Идейно - художественный анализ романа Э. Хемингуэя «Прощай, оружие!»

 

«—Она вошла в комнату и подошла к постели.

- Здравствуйте, милый! - сказала она. Лицо у нее  было свежее и молодое и  очень красивое. Я подумал, что  никогда не видел такого красивого  лица.

- Здравствуйте! - сказал я. Как только я ее  увидел, я понял, что влюблен в  нее. Все во мне перевернулось. Она посмотрела на дверь и  увидела, что никого нет. Тогда  она присела на край кровати, наклонилась и поцеловала меня. Я притянул ее к себе и  поцеловал и почувствовал, как  бьется ее сердце.

- Милая  моя, - сказал я. - Как хорошо, что  вы приехали.

- Это  было нетрудно. Вот остаться, пожалуй, будет труднее.

- Вы  должны остаться, - сказал я. - Вы  прелесть. - Я был как сумасшедший. Мне не верилось, что она действительно  здесь, и я крепко прижимал  ее к себе.

- Не  надо, - сказала она. - Вы еще нездоровы.

- Я  здоров. Иди ко мне.

- Нет. Вы еще слабы.

- Да. Ничего  я не слаб. Иди.

- Вы  меня любите?

- Я  тебя очень люблю. Я просто  с ума схожу. Ну иди же.

- Слышите, как сердце бьется?

- Что  мне сердце? Я хочу тебя. Я с  ума схожу.

- Вы  меня правда любите?

- Перестань  говорить об этом. Иди ко мне. Ты слышишь? Иди, Кэтрин.

- Ну, хорошо, но только на минутку». (стр122).

Экранизация 48:15- 49:30

 

2. Тема войны.

Тема войны Итальянцев против Австрийцев проходит через все произведение.

Необычной и таинственной была война в этой зоне, но мне она казалась хорошо обдуманной и жестокой по сравнению с другими войнами, которые велись против австрийцев. ( стр 19).

Зкранизация 34:30

Война не щадила никого и даже таких веселых как Ринальди она застала врасплох.

«Ничего, - сказал я. - А вот что с вами?

- Эта  война меня доконает, - сказал Ринальди. - Я совсем скис. - Он обхватил свое колено руками.

- Oro! - сказал я.

- В  чем дело? Что, у меня не может  быть человеческих чувств?

- Нет. Вы, видно, провели веселое лето. Расскажите.

- Все  лето и всю осень я оперировал. Я работаю без отдыха. Я один  работаю за всех. Самые трудные  случаи оставляют мне. Честное  слово, бэби, я становлюсь отличным  хирургом.

- Это  звучит уже лучше.

- Я  никогда не думаю. Нет, честное  слово, я не думаю, я просто  оперирую.

- И  правильно.

- Но  сейчас, бэби, дело другое. Сейчас  оперировать не приходится, и  на душе у меня омерзительно. Это ужасная война, бэби. Можете  мне поверить. Ну, а теперь развеселите  меня немножко. Вы привезли пластинки?

- Да.

Они лежали в моем рюкзаке, в коробке, завернутые в бумагу. Я слишком устал, чтобы доставать их.

- А  у вас разве хорошо на душе, бэби?

- Омерзительно.

- Эта  война ужасна, - сказал Ринальди. - Ну, ладно. Вот мы с вами напьемся, так станет веселее. Развеем тоску по ветру. И все будет хорошо.

- У  меня была желтуха, - сказал я. - Мне нельзя напиваться.

- Ах, бэби, в каком виде вы ко мне  вернулись: рассудительный, с больной  печенью. Нет, в самом деле, скверная  штука война. И зачем только  мы в нее ввязались?» (стр 78).

Сбежав, Фредерик пытался забыть о войне, но это никак не получалось.

«Бармен задал мне какой-то вопрос.

- Не  надо говорить о войне, - сказал  я.

Война была где-то очень далеко. Может быть, никакой войны и не было. Здесь не было войны. Я вдруг понял, что для меня она кончилась. Но у меня не было чувства, что она действительно кончилась. У меня было такое чувство, как у школьника, который сбежал с уроков и думает о том, что сейчас происходит в школе.» (стр 113).

 

 

 

3. Тема природы:

Хемингуэй вновь и вновь создает особое настроение, меняет атмосферу, в которой существуют Фредерик и Кэтрин. На сей раз он использует обыкновенное явление природы: дождь. Но простой дождь вырастает до размеров символа. Символа вселенской непогоды, из-за которой человеку так неуютно, холодно и промозгло. Из-за которой на дорогах образуется слякоть, по которой неприятно пройти священнику во второй главе книги, потому что ее вид напоминает о той самой глине, из которой вышел человек и куда уйдет. «Мы тихо разговаривали, сидя на балконе. Луне пора было взойти, но над городом был туман, и она не взошла, и спустя немного времени начало моросить, и мы вошли в комнату. Туман перешел в дождь, и дождь полил очень сильно, и мы слышали, как он барабанит по крыше. Я встал и подошел к двери, чтобы посмотреть, не заливает ли в комнату, но оказалось, что нет, и я оставил дверь открытой» (стр.161).

Беда еще не проникла в уютный мирок двух влюбленных, но она уже за окном, и все решительнее о себе заявляет. Кэтрин, как существо более чувствительное и впечатлительное, через некоторое время распознает скрытый смысл ночного ненастья. В ее сознании образ дождя связан с самыми печальными предчувствиями:

«— А ты меня никогда не разлюбишь?

— Нет.

— И это ничего, что дождь?

— Ничего.

— Как хорошо. А то я боюсь дождя.

— Почему?

Меня клонило ко сну. За окном упорно лил дождь.

— Не знаю, милый. Я всегда боялась дождя» (стр.133).

Фредерик пытается добиться от Кэтрин объяснений ее странного страха, она какое-то время медлит с ответом, но потом признается:

«— Ну, хорошо. Я боюсь дождя, потому что иногда мне кажется, что я умру в дождь.

— Что ты!

— А иногда мне кажется, что ты умрешь.

— Вот это больше похоже на правду.

— Вовсе нет, милый. Потому что я могу тебя уберечь. Я знаю, что могу. Но себе ничем не поможешь» (стр.119).

Экранизация 21:00-22:00

Фредерик воспринимает ее откровения как «сумасшедшие шотландские бредни». Но ее мысль о том, что себе ничем не поможешь, впоследствии окажется пророческой. На этом сцена не заканчивается, и Кэтрин продолжает изливать душу. Девушка мучительно хочет “чтобы можно было не бояться”. Фредерику как будто удается ее утешить. И тут Хемингуэй, пользуясь минимумом выразительных средств (в данном случае простым союзом “но”), настаивает на том, что умиротворение и покой двух влюбленных недолговечны: «Она плакала. Я стал утешать ее, и она перестала плакать. Но дождь все шел» (стр.133).

Не устранена главная причина, по которой с ними может произойти что-то плохое, — «вселенская непогода», которая в образе обыкновенного дождя заявляет, что всегда была, есть, будет, и от нее зависят человеческие судьбы.

4. Тема дружбы.

У Федерико было очень много приятелей, которые называли себя друзьями, но в действительности было два друга, Ринальди и священник.

«Я снял френч и рубашку и умылся холодной водой из таза. Растираясь полотенцем, я глядел по сторонам, и в окно, и на Ринальди, лежавшего на постели с закрытыми глазами. Он был красив, одних лет со мной, родом из Амальфи. Он любил свою работу хирурга, и мы были большими друзьями. Почувствовав мой взгляд, он открыл глаза.

- У  вас деньги есть?

- Есть.

- Одолжите  мне пятьдесят лир.

Я вытер руки и достал бумажник из внутреннего кармана френча, висевшего на стене. Ринальди взял бумажку, сложил ее, не вставая с постели, и сунул в карман брюк. Он улыбнулся.

- Мне  нужно произвести на мисс Баркли впечатление человека со средствами. Вы мой добрый, верный друг и финансовый покровитель.» (стр 7).

«Я рад был снова увидеть Ринальди. Целых два года он занимался тем, что дразнил меня, и я всегда любил его. Мы очень хорошо понимали друг друга.

- Вы  женились? - спросил он, сидя на  постели. Я стоял у окна, прислонясь  к стене.

- Нет  еще.

- Вы  влюблены?

- Да.

- В  ту англичанку?

- Да.

- Бедный  бэби! Ну, а она вас тожэ любит?

- Да.

- И  доказала вам это на деле?

- Заткнитесь.

- Охотно. Вы увидите, что я человек исключительной  деликатности. А что, она...

- Ринин! - сказал я. - Пожалуйста, заткнитесь. Если вы хотите, чтоб мы были друзьями, заткнитесь.

- Мне  нечего хотеть, чтоб мы были  друзьями, бэби. Мы и так друзья» (стр 79).

 

2.2 Проблематика  романа.

1) Мировоззренческое  неравенство.

Мировоззренческое неравенство показано в диалоге Фредерика и полкового священника:

«— Там, на моей родине, считается естественным, что человек может любить Бога. Это не гнусная комедия.

— Понимаю.

Он посмотрел на меня и улыбнулся.

— Вы понимаете, но вы не любите Бога.

— Нет.

— Совсем не любите? — спросил он.

— Иногда по ночам я боюсь его.

— Лучше бы вы любили его.

— Я мало кого люблю.

— Вы полюбите. Я знаю, что полюбите. И тогда вы будете счастливы.

— Я и так счастлив. Всегда счастлив.

— Это совсем другое. Вы не можете понять, пока не испытаете» (стр112).

 

2) Мировоззренческая  незрелость.

Хемингуэй подчеркивает мировоззренческую незрелость, противопоставляя ей мировосприятие священника, который даже моложе Фредерика. Кстати, в книге священник ни разу не назван по имени, тем самым подчеркивается, что это фигура символическая. Очень показательна сцена в госпитале, когда священник навещает раненого Генри. Они разговаривают:

«— Что с вами, отец мой? У вас очень усталый вид.

— Я устал, но я не имею на это права.

— Это от жары.

— Нет. Ведь еще только весна. На душе у меня тяжело.

— Вам опротивела война?

— Нет. Но я ненавижу войну.

— Я тоже не нахожу в ней удовольствия, — сказал я.

Он покачал головой и посмотрел в окно.

— Вам она не мешает. Вам она не видна. Простите. Я знаю, вы ранены.

— Это случайность.

— И все-таки даже раненый, вы не видите ее.

Я убежден в этом. Я сам не вижу ее, но я ее чувствую немного» (стр.116).

 

5. Мир, лишённый сверхъестественного обоснования.

 

Становится понятным, что Фредерик Генри живет в мире, лишенном сверхъестественного обоснования, в мире богооставленном. Общеизвестно откуда писатели позаимствовали это представление. Оно заимствовано из естествознания XIX-го века. Таков и мир Хемингуэя, мир без центра.

Фредерик пытается объяснить и другим, и себе, почему же все-таки не попал в местечко, где «ясно и сухо» — на родину священника, которая становится неким символическим воплощением земли, где можно обрести благодать, каким-то другим измерением, «другой страной», о которой священник никогда не забывал.

«Он всегда знал, чего я не знал и что, узнав, всегда был готов позабыть. Но это я понял поздней, а тогда не понимал».

То, что Фредерик узнал позднее — это история, начинающаяся по ту сторону «истории любви».

6. Война  между человеком и природой.

Речь идет о войне в широком смысле этого слова, не только между представителями разных государств или какой-то одной страны, а о вечной войне между добром и злом для религиозного человека, о вечной войне человека и природы, стихии внутри естественнонаучного мира для неверующего, смотря, кто и что выбирает.

Самого Хемингуэя очень занимала эта мысль. И он четко говорит об этом в речи на 2-ом Конгрессе американских писателей: «…Но всякому писателю, захотевшему изучить войну, есть и долго еще будет куда поехать. Впереди у нас, по-видимому, много лет необъявленных войн. Писатели могут участвовать в них по-разному. Впоследствии, возможно, придут и награды. Но это не должно смущать писателей. Потому что наград еще долго не будет» (стр.178).

7. Чувственное восприятие.

Оказывается и для Генри есть непознанное в сфере чувственных восприятий. Для него острота переживания чувственного мира достигает своей высшей точки, когда он предается алкоголю и любви. А священник вообще отвергает такой подход: «…Неправда. Те ночи, о которых вы мне рассказывали. Это не любовь. Это только похоть и страсть. Когда любишь, хочется что-то делать во имя любви. Хочется жертвовать собой. Хочется служить»(стр.98).

Мостик, который выбирает Фредерик, пытаясь понять священника — любовь к женщине, когда половое влечение уже достигает статуса любви. Но священнику, как и до определенного времени Генри, не знакома эта сфера. Фредерик пытается вызвать у него ассоциацию с любовью к матери, но священника не впечатляет и это сравнение. Он наделен любовью к Богу, как талантом, как абсолютным музыкальным слухом, с детства. Он посвященный, и в то же время сторонний наблюдатель, почти равнодушный к своим ближним, отчужденный от остального мира. Но в большинстве своем и любящие отчуждены от него. Таким образом, священник — служитель божественной Любви, а любовники — земной. Конечно, не всех возлюбленных можно назвать служителями, но мы имеем в виду будущих Кэтрин и Фредерика.