А.С. Пушкин и декабристы

Отбывая после Кишинева и Одессы, вдали от друзей, михайловскую ссылку, Пушкин томился. Навещать его было опасно. На это решились лишь самые близкие его друзья - А.Дельчиг и И.Пущин.

Собираясь съездить в Псков к сестре, Пущин взял отпуск на 28 дней и как будто невзначай спросил А.И.Тургенева, тоже близкого друга поэта:

Не будет ли у вас каких-нибудь поручений к Пушкину, потому что я в январе буду у него?

Как! Вы хотите к нему ехать? - удивился Тургенев. Разве вы не знаете, что он под двойным надзором- и полицейским и духовным?

Все это знаю, - ответил Пущин. - Но знаю также, что нельзя не навестить друга после пятилетней разлуки в теперешнем его положении, особенно когда буду от него с небольшим в ста верстах.

Не советовал бы, - возразил Тургенев. - Впрочем, делайте как знаете.

Тоже самое услышал Пущин и от дяди поэта, В.Л.Пушкина. Но решился.

января 1825года, около 8 часов утра, еще находясь в постели, Пушкин услышал звон колокольчика. Мимо крыльца его опального домика, утопая в сугробах снега, во весь опор пронеслись кони. Босиком, в одной рубашке, Пушкин выбежал на крыльцо. Навстречу ему, выскочив из саней, бежал его «первый друг, друг бесценный», Пущин. Весь в снегу, в заиндевевшей шубе и шапке, Пущин взял своего друга в охапку и внес в горницу.

Целый день, до глубокой ночи, беседовали друзья, и здесь наконец Пущин сообщил Пушкину о существовании тайного общества, а возможно, и о наметившемся открытом выступлении против самодержавия.

 

«…Поэта дом опальный,

О Пущин мой, ты первый посетил

Ты усладил изгнанья день печальный

Ты вдень его лицея превратил» -

пушкин кюхельбекер офицерский

вспоминал после Пушкин.

Увы, это была последняя встреча друзей. И когда И.Пущин оказался в изгнании, как активный участник восстания декабристов, Пушкин тоже не без риска прислал ему слова сердечного привета. «Пушкин первый встретил меня в Сибири задушевным словом - рассказывал Пущин.- В самый день моего приезда в Читу призывает меня к частоколу Муравьева и отдает листок бумаги, на котором неизвестною рукой было написано:

 

Мой первый друг, мой друг бесценный

И я судьбу благословил,

Когда мой двор уединенный

Печальным снегом занесенный,

Твой колокольчик огласил.

Молю святое провиденье:

Да голос мой душе твоей

Дарует тоже утешенье,

Да озарит он заточенье

Лучом лицейских ясных дней!

Псков, 13 декабря 1826 г.

 

Пушкин и Кюхельбекер

 

С Кюхлей у Пушкина сложились с Лицея иные дружеские отношения, чем с Пущиным. К этому нескладно скроенному, вечно попадающемуся в комические и нелепые ситуации человеку, словно родившемуся неудачником и фанатично влюбленному в поэзию, Пушкин относился слегка насмешливо, но, тем не менее, всегда трогательно и заботливо. Вильгельм мечтал о каком-нибудь великом деянии, которое прославит его в веках: он долго бредил идеей пробраться в лагерь французов и убить наполеона. Когда перед ним открылись двери тайного общества, Кюхля стал одним из пламенных его участников.

Кюхельбекеру посвящено первое опубликованное стихотворение Пушкина «К другу стихотворцу», в котором он уверяет Кюхлю, что «не тот поэт, кто рифмы плесть умеет, и перьями скрипя, бумаги не жалеет», и призывает оставить поэтическую свирель. Последующие выпады были еще язвительнее. Одно из стихотворений кончалось так:

 

Вильгельм, прочти свои стихи,

Чтоб мне заснуть скорее…

 

Кюхельбекер обижался смертельно, приходил вбешенство, но так же скоро и остывал, продолжая нежно любить Пушкина.

Вильгельм преклонялся перед Пушкиным,понимая, что друг его в поэзии неизмеримо выше его самого, но самолюбиво шел своей трудной и неблагородной стезей: «Люблюи уважаю прекрасный талант Пушкина, но, признаться, мне бы не хотелось быть в числе его подражателей». Что же, это делало честь Вильгельму.

Друзья находятся в различных литературных лагерях. Пушкин воюет с группой литераторов-архаистов (Шишков, Шихматов и др.), а Кюхля верный участник этой «дружины славян». В одном из писем к Вильгельму Пушкин основательно и строго разбирает его комедию, без обиняков и «дипломатии» резко критикует его за ненатуральные стихи и кончает шутливо, ребячливо, число по-пушкински: «Ты видишь, мой милый, что я с тобой откровенен по прежнему; и уверен, что этим тебя не рассержу: князь Шихматов… бездушный, холодный, надутый, скучный пустомеля… ай, - ай, больше не буду» не бей меня».

Когда в 1820 г. над Пушкиным нависла угроза ссылки, потрясенный Кюхля написал и прочел в литературном обществе стихи, где есть такие строки:

 

«…И ты - наш юный Корифей-

Певец любви, певец Руслана!

Что для тебя шипенье змей;

Что крик Филина и Врана,

Лети и вырвись из тумана,

Из тьмы завистливых времен…»

 

Позже в Михайловском поэт узнал, что Кюхельбекер вслед за Пущиным тоже собирается к нему приехать. Брату по судьбам к музе обращает согретые дружеским теплом призывные строки:

 

«Я жду тебя, мой запоздалый друг -

Приди: огнем волшебного рассказа

Сердечные преданья оживи;

Поговорим о бурных днях Кавказа,

О Шиллере, о славе, о любви…» («19 октября»)

 

Но поезда Кюхельбекера в Михайловское так и не состоялась, и Пушкин продолжал тревожиться о друге.

Пушкин переписывался с Кюхельбекером, помогал ему в публикации произведений. Кюхельбекер также его поддерживал, когда вышла в свет пушкинская «Полтава», прохладно встреченная критикой. Именно Кюхельбекер оценил ее по настоящему. Из далекой крепости он с оказией писал Пушкину: «Престранное дело письма: хочется тьму сказать, а не скажешь ничего. Главное дело вот в чем: я тебя не только люблю, как всегда любил, но за твою «Полтаву» уважаю, сколько только можно уважать! Вокруг тебя люди, понимающие тебя, как я - язык китайский…»

Пушкин хлопотал за друга, посылал ему в тюрьму книги окольным путем. И Кюхельбекер до самой смерти своей в Сибири хранил к нему благородное товарищеское чувство.

 

Пушкин и Дельвиг

 

Третий из лицейских «Мушкетеров» Пушкина - Антон Дельвиг. «Добрый Дельвиг», «мой парнасский брат», «художников друг и советчик» - флегматичный ленивец и необыкновенный фантазер, вымыслами которого лецеисты заслушивались.

Если с Кюхельбекером Пушкин в разных литературных лагерях, то с Дельвигом его связывали общие литературные симпатии. Поэтому они понимали друг друга с полуслова. К мнению Дельвига о достоинствах или недостатках литературных произведений Пушкин всегда прислушивался. Для Дельвига же Пушкин был самым большим авторитетом, он гордился, что первым поверил в поэтический талант Пушкина и воспел его еще в ранних лицейских стихах.

 

Я Пушкина младенцем полюбил,

С ним разделял и грусть и наслажденье,

И первый я его услышал пенье…

 

В свою очередь Пушкин высоко оценивал «тихую», «скромную музу» Дельвига, его идиллии, с горечью отмечал, что талант барона так и не был по достоинству оценен современниками.

Дельвиг вслед за Иваном Пущиным навестил ссыльного поэта в Михайловском.

Дельвиг умер, едва переступив за тридцатилетие. Незадолго до этого вызвал его шеф жандармов, устроил грубый разнос за публикацию в издаваемой Дельвигом «Литературной газете» четверостишия французского поэта, посвященного памяти жертв французской революции. Шеф кричал, грозил Сибирью, и наконец выгнал его из кабинета. У впечатлительного Дельвига здоровье пошатнулось - он слег и больше уже не встал. Трудно представить, что испытал Пушкин, узнав об этом: «Ужасное известие получил я в воскресенье… Вот первая смерть, мною оплаканная... никто на свете не был мне дороже Дельвига. Изо всех связей детства он один оставался на виду - около него собиралась наша бедная кучка. Без него мы точно осиротели. (П.А.Плетневу)».

Пущин, Кюхельбекер, Дельвиг. Трое, самых близких друзей поэта. Каждый из них - частица жизни Пушкина, частица его сердца, души его характера. Высокая гражданственность поэзии Пущина, целостность и благородство его натуры. Непосредственность, порывистость, «сумасбродство» Кюхельбекера; душевная ярость, изящность, доброта и гармоничность Дельвига - все это по-своему премилось, выразилось и в характере Пушкина, в сложном внутреннем мире его личности.

 

Пушкин и Чаадаев

 

В Петербурге укрепились дружеские связи поэта с Чаадаевым. Оппозиционно настроенный, блестяще образованный офицер, участник войны 1812 года, человек острого скептического и философского склада ума, он все больше привлекал к себе Пушкина. Поэту нравились его смелые политические обличения «власти роковой», и он разделял их. В кабинете Чаадаева друзья спорили, иногда вместе читали. После одной из их дружеских бесед было написано пушкинское послание «К Чаадаеву» («любви, надежды, тихой славы…»), наиболее революционное из политической лирики тех лет. Их сердечная привязанность была взаимной. Чаадаев уже тогда видел в молодом Пушкине замечательного поэта и стремился своим заступничеством облегчить его участь в пору гонения за политические стихи.

В Кишиневе во время разлуки с Чаадаевым Пушкин признавался:

 

Ты был ценителем моих душевных сил;

О неизменный друг, тебе я посвятил

И краткий век, уже испытанный судьбою

И чувства - может быть, спасенные тобой

В минуту гибели над бездной потаенной

Ты поддержал меня недремлющей рукой;

Ты другу заменил надежду и покой…» («К Чаадаеву»)

 

В том же 1812 г. в кишиневском дневнике напишет: «Друг мой… никогда я тебя не забуду. Твоя дружба мне заменила счастье». Пушкин гордился дружбой с Чаадаевым и мечтал снова встретиться с ним, вспомнить их прежние беседы и пророческие споры.

В послании содержится беглая, но чрезвычайно выразительная зарисовка друга:

 

Как обниму тебя! Увижу кабинет,

Где ты всегда мудрец, а иногда мечтатель

И ветреной толпы бесстрастный наблюдатель.

Через все годы своей ссылки Пушкин принес трогательную признательность Чаадаеву.

Нет сомнения в том, что послание «К Чаадаеву» - одно из политических острых, радикально декабристских стихотворений. Речь в нем идет о революции, об уничтожении «самовластья», то есть самодержавия. Но ни один декабрист не мог бы написать строки «Мы ждем с томленьем упованья / Минуты вольности святой, / Как ждет любовник молодой / Минуту верного свиданья».

Сердечная привязанность Пушкина и Чаадаева была взаимной. Чаадаев видел в Пушкине замечательного поэта и стремился своим заступничеством облегчить его участь в пору гонения за политические стихи. Пушкин гордился дружбой с Чаадаевым, и вспоминал их прежние беседы и пророческие споры. Все годы своей ссылки Пушкин пронес трогательную признательность Чаадаеву.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Проведенное исследование дает основание для некоторых обобщений.

Народ недоволен царским произволом, поэтому стали создаваться «тайные общества». Царь и народ должны подчинятся закону, таковы были идеи декабристов. Пушкин не был членом тайного общества, но достоверно известно, что вступить в него было горячим желанием поэта. Поначалу его боялись принимать «зная подвижность пылкого нрава поэта…», но позже видя его понимание декабристических идей и жгучее стремление вступить в организацию, принять его было поручено Сергею Волконскому, который не решился на это, зная что ему могла угрожать опасность.

Многие друзья поэта состояли в этих обществах. Пушкин умел дружить и дорожить дружбой. Своих друзей он защищал с необыкновенным жаром, зато несколькими словами уничтожал тех, которых презирал, и людей, его оскорбивших.

Лицейский друг Пушкина - Иван Пущин. Еще в ранней молодости сознательно определил свое место на жизненном поприще, посвятив себя борьбе за искренне царское и крепостного рабство. Еще с лицейских времен Пущин оказывал большое влияние на гениального поэта.

Также с Лицея дружеские отношения сложились и с Кюхельбекером. Их объединяли общие черты: душевная щедрость и широта, рано определившие устремления служить высоким общественным идеалам, искусству. Вильгельм преклонялся перед поэтом, понимая, что друг его в поэзии неизмеримо выше его самого, но самолюбиво шел своей трудной и неблагородной стезей. Кюхельбекер очень любил Пушкина, и гордился дружбой с ним.

Для Дельвига Пушкин был самым большим авторитетом, он гордился, что первым поверил в поэтический талант. В свою очередь Пушкин высоко оценивал «скромную музу» Дельвига, его идиллии, с горечью отмечал, что талант барона так и не был по достоинству оценен современниками.

В Петербурге укрепились дружеские связи поэта с Чаадаевым. Их сердечная привязанность была взаимной. Чаадаев видел в Пушкине замечательного поэта и стремился своим заступничеством облегчить его участь в пору гонения за политические стихи. Пушкин гордился дружбой с Чаадаевым, и вспоминал их прежние беседы и пророческие споры. Все годы своей ссылки Пушкин пронес трогательную признательность Чаадаеву.