина, Тургенева, Толстого и Чехова их просто скучно читать". Гоголь не умеет делать то, что уже давно умела литература - выражать сложные и благородные движения души; передавать красоту реальности. Было ли это связано с односторонностью его гения или же явилось стремлением изобразить единый христианский архетип, идеал, приблизиться к творящему Логосу и адекватно воплотить его в человеческом слове?

2. "Человека можно искалечить, но искусство всё перетерпит и всё победит!"

      Размышления о роли искусства в жизни человека, поддерживая традиционную тему русской литературы, продолжает в своём творчестве и писатель ХХ века А.И. Куприн.

      "О  произведениях Куприна можно  очень много написать «по поводу» и почти нечего сказать о том, как это написано, кроме мастерства кисти... Он из тех писателей, на которых достаточно указать: читайте его, это подлинное искусство, оно всякому понятно без комментариев», — говорил в статье с выразительным названием «Стихийный талант» глубокий филолог и опытный критик, друг Куприна, Ф. Д. Батюшков.

      Полувеком позже те же важнейшие черты прозы Куприна одной фразой определил К. Г. Паустовский, размышляя о знаменитом «Гамбринусе»: «Все в этом рассказе было точно, как протокол, и вместе с тем рассказ был гуманен до слез и живописен, как летний вечер на Дерибасовской».

      Таков, кажется, не только «Гамбринус», но и весь многотомный, разножанровый, щедро населенный героями рассказ Александра Куприна о жизни.

      С идеями революции связаны книги  Куприна о людях искусства.

      Сашка — скрипач, «еврей — кроткий, веселый, пьяный, плешивый человек, с наружностью облезлой обезьяны, неопределенных лет» — главная достопримечательность самой популярной в «бойком портовом городе на юге России» (Одессе) и в пивной под названием "Гамбринус". Впрочем, многие «совсем не знали мудреного имени славного пивного короля», покровителя пивного дела, и говорили: «Идем к Сашке?» Неудивительно, «что среди портовых и морских людей Сашка пользовался большим почетом и известностью, чем, например, местный архиерей или губернатор». На судьбе этого героя Куприн и показал в рамках относительно небольшого произведения грандиозные по масштабу и драматические исторические события в России: русско-японская война, революция 1905 г., последовавшие за ней реакция и погромы. Еще два персонажа сопровождают Сашку — «маленькая белая собачка» Белочка и буфетчица мадам Иванова. Еще до прихода посетителей пивной она иногда просила Сашку сыграть «что-нибудь свое»: «Со струн Сашкиной скрипки плакала древняя, как земля, еврейская скорбь, вся затканная и обвитая печальными цветами национальных мелодий». Но Гамбринус постепенно наполняется людьми, и Сашка, выпив вторую кружку пива, начинает свое ежедневное волшебство. Даже на вернувшихся с моря кутящих рыбаков Сашка действовал «как Орфей, усмирявший волны, и случалось, что какой-нибудь сорокалетний атаман баркаса <...> звероподобный мужичинище, заливался слезами, выводя тонким голосом жалостливые слова песни». Репертуар Сашки отражал современные события: когда англичане воевали с бурами, исполнялся «Бурский марш», во время франко-русских торжеств — марсельеза, появились и песни о начавшейся русско-японской войне. На эту войну призвали и не помнящего, то ли ему сорок девять, то ли сорок шесть лет, Сашку. Его провожает весь Гамбринус, он оставляет мадам Ивановой Белочку.