Столкновение цивилизаций

         Остроту назревающим конфликтам придает осознание элитными слоями незападных сообществ того факта, что Запад уже не догнать, двигаясь по его пути. Поэтому интерес к Западу как поставщику политических стратегий, культурных и материальных стандартов утрачивается, происходит девестернизация элит, обращение их к историческим корням. Запад все чаще наталкивается на решительное противодействие попыткам внедрить свои ценности (демократия, либерализм) в качестве общечеловеческих. Эти ценности усваиваются некоторыми слоями общества других цивилизаций лишь поверхностно, чем еще больше дискредитируются.

          Иллюстрируя свои доводы конфликтами по границам исламского мира, Хантингтон, тем не менее, полагает, что больше всего проблем у Запада будет с Россией: "Западный демократ вполне мог вести интеллектуальный спор с советским марксистом. Но это будет немыслимо с русским традиционалистом. И если русские, перестав быть марксистами, не примут либеральную демократию и начнут вести себя как русские, а не как западные люди, отношения между Россией и Западом опять могут стать отдаленными и враждебными". Проблемы, связанные с противодействием “западнизации”, Хантингтон видит также в Мексике и Турции.

         В дискуссии с оппонентами Хантингтон также отмечал опасность цивилизационного раскола в самих США за счет иммиграции азиатов, негров и латиноамериканцев. Речь здесь шла о размывании западной идентичности духовно не интегрированными в него людьми. Ведь, согласно расчетам специалистов, к 2050 г. почти 50% американцев будут принадлежать к неевропейской расе.

        При всей обоснованности концепции Хантингтона состоянием современных международных отношений и связи его доводов с разработками авторитетных ученых, в ней прослеживаются ошибки, которые всегда сопровождают тех, кто стремится “подогнать задачу под ответ”. Хантингтон приписывает текущим тенденциям и вневременную или долговременную устойчивость (хроноцентризм), или же стремится “продолжить историю” на новых универсальных основаниях (холизм).

         Вместе с закатом мифа о единой общечеловеческой перспективе, сосредоточенной в либеральных ценностях, государства, волей истории оказавшиеся в лидерах, впадают в соблазн безжалостно раздавить тех, кто слабее, захватить их ресурсы, не дать включиться в общемировую конкуренцию за лидерство в грядущем веке. Именно этот соблазн и порождает заказ на концепцию, выдвинутую Хантингтоном.

         В предзаданности неожиданно возникшей масштабной дискуссии вокруг статьи Хантингтона просматривается определенная политическая стратегия. Состоит она, по всей видимости в том, чтобы обосновать отречение Запада от парадигмы прогресса и просвещения, попытаться на нелиберальных основаниях сформировать идеологию самозамыкания Запада и отречения от ранее взятой на себя ответственности за судьбу человечества.

     В этой попытке, осознанно или интуитивно предпринятой Западом, мы видим повторение ситуации 30-х годов - истощение энергетики недавно доминировавшей лидерской идеологии “либерализма без альтернатив” и попытка найти новую версию детерминизма. Утратив идеологическое лидерство, Запад не имеет ничего лучшего, чем остановить свой выбор на геополитических мотивах конфронтации. Мир, который Запад пытался обустроить "под себя", оказался слишком сложен и привередлив.

     "Плавильный  котел" Америки затухает и  не в состоянии в условиях  открытости (условие лидерства) перерабатывать  даже свое культурно и этнически пестрое население в единое цивилизационное сообщество. Отсюда новая форма самоопределения Запада, форма новой идеологии, призванной сказать одним “не надейтесь!”, а другим “торопитесь!”. Оказалось, что единой постиндустриальной перспективы в рамках западного универсализма у человечества нет, ввиду нарастания общепланетарных кризисов.

     Предзаданность  выводов Хантингтона обнаруживается в ограничении обозреваемых перспектив рамками конфликтов, порождаемых  Западом. Хантингтон стремится не заметить других конфликтов, происходящих вне противостояния двух великих держав. Он не признает ограничения роли идеологии ее мобилизующей функции в борьбе государств.

     Хантингтон дает свой список цивилизаций: западная, конфуцианская, японская, исламская, индуистская, православно-славянская, латиноамериканская, африканская. Даже если учесть определение цивилизации Хантингтона, предполагающее различие цивилизаций по религии, то латиноамериканская цивилизация скорее возможна, чем реальна, а африканская - скорее неясный конгломерат культур. По религиозному принципу стоило бы говорить также о буддийской цивилизации. Но в любом случае стоило бы отметить фундаментальные религиозные различия между народами, исповедующими одну и ту же веру. На этот счет имеются серьезные научные исследования, игнорировать которые невозможно. 

     Ошибка  западных политологов, использующих цивилизационный  подход к анализу конфликтов современного мира, лежит также и в сфере  политики. Попытка породить мобилизационную  мифологию в собственном политическом пространстве, как оказалось, породила мобилизационную мифологию у предполагаемых геополитических противников. В частности, концепция Хантингтона неожиданно дала для традиционалистского фланга русских политиков аргументы, направленные против проатлантических властных кругов и обслуживающей их части интеллигенции.

     Хантингтон  признает, что именно Запад был  главным источником конфликтов. Суть их - экспансия либерально-демократической  парадигмы, стирающая другие культуры, наводящая удобную Западу универсализацию  мирового пространства. Вместе с тем, основной конфликт современности обнаруживается не между цивилизациями, а между цивилизациями и новым варварством (А.Кара-Мурза). Беда не в межцивилизационном конфликте, а в значительных анклавах варварства - "внешнего пролетариата" (Тойнби), возникающего в результате разложения традиционных цивилизаций вирусом западничества.

Весьма осложняет  применение концепции столкновения цивилизаций наличие государств-цивилизаций. Хантингтон пишет: "Китай - цивилизация, которая выдает себя за страну". То же самое можно сказать об Индии и России. В последнем случае на попытку Хантингтона обнаружить православно-славянскую цивилизацию можно привести слова К.Леонтьева: “Славяне есть, а славянства нет.” Славянская периферия одновременно является и периферией Запада. То есть мы можем наблюдать промежуточные зоны, которые нельзя однозначно отнести ни к одному из ближайших цивилизационных центров.

     Современные конфликты можно рассматривать  как псевдоцивилизационные, происходящие, например, между пространством коренной романо-германской Европы и пространством России. То есть, следует говорить о межцивилизационных пространствах между цивилизационными платформами. В "промежуточном" пространстве сталкиваются, пытаясь самоотождествиться с какой-либо из цивилизаиций народы "зависающие" между ними. Но их успехи в процессе движения в ту или иную цивилизацию могут оказаться весьма относительными и вовсе не приниматься в качестве успехов в глазах жителей основной этно-географической платформы данной цивилизации.

     Внутри  каждой цивилизации также идет напряженная  борьба за гегемонию, самоутверждение  в субцивилизационных раздорах (Россия-Украина, Иран-Ирак, Америка-Европа), борьба за идеологический и религиозный символьный капитал  с привлечением в качестве арбитра других цивилизаций.

     Наконец, там где межгосударственные отношения  более всего сближены с межцивилизационными (Китай-Россия-Индия-Пакистан) в настоящее  время нет всплеска антагонизма. Этот факт перечеркивает концепцию  Хантингтона, которую можно рассматривать как идеологическую конструкцию, направленную на мобилизацию Западного мира в борьбе за ресурсы, владение которыми ранее обосновывалось наличием у Запада стратегии решения общемировых проблем. На это указывает идеологическая напряженность концепции, особый упор на конфликт между Западом и всем остальным миром, что означает несущественность конфликта между остальными цивилизациями.

     Одним из ключевых доводов в пользу гипотезы о столкновении цивилизаций Хантингтон выдвигает пример устойчивой конфликтности  по границам исламского мира. Но прекрасно известно, что конфликты по границам исламского мира подогреваются миром западным. Известна роль США и европейских стран в Ливане, Чаде (французский десант), в Иране, Ираке, Афганистане и т.п. Тут не только прямое военное присутствие, но и усилия дипломатии, тайные операции. (Не забудем и роль европеизированной Турции в Чечне и Закавказье.) Более того, необходимо обратить внимание на опасность ядерного конфликта, которая возникает из попыток стран исламского мира (и не только) приобрести такое оружие, которое гарантировало бы их от расправ, подобных “Буре в пустыне”. 

     Разрабатывая  цивилизационную парадигму, Хантингтон пишет о неизбежности разных моральных  оснований в построении отношений  со своими ("братским странам") и со странами остального мира. Хантингтон пишет, что такие западные идеи, как "индивидуализм, либерализм, конституционализм, права человека, равенство, свобода, верховенство закона, демократия, свободный рынок, отделение церкви от государства" не находят отражения в незападных цивилизациях. Но он забывает о том, что каждая цивилизация порождает свои собственные формы демократии и законности, не желает признавать незападные системы ценностей в качестве правомочных. Здесь как бы подтверждается, принцип "двойной морали" не только порожден политиками Запада, но и постоянно ими используется. Ответные действия позволяют им делать вывод, что вообще любой цивилизации присуще двуличие. Но это совершенно нет так.

     Только  Запад либерален и демократичен внутри себя, а во внешних проявлениях крайне авторитарен. Это, по сути дела, признается Хантингтоном. Он пишет прямо: “По сути дела Запад использует международные организации, военную мощь и финансовые ресурсы для того, чтобы править миром, утверждая западные политические и экономические ценности.” Поэтому различия в культуре, базовых ценностях и верованиях - лишь второстепенные причины конфликта.

     Таким образом, теория конфликта между цивилизациями может вылиться в обоснование эскалации авторитаризма Запада под лозунгом защиты цивилизации (на основе западных критериев цивилизованности). Противоположный вариант - признание "плюрализма культур" и того факта, что новое варварство есть в том числе результат неадекватной активности западной цивилизации.

     Мы  рассмотрели проблему столкновения цивилизаций. На мой взгляд,

взаимодействие  между цивилизациями – это  сложный, неоднозначный, нелинейный

процесс, в результате которого при определённых обстоятельствах

действительно может усиливаться рост цивилизационного самосознания и

обостряются межнациональные противоречия. Но достаточно часто происходит и

другое: возрастает взаимодействие и сотрудничество и  даже происходит

процесс сближения  цивилизаций. Например: в ХIХ-ХХв. –  Мексика

идентифицировала  себя через противостояние США, а  сегодня эта страна

активно сотрудничает с Америкой. Рост религиозного самосознания нельзя

однозначно воспринимать как источник повышенной конфликтности  в современном

мире. Проблемы фундаментализма сильно преувеличиваются западной

общественностью. В целом, концепция Хантингтона, очевидно, направлена на

то, чтобы доказать мировой общественности: центральной  осью геополитики в

будущем станет конфликт между Западом и другими  цивилизациями. Культурные

ценности вполне могут стать основой для политической мобилизации масс. Чаще

всего это происходит в ответ на действия экзогенных факторов, когда

существует выбор  других культур. Проблема заключается  в том, чтобы не

спровоцировать  такую ситуацию. Сегодня, как и  столетия назад, мир на

планете во многом зависит от доброй воли и усилий разных народов и их

политических  лидеров. Концепция «столкновений  цивилизаций» уводит политиков

от перспективы  разрешения международных конфликтов в сторону однозначной

конкуренции и  противопоставления.

Список использованной литературы: 

• Хантингтон С. «Столкновение цивилизаций», М.,1991 г
• Еврасов Б.С. «Сравнительное изучение цивилизаций», М.,1990 г.
• А.Н.Савельев «Континет Россия», 1997 г.
• Тойнби А. «Постижение истории», М., 1991
• Асоян Ю. «Открытие идеи культуры: опыт русской культурологии», М., 2000г.