Версаль как политический и культурный символ Франции

    Осознав себя королем, Людовик XIV тотчас же стал мечтать о собственном дворце, ведь у каждого монарха всегда была своя резиденция. После долгих раздумий и сомнений выбор короля пал на замок Венсен, но вдруг неожиданно предпочел Версаль с его небольшим охотничьим домиком.

    Замок Людовика XIII не был уничтожен, Людовик-сын решил, что Малый замок строители должны сохранить в неприкосновенности. «Делайте что угодно, только не разрушайте его, - приказал король своим мастерам, – иначе я велю восстановить его в прежнем виде».  Людовик XIV довольно часто наведывался в Версаль, где забывал о своем королевском сане и резвился как ребенок. Ему, например, доставляло удовольствие зажимать рукой насосный кран и по-мальчишески брызгать на своих церемонных придворных.

    Среди архитекторов королевства был объявлен конкурс на лучший проект обновления маленького охотничьего замка. Вскоре архитектором Версаля был назначен  Луи Лево, и вообще Людовик XIV (за свой счет) нанял Луи Лево – «первого архитектора короля», Шарля Лебрена – «первого живописца короля» и Андре Ленотра – «первого королевского садовника». Вскоре эта творческая группа приступила к работе.

    Л.Лево, учтя все пожелания короля, подготовил проект, по которому старый охотничий замок с одной стороны оставался неприкосновенным, а с трех других обрастал современными дл того времени корпусами. Таким образом, он получался как бы заключенным в каменный конверт.

    На  первом этапе строительства дворца самым большим новшеством была крыша. На вызывла нарекания, споры, злые насмешки, потому что архитектор Лево как будто забыл о крутых крышах. Пробитых слуховыми окнами. Такие крыши были необходимы с чисто практической точки зрения: в Иль-де-Франс шли частые дожди.

    Плоские крыши вызывали неудобства, за ними постоянно надо было следить, регулярно  сливая воду. Но в королевском Версале  Лево сделал именно плоскую крышу: такого было желание самого Людовика  XIV, поклонника таких крыш в архитектуре Италии.

    В Версале было очень многоразличных почетных дворов, среди которых видное место занимал Мраморный. Сюда выходили королевские покои, поэтому часто под балконом комнаты Людовика XIV разыгрывались театральные представления.  На этой «сцене» труппа Мольера впервые играла «Мизантропа». Над высокими окнами королевской комнаты над аттиком поднимается фронтон, украшенный скульптурными рельефами. На нем были установлены часы, которые в момент смерти Людовика XIV остановили. В XVII веке они еще долго показывали последний час короля, но впоследствии их циферблат заменили, хотя сам механизм оставался прежним. Часы ходят и теперь, показывая точное время.

    Архитектор  Лево руководил строительством Версаля  до самой своей смерти в 1670 году. Одновременно он работал в парке  над зданиями Зверинца и Оранжереи, которые были прихотью и радостью короля. Великий Лафонтен писал,  что Зверинец содержал «множество птиц и насекомых разных пород, а также четвероногих, по большей части очень редких и доставленных из далеких краев». В восторг приводила современников и Оранжерея, про которую один из поэтов сказал: «Нет слов, чтобы описать красоту и многочисленность апельсиновых деревьев и других растений…  Среди них есть такие, которые выдержали сотню зим». [9, с. 44-45]

    В своей повести «Любовь Психеи и Купидона» Жан де Лафонтен с восторгом описывает «разнообразие в убранстве и расположении каждой из комнат: например, порфированые колонны в альковах… с капителями по большей части из коринфской меди… еще золоченые балюстрады вокруг.  Что касается покрывал на постелях, то они были либо расшиты жемчугом, либо такой тонкой работы, что ткань уже не имела значения».

    Убранство приемных залов Больших королевских  покоев было сюжетно посвящено античным богам. Символический смысл здесь  заключался в прославлении добродетелей короля и королевского семейства, а расчет был сделан на быструю смену впечатлений при движении.

    Самый продолжительный путь – к королевской  спальне – вел через залы Венеры, Дианы, Марса, Меркурия, Аполлона и дальше в зал Войны, Зеркальную галерею, зал «Бычьего глаза». По этой анфиладе нарядных помещений придворные направлялись и в капеллу. В этих покоях трижды в неделю королевская семья и придворные собирались вечерами для развлечения. Это были знаменитые вечера, когда на четыре часа смягчался этикет, когда король был не властелином, а отцом семейства, который находился среди гостей и стремился показать себя радушным хозяином.

    Анфилада  залов, ведущих в королевские  покои, начиналась с салона Изобилия, получившего свое название оттого, что во время королевских приемов  он служил буфетной. Здесь постоянно  стояло три больших буфета, уставленных  серебряными кувшинами с разнообразными напитками – холодным и горячим шоколадом, винами, кофе, чаем – и вазами со всевозможными заморскими фруктами. На самом же деле салон Изобилия был кабинетом Медалей (или Редкостей). В нем Людовик XIV хранил свою великолепную нумизматическую коллекцию. Назначение салона подсказывало и тему росписи потолка. В центре композиции художник Р. -А. Уасс представил короля в окружении аллегорических фигур с рогами изобилия, из которых рассыпаются вокруг всевозможные диковинки из королевской коллекции.

    Самое парадное помещение Большого Версальского дворца – это Зеркальная галерея. В этом зале отмечались дни рождения короля, совершались бракосочетания, устраивались балы, здесь принимали  иностранных послов. Зеркальную галерею  называют чудом Версаля. Вид этого салона просто захватывает дух: галерея ошеломляет сразу и размерами, и пропорциями, и колоритом, расточительной роскошью убранства, а в погожие солнечные дни – переизбытком света и воздуха. При украшении Зеркальной галереи расчет сознательно был сделан на то, чтобы именно ошеломить роскошью и великолепием. Зеркальная галерея – это не просто зал. Это огромный проспект, длина которого 73 метра, а ширина – 10,5 метра.

    Стену галереи со стороны парка по всей высоте прорезали симметрично расположенные 17 окон, которые своими пропорциями гармонируют с резными золочеными дверями. 15 ниш напротив окон заполнены зеркалами, которые отражают парк, небо и водоемы, иллюзорно расширяя пространство зала и создавая тем самым удивительно сказочный эффект. Окна утопают в глубоких арочных нишах, в то время как зеркала наложены на плоскую стену.

    Роспись Зеркальной галереи была поручена художнику  Шарлю Лебрену, который был наделен  большими полномочиями и самостоятельностью, но отнюдь не беспредельными: придворное искусство обязано было прежде всего нести на себе печать яркой личности короля. На сводах галереи художник расположил 12 медальонов и 6 стукковых рельефов. В угловых медальонах представлены важные события того времени: судебные и финансовые государственные реформы, восстановление навигации и покровительство искусствам. Все фрески объединяет тема побед воинственного короля, среди которых выделяется «Вторая победа над Франш-Конде». Во фресках Лебрен тонко переплетал сюжеты важных исторических событий и миологию, ввел аллегорические образы, в которые как будто случайно проникли сцены будничной жизни. Главный герой каждой композиции – король. И вообще при украшении всего Версальского дворца была одна цель – в монументальном стиле воздать славу королю.

    Посетивший  Версаль посол Венеции в восторге писал: «В большой галерее зажигались тысячи огней, они отражались в зеркалах, покрывавших стены, в бриллиантах дам и кавалеров. Было светлее, чем днем, красота и величие блистали точно во сне или в заколдованном царстве». Зрелище поистине феерическое. В праздничные дни в сверкающих серебряных и хрустальных люстрах зажигались мириады свечей, множились на глазах, отражаясь, как и все остальное, в зеркалах. А оказывается, Франция тоже могла изготовлять их, да ничуть не хуже венецианских!

    Галерею украшали апельсиновые деревья, высаженные в огромные серебряные вазы. Здесь  стояла массивная серебряная мебель, сделанная по эскизам Лебрена. Столы  из литого серебра украшала настолько  тонкая чеканка, что стоимость ее во много раз превышала стоимость самого материала.

    Но  теперь о большинстве произведений искусства Версаля можно судить лишь по сохранившимся рисункам. В  период войн и безденежья (с 1687 года) Людовик XIV стал отправлять в переплавку на монеты все лучшие произведения этого жанра. Король наложил запрет на применение золотой и серебряной нитей даже в ковроделии. Ни одна война не наносила искусству такого непоправимого ущерба, за один год во Франции было уничтожено изделий больше, чем за несколько веков.

    В благоустройство и украшение Версаля свой вклад внесла каждая эпоха. После Людовика XIV воспоминания о себе оставил почти каждый монарх. Во дворце, помимо личных апартаментов королей и королев, в XVIII веке появились салоны сменяющихся одна за другою королевских фавориток, тут жили наследники и наследницы престола. Но образ Версаля все же прочно связан с именем Людовика XIV. При нем строительные работы велись здесь почти 40 лет, хотя их и прерывали частые войны и безденежье. В течение всего этого времени король и его двор жили среди строительных лесов, шума и пыли, поскольку дворец бесконечно увеличивали, удлиняли, дополняли различными пристройками, постоянно шли оформительские работы в различных апартаментах. В целом в течение четырех десятилетий тяжелого изнурительного труда в Версале были использованы силы 38 000 рабочих. Они жили на территории строительства, в специально построенных деревянных бараках. Но король по-своему и заботился о тех, кто возвеличивал его славу. Был построен госпиталь, где больных рабочих лечили бесплатно. За увечье, полученное на стройке, король выдавал рабочим пособие, равно как и вдовам погибших.  
 

2. Сад «по-французски». Особенности парковой композиции

    Когда с 1661 года молодой Людовик XIV стал регулярно  приезжать в Версаль, он, прежде всего, занялся устройством садов. Для этого король обратился к Андре Ленотру, известному в то время парковому архитектору. В 1664 году сады были закончены, и король дает в них свой первый праздник под названием «Наслаждение волшебного острова».

    Дворец  Версаля немыслим без его парка. Его планировка имела свои прообразы в барочных садах Италии и Голландии. Осевая композиция парка нашла себе применение уже в Во-ле-Виконт. Новым в Версале было единство пространственного замысла, которое соединяло единственной магистралью дворец и парк и придало подчиненное значение всем сопряженным с нею координатам. [13, с. 365-366]

    «Это  парк создан замечательным мастером Ленотром. Он совершил путешествие  в Италию и ознакомился с образами парков барокко. В своих садах  и парках Ленотр последовательно проводит принципы классицизма - регулярность, строгую симметрию, ясность композиции. По взглядам Ленотра дворец должен быть хорошо обозреваем и окружен воздухом. От центра дворца должна идти главная аллея, ось симметрии парка. Уходя в бесконечность, она должна сливаться с далью. Ленотра увлекает беспредельное раскрытие пространства. Главную аллею пересекают поперечные аллеи, образующие прямоугольные или квадратные участки боскетов. Перед зданием должны быть разбиты на террасах хорошо обозримые партеры и бассейны с водой. Кладя в основу композиции эти принципы, Ленотр создает поражающие по размаху и грандиозности парки, сравнимы только со строительством городов»

    Именно  здесь получила наиболее полное выражение  знаменитая «схема Ленотра», которую  можно попытаться выразить упрощенной формулой: от естественной природы к архитектуре, затем к искусству сада и, в завершение, вновь к природе.

    Ленотр  не забывал и о садах, плодовых, хозяйственных огородах. Как истинный художник, он и здесь заботился  об эстетической стороне дела, не отрывая пользу от красоты.

    Прежде  всего, поражают сами масштабы ансамбля. Протяженность парка с главным  каналом, серией газонов, водных партеров, фонтанов, открытых и замкнутых парковых площадей составляет около трех километров. Только так называемый «малый парк» между дворцом и началом большого канала протянулся на 850 метров. Общая площадь парка равна 1738 гектарам. Неудивительно, что количество приглашенных на праздники здесь достигало фантастической цифры - 200 тысяч человек.

    Прежде, чем осматривать парки по королевскому плану, хотелось бы обратиться к поэме Жака Делиля «Сады», так как она пронизана искренним восторгом перед красотами садов и парков Версаля: ведь перед этим шедевром даже время теряет свою силу. 

                  К шедеврам мировым  мы наш полет направим,

                  В торжественный  Версаль, в сияющий Марли,

                  Что при Людовике свой облик обрели.

                  Здесь все поистине прекрасно, все помпезно.

                  Строенье, как дворец Армиды, грандиозно,