Культурологические школы XX века

5. Игровые концепции культуры

Раскрытие игровой концепции культуры, сформулированной Й. Хейзингом предполагает прежде всего определить, что автор вкладывает в понятие игры, в чем видит её характер и значение как явления культуры. Игра переходит границы чисто биологической или чисто физической деятельности, так как уже в наипростейших формах, в том числе и в жизни животных, игра есть нечто большее, чем чисто физиологическое явление, либо физиологически обусловленное психическая реакция. Исследователь указывает, что в игре есть нечто, выходящее за пределы непосредственного стремления к поддержанию жизни. Как бы это не называлось, в любом случае, эта целенаправленность игры являет на свет некоторую нематериальную стихию, включенную в сущность игры.

К определению основных функций игры неоднократно обращались ученые различных специализаций (физиологи, психологи, философы, педагоги). Синтез этих теорий позволяет выделить следующие положения:

- игра - высвобождение  избыточной жизненной силы;

- игра - инстинкт подражания;

- игра - удовлетворение  потребностей в разрядке;

- игра - упражнение  на пороге серьезной деятельности;

- игра учит себя  ограничивать;

- игра поддерживает  собственную индивидуальность 

Однако, Й. Хейзинга находит  неудовлетворительными эти объяснения, так как,  по мнению исследователя, можно было бы принять эти положения, но в том случае, если бы хотя бы одно из них было исчерпывающим, оно исключило бы все остальные либо, как некое “высшее единство охватывало их и вбирало в себя”.

Й. Хейзинга доказывает, что игра относится к области  иррационального, так как игра простирается на животных и на человеческий мир, она не может быть обоснована никакими рационалистическими связями. Ведь укоренённость в рассудке означало бы, что её пределы - человеческий мир. Существование игры не связано ни с какой-либо ступенью культуры, ни с какой-либо формой мировоззрения “Игра, какова бы ни была её сущность, не есть нечто материальное” Даже у животных она  вырывается за границы физического существования. С точки зрения мира, мыслимого как детерминированный, то есть как чисто силовое взаимодействие, игра есть нечто избыточное. Лишь с вторжением духа, который сводит на нет эту детерминированность, наличие игры становится возможным, мыслимым, постижимым.

Существование игры утверждает сверхлогический характер положения  в космосе: животные могут играть, следовательно, они нечто большее, чем механизмы; человек играет и знает, что он играет, следовательно, он нечто большее, нежели разумное существо, так как игра неразумна.

Й. Хейзинга дает понятие  игры в культуре следующим образом: игра предстает как некая заданная величина, предшествующая самой культуре, сопровождающая и пронизывающая её от истоков, вплоть до той фазы культуры, которую  в данный момент переживает сам наблюдатель. Наблюдатель обнаруживает присутствие игры как определенной особенности или качества поведения, отличного от обыденного поведения в жизни. Его будет интересовать  игра как некая форма деятельности, форма, наделенная смыслом, и как социальная  функция. Он пытается понять игру так, как  воспринимает её сам играющий, в её первичном значении. Если он придет к выводу, что игра основывается на обращении с определенными образами, то захочет понаблюдать, как они проявляются в самой игре, и попытаться понять игру, как фактор культурной жизни.

Так, наиболее заметные первоначальные проявления общественной деятельности человека уже пронизаны игрою: например, язык, это первейшее и высшее орудие, которое человек формирует, чтобы иметь возможность сообщать, обучать, править. С помощью языка человек возвышает вещи до сферы духа. Поэтому “всякое абстрактное выражение есть речевой образ, всякий речевой образ есть ни что иное как игра слов”. Пронизан игрою и миф, который тоже “есть образное претворение бытия, только более подробно разработанное, чем отдельное слово”. Так же и культ: ведь ранние общества совершали свои свяшеннодейтсвия в ходе чистой игры. Далее Хейзинга делает немаловажный вывод: в мифе и культуре зачинаются великие движущие силы культурно жизни - право и порядок, общение и предпринимательство, ремесло и искусство, поэзии, ученость, наука;   таким образом, все они уходят в ту же почву игровых действий.

В игре мы имеем дело с такой функцией живого существа, которая полностью может быть столь же мало определена биологически, как логически или этически. Понятие  игры остается в стороне от всех остальных интеллектуальных форм, в которых можно было бы выразить структуру духовной и общественной жизни. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

6. Заключение

Многие исследователи  отмечают, что к концу ХХ века существовало более 800 определений  культуры, так или иначе понимающих её социальную природу, границы и формы её существования. Это обилие определений свидетельствует об особом интересе, который сложился по отношению к этому социальному феномену, о значимости культуры в жизни современного общества. Сложившееся многообразие определений культуры - свидетельство сложной природы, которую имеет реальная культура в современном обществе; её отличает динамичный характер, резкие изменения, что подчас не позволяет создать достаточно законченную систему её описания. Но за этим многообразием определений скрывается и изменение положения культуры в жизни общества, её превращение в ядро и двигатель социальных изменений. 

Если ещё в начале ХХ века прогресс общества ассоциировался с социальными революциями, политическими коллизиями и потрясениями, то к концу ХХ века у общества появились "культурные" способы разрешения конфликтов, и здесь социальный прогресс превращается в непрерывную цепь культурных модернизаций, новаций, реформ. 
 
 
 
 
 
 
 
 

7. Список использованной литературы

1. Основы теории и истории культуры. - СПб., 1996.

2. Поликарпов B.C. Лекции по культурологии. - М., 1997.

3. Полищук В.И. Культурология. - М., 1998.