Архетипы в образе В. И. Ленина в Кыргызской акынской поэзии

Кудайбергенова  А.А. – Кыргызский национальный университет  им. Ж. Баласагына 

      АРХЕТИПЫ  В ОБРАЗЕ В.И. ЛЕНИНА В КЫРГЫЗСКОЙ АКЫНСКОЙ ПОЭЗИИ 

      В наследии Е.К. Озмителя работы, посвященные как творчеству отдельных акынов, так и акынской поэзии в целом занимают значительное место. Все эти труды объединяет мысль об особом месте творчества акынов в истории развития художественной словесности кыргызского народа. «Акын – это народный певец, в буквальном смысле этого слова. Он в концентрированном и персонифицированном виде выступает талантливым творцом, носителем и передатчиком традиционных для устного народного творчества идей, тем, сюжетов, художественных форм. Вместе с тем в силу своего своеобразного положения в истории развития фольклора акыны, ашуги, гусаны, хафизы, бакши были уже в большинстве своем своего рода художественными индивидуальностями, чем определяется особое значение их художественного наследия для национальных литератур», (1) – писал этот известный литературовед.

      От  признания особого места творчества акынов научно-теоретическое осмысление сущности и роли акынской поэзии Е.К. Озмителем эволюционировало к признанию ее вершиной многовековой стадии изустного фольклорного существования киргизской поэзии. Е.К. Озмитель справедливо утверждал, что по отношению к новописьменным литературам, каковой и является кыргызская литература, изустная фольклорная стадия не может находится за рамками собственно литературного развития. При этом хоть и относя творчество акынов к устному народному поэтическому творчеству, он идентифицирует акынскую поэзию больше как литературное чем фольклорное явление.(2)

      Особенно  продуктивен был этот методологически  верный подход Е.К. Озмителя к творениям  акынов как к особого рода литературному  творчеству  при анализе произведений Токтогула Сатылганова, которого он считает основоположником Ленинианы в киргизской литературе. Анализируя творения акына, Озмитель приходит к выводу, что здесь достаточно четко проявляется один из основных признаков художественной литературы - метонимичность, когда через конкретный художественный образ раскрываются судьбы поколений. По его мнению, это образ лирического «Я», в котором нашли свое отражение не только личная судьба самого Токтогула, но и многих его современников. Озмитель также указывает на качественно иной, чем в фольклорных произведениях уровень использования композиционной антитезы в изображении старой и новой жизни.(3)

      При этом, рассматривая акынскую поэзию как словесное творчество особого рода, Озмитель неоднократно подчеркивает, что к ней не применимы критерии собственно литературного творчества. Однако, в соответствии с его концепцией, это так же уже не устное поэтическое творчество. Он справедливо утверждает, что особая роль акынской поэзии определяется тем, что акыны, и, прежде всего акыны XIX -  начала XX века выступили новаторами, как в области эстетического содержания, так и в области художественной формы. В частности, исследуя песни одного из ярчайших представителей кыргызской акынской поэзии – Токтогула Сатылганова, посвященные В.И.Ленину,  он пишет: «Поэтика устного народного творчества в этом произведении Токтогула сохраняется, но вместе с тем в значительной мере принципиально новая тема воплощается у акына в новаторскую художественную форму». (4)

      Кыргызская  акынская поэзия, как и многие явления восточных литератур характеризуется замкнутостью, имманентностью развития. В ней мало возможностей для новаторства, которое в основном ограничено собственным потенциалом и обращениями к художественным возможностям устного поэтического творчества казахского народа. Акынская поэзия развивалась в тесном созидательном взаимодействии с творчеством казахских жырау и оленши. В ней, как поэзии казахских жырау и оленши, немало примеров, как прямых контактов, так и творческих взаимовлияний и взаимодействий. Однако и для казахской устной поэзии темы, идеи, образы, принесенные бурными событиями начала ХХ века, были абсолютно новыми, в ней также не было уже существующих возможностей для художественного освоения и отражения революционных изменений. Отдельные акыны,  такие как Тоголок Молдо, которые в силу своей грамотности имели доступ к художественному опыту восточной классической поэзии, так же не могли найти в ней, по преимуществу традиционной, новых изобразительно- выразительных возможностей для выражения новаторских тем, идей и качественного нового пафоса.

      Таким образом, кыргызские акыны, в частности  Токтогул Сатылганов, Барпы, и др, в  изображении абсолютно нового для  них образа В.И. Ленина, оказываются  в своего рода кризисной ситуации, когда новое содержание не может быть выражено посредством традиционной образности и требует новой формы, а возможностей для обращения к инонациональному опыту нет.

      Творчество  акынов является импровизационным по своей сути, но, тем не менее, в нем так же немалую роль играют традиции предшественников и устно-поэтическая формульность. Анализ творений акынов, входящих в так называемую Лениниану, показывает, что здесь имеет место художественно-эстетический феномен, когда процесс создания образа Ленина, освобожденный от сковывающих рамок этих факторов, обретает характер свободной медитации. Более того, в отдельных случаях акыны входят в состояние транса, способствующего связи умственно-психической деятельности акынов со сферой коллективного бессознательного своего народа. В свободном сознании акынов реализуются архетипические структуры, вместилищем и хранилищем которых является эта область сознания народа.

      В мировом литературоведении существуют различные концепции архетипов, основанных на аналитической психологии великого немецкого психоаналитика

Карла Густава  Юнга. Методологической основой настоящей  работы являются основные положения  теории архетипов, сформулированные  известным русским литературоведом  С.С. Аверинцевым, который считает, что архетипы – это мотивы и их комбинации, универсальные устойчивые психические схемы (фигуры), бессознательно воспроизводимые и обретающие содержание в архаическом ритуале, мифе, символе, верованиях, актах психической деятельности (сновидениях и т.п.), а также художественном творчестве вплоть до современности. При этом важно иметь в виду то обстоятельство, что архетипами являются не сами образы, а схемы образов, их психологические предпосылки, их возможности. Архетип обретает  свое содержание лишь тогда, проникает в сознание творца и при этом наполняется материалом его сознательного опыта. (5)

      Процесс актуализации архетипов из сферы  коллективного бессознательного достаточно отчетливо прослеживается в песне  акына – импровизатора Токтогула  Сатылганова, вошедшей в его сборники под названием « Кандай аял тууду экен Лениндей уулду» ( Какая женщина родила такого сына как Ленин) (6) В образной системе этого произведения очень важное место занимает образность, основанная на архетипических структурах и нашедшая свое выражение в мотивах и их комбинациях, а так же архетипах.

      Так уже в первых строках песни  выявляется архетипическая константа  света, свойственная коллективному  бессознательному народов, чье мировоззрение  отличает такое фундаментальное свойство как мифологизм. В.В. Иванов и В.Н. Топоров, сформулировали один из краеугольных принципов типологического изучения художественной словесности. Суть этого принципа заключается в том, что «мифологемы (архетипы – А.К.) – это какие – то изначальные схемы представлений, которые ложатся в основу самых сложных художественных структур» (7) Следовательно, одна и та же архетипическая структура лежит в основе ряда однотипных конкретных образов. Так семантическая структура свет  – отец – порождаемое явление является композиционным стержнем первой части песни Токтогула.

      В первой строфе эта структура воплощается в образе поэта и порождаемого им слова: Айтканда сµз‰м жапжарык \ Асманда  к‰йгµн жылдыздан ( Слово, произнесенное мной\ Ярче, чем горящие в небе звезды) (8) Довольно интересно трансформируется рассматриваемая архетипическая схема далее, во второй строфе, когда после вступления акын обращается непосредственно к образу В.И. Ленина: « Панардай жанып боштондук\ Бактыбызга туулду.\ Кандай аял тууду экен Лениндей уулду.(Разгораясь, как фонарь,  свобода родилась нам на счастье.\ Какая женщина родила\Такого сына как Ленин!) Здесь свет по ассоциации связывается с более древним мотивом – матери как порождающего начала. Причем, здесь имеется очень интересное сочетание нового и архаического: свет воплощается здесь в  абсолютно новом для кыргызской устной поэзии образе – образе фонаря. Традиционным образом для этого вида художественной словесности кыргызов – был образ чырака ( масляного светильника). С наибольшей конкретностью и убедительностью разворачивается схема в образном параллелизме  третьей строфы: « Он жетинчи жылында \ ¤ктµб‰рд‰н тањы атты\ Жаркылдыгын болшевик \ Жакшы заман жаратты. (В семнадцатом году\ взошла Октября заря\ Блистающий большевик\  Хорошую жизнь породил). Параллелизм представляет собой ассоциативный ряд, в котором тесно переплетается древнее и новое: солнце порождает зарю, солнце-большевик порождает хорошую жизнь.

      В песне Токтогула образ В.И.Ленина ни напрямую, ни ассоциативно не связывается с таким членом архетипической структуры как свет. Отец как элемент архетипической структуры трансформируется в образ Ленина в песне «Ленин Ата» другого широко известного акына – импровизатора – Барпы. Более того, в песне образы света и отца как бы сращиваются, в результате чего возникает метафорический образ чырака. Этот образ в песне Барпы окончательно оформляется и дальнейшем, в произведениях других кыргызских акынов, составляющих кыргызскую Лениниану,  формализуется и переходит в разряд образных формул.(9)

      В творчестве Барпы, а в частности  в вышеупомянутой песне, структура свет- отец\ Ленин – порождаемое явление обогащается другим архетипическим мотивом - вода – знание - как условие выживания: « ¤м‰рд‰н жарык чырагы\ Акылдын тунук булагы\ Калк атасы Ленинди\ Ырдабай Барпы турабы! (Светлый светильник жизни, \ Прозрачный родник знания - \ Отец народа Ленин, \ Как может Барпы не петь о тебе!). Такая комбинация мотивов характерна для коллективного бессознательного оседлой земледельческой части кыргызского народа, откуда происходит Барпы – уроженец Ферганской долины, где без поливной воды невозможно земледелие. Для Барпы, который до революции принадлежал к самым низшим слоям общества, Ленин – освободитель:

« Жарды менен  жалчыга \ Азаттык берген  сен болдуњ.» (Беднякам и батракам \ Ты дал свободу.) ассоциируется с двумя жизненно необходимыми сущностями – огнем и водой.

      Если  исходить из того что « архетип  – форма существования коллективного  бессознательного в виде персонифицированных  или вещественных образов», то наряду с вещественными структурообразующими моделями  в процессе медиации в сознании кыргызских акынов формировались и персонифицированные модели. Думается, что образ Ленина реализуется по структурной модели, которую известный русский литературовед Е.М. Мелетинский определяет как «культурный герой». (10) Еще в древности коллективная бессознательная фантазия кыргызского народа под воздействием исходящих извне представлений организовала этот архетип по константной модели. Герой клянется посвятить жизнь народу и, прежде всего самым слабым, униженным и страдающим – сражается с врагом – спасает из плена – одаряет разного рода материальными и духовными благами – изменяет жизнь к лучшему.

   Культурный герой  кыргызской акынской поэзии имеет немало общего с главным персонажем национального героического эпоса «Манас» и малых эпосов. Но, тем не менее, между ними имеется целый ряд отличий, среди которых одним из основных является специфический признак, относящийся к творческой индивидуальности акынов. Представляется возможным соотнести суть этой особенности с характеристикой различия между героями средневекового эпоса и романа, сформулированной Е.М. Мелетинским, который в монографии «Происхождение средневекового романа» пишет: « В эпосе личные страсти имеют  непосредственно общественный смысл, а в средневековом романе отношения личности и социума становятся проблемой; открытый в образе героя «внутренний человек» осознает возможность существования здесь определенной коллизии и ищет путей ее разрешения» (11) Таким  героем, имеющим осознающего проблему «внутреннего человека», в произведениях Токтогула и Барпы является лирическое «Я».

      В этом образе оба акына через перенесенные ими лично страдания и невзгоды типизируют общественные коллизии, имевшие  место в общественной жизни кыргызского народа в конце XIX начале XX веков. Барпы в своей песне «Ленин Ата» поет о беспросветной, полной лишений и страданий жизни бедняка: « К‰л чыгарып, от жактым   / Орок оруп, мал бактым / ¤лбµст‰н к‰н‰н кечирип / Отуз жыл жан бактым. / ¤кс‰п ж‰р‰п µткµрд‰м / ‡з‰р‰н кµрбµй жаш чактын.(Вынося золу, огонь разводил / Работая серпом, кормил скот. / Ни живой, ни мертвый проводил дни / 30 лет существовал я / Рыдая провел я / Не насладившись, свою юность). Общий строй фрагмента песни, в котором Барпы поет о своей жизни, типизируя в ней жизнь беднейших слоев кыргызского народа, выражает уверенность автора в нарушении справедливого устройства жизни.