Иосиф Александрович Бродский

стала меньше времени для спокойной работы. Знаменитость постоянно отвлекали вытекающие из ее нынешнего положения ритуально-общественные обязанности. Он хозяйничает по-прежнему в тесной, заваленной книгами нью-йоркской квартире.

Хотя эта квартира раз в десять больше того пятиметрового угла, который он себе отгородил, живя в питерских коммунальных полутора комнатах, остается впечатление, что он живет нисколько не просторнее и не богаче, чем в молодости.

    Если не говорить о неизбежных следах, оставляемых на человеке временем

и больницами И. Бродский, до конца жизни, в сущности не изменился. Очевидно

он наконец добился той возможности быть самим собой, которую так отстаивал в молодые годы, хотя его всегда не устраивала перспектива превращения в некую общественную фигуру.

    С первых слов Нобелевской лекции он настоятельно рекомендует себя

человеком частным и частность эту всю жизнь какой-либо общественной роли предпочитающим. 

Однако, частный человек — это тоже общественная роль и, при всей своей

скромности, одна из самых высоких, если не самая высокая в обществе. И

вдобавок самая труднодоступная.

    Государство, политика, предрассудки, деньги стремятся вклиниться в

частную жизнь. Мечта каждого настоящего поэта, идеал каждого настоящего интеллигента остаться в любых условиях независимыми свободным. Иногда это им удается только ценою собственной жизни.

    По счастью, И. Бродскому не пришлось отстаивать свое право быть только

тем, кем ему велит его понимание Божьего Промысла, такой ценой. Он без

видимого усилия миновал так же и все соблазны хоть раз покривить душой во

имя пайкового благополучия. А на этих соблазнах утратили душу многие,

желавшие именоваться поэтами, и сделались просто орудиями рифмованной

конъюнктуры, меняясь с переменами моды и политических ветров.

    И. Бродский, достигнув безусловного признания как поэт, провозгласил