"Философические письма" П.Я. Чаадаева

ЗАПАДНИКИ 

     Возникновение «западнического» движения, строго говоря, было связано с деятельностью  так называемого кружка Н.В.Станкевича. Этот кружок был организован в 1831г. в бытность Станкевича студентом Московского университета. В кружок входили главным образом друзья Станкевича по учебе: В.Белинский, К.Аксаков, М.Лермонтов, Г.Грановский и др. Все они занимались главным образом философией, поэзией и музыкой. В поэзии их внимание было сосредоточено на творчестве Гёте, Шиллера, Шекспира. Душою кружка был Станкевич, который отличался замечательным умом и покорял своей добротой. Не все члены кружка придерживались западнических взглядов. Сам Станкевич, вероятно, не остался бы искренним западником, если бы не ранняя смерть от чахотки. Кружок после его смерти распался.

     В 1842-м году в Москве снова создался кружок западников. Во главе стоял Тимофей Николаевич Грановский. В университете он читал курс истории средних веков и, по выражению Герцена А.И., «думал историей, учился историей и историей впоследствии делал пропаганду» [5;c.106]. Он был кумиром московского студенчества, которое учил «сочувствию к Европе». Т.Н.Грановский активно выступал против реакционной царской идеологии, полемизировал со славянофилами, подчеркивая общность исторического развития России и западной Европы [5;c.253]. Он понимал прогресс идеалистически, выражая его вид, прежде всего в развитии идей, в распространении просвещения, культуры, в «нравственном совершенствовании людей», а также обличал католическую церковь, душившую просвещение, науку и культуру. «Встречая Грановского на кафедре, - писал Герцен, - становилось легче на душе. Не все еще погибло, если он продолжает речь» [1;c.465]. 

     В университете вокруг Грановского объединились молодые профессора. Один из них Константин Дмитриевич Кавелин, который с раннего возраста был близок к выдающимся представителям общественной мысли России. У Кавелина домашним учителем был В.Белинский. Константин Дмитриевич окончил Московский университет. Большое влияние на Кавелина оказал В.Белинский, который входил в московский кружок. Влияние это было гораздо больше, чем когда Белинский был у него учителем. Наиболее значительной работой Кавелина, названной манифестом западничества 40-х годов, была «Взгляд на юридический быт древней России»[4;c.8]. В своей работе он выступил против Чаадаева, славянофилов и М.Н.Погодина – сторонника традиционной историографии. Кавелин поставил задачу «превращения истории в науку – на пути преодоления как спекулятивных методов философствования об истории, так и методологии эмпиризма».

     Кстати, эту же проблему поднимал в своей  работе Герцен «Письма об изучении природы», в которой он развил идею единства противоположности, преимущественно  в методологическом аспекте. Центральной же идеей этого произведения была настоятельная необходимость ликвидации антагонизма существующего между естествознанием и философией. И, как пишет Герцен, между «эмпирией» и «идеализмом» [1;c.463].

     Для Каверина тоже было необходимо преодолеть это противоречие, и он пишет, что необходимо «представить русскую историю как развивающийся организм, живое целое, проникнутое одним духом, одним началом». Прежде всего, Кавелин определяет место России в Европе. При этом он указывает на явные, с его точки зрения, различия между Россией и Западной Европой: в России нет сословий, рыцарства, церкви, обличенной светской властью, множества монашеских орденов, в Европе нет местничества; «в Европе дружина начала создавать феодальное государство; у нас дружина начала создавать удельное государство» и т.д. [4;c.7].

     С точки зрения современной науки, конечно, многие эти тезисы покажутся, по меньшей мере, спорными, но в то время попытка целостно представить  историю России как часть мирового историко-культурного процесса по средствам сравнения с другими странами, была огромной его заслугой.

     Кавелин делает вывод: «На одном материке, разделенные несколькими народами, Европа и Россия прожили много  веков, чуждаясь друг друга, как будто  с умыслом избегая всякого близкого соприкосновения. Европа об нас ничто не знает и знать не хочет. Мы ничего не хотим знать о Европе».

     Но, находя эти отличия, Кавелин все-таки считает Россию частью Европы, противопоставляя её Востоку: «Наша история представляет собой постепенное изменение форм, а не повторение их, следовательно, в ней было развитие не так, как на Востоке, где с самого начала до сих пор почти одно и то же…». Он делает вывод, что «в этом смысле мы народ европейский, способный к совершенствованию, к развитию, который не любит повторяться и бесчисленное число веков стоять на одной точке» [4;c.9].

     Русская культура в его схеме представляется на трех этапах: родовой строй –  вотчинный строй (семья) – гражданское  общество свободных и суверенных личностей (государство). Всестороннее развитие личностного начала в общественной жизни культуры, то есть, третья стадия, началась лишь в эпоху Петра Первого. И Кавелин делает вывод о том, что Петр Первый и его преемники «и не думали ввести у нас иностранное вместо русского». Ученый считает, что они видели недостатки в современной России и хотели их исправить. Таким образом, Кавелин делает вывод об исторической необходимости петровских реформ, которые были представлены всей русской историей и культурой, а также, что русский народ – народ европейский, и различия между Западной Европой и Россией заключалось в том, что они идут разными историческими путями [5;c.109].

     Заметную  роль в обществе играл петербургский  кружок западников, который возглавлял Виссарион Григорьевич Белинский – русский литературный критик, публицист. Он обучался в Московском университете. Изучал философские системы Канта, Фихта, Шеллинга. В 1834г.в газете «Молва» Белинский В.Г. напечатал первую большую статью «Литературные мечтания», которая обратила на себя внимание целостностью философской и эстетической концепции, смелым ниспровержением старых авторитетов и традиционных культурных представлений. Виссарион Григорьевич был противником славянофильской идеализации русской патриархальности, но выступал и против некритичного отношения некоторых либералов – западников к европейским буржуазным порядкам. Глубоко постигнув диалектику Гегеля, Белинский разработал объективные исторические критерии искусства, порвав с вкусовой «романтической» критикой [5;c.108]. Философские взгляды Белинского были методологической основой для разработки его эстетики. Он стал основоположником русской реалистической эстетики и литературной критики. Белинский определил искусство «как мышление в образах». Из всех форм искусства, он считал высшей формой поэзию, искусство слова: здесь «форма адекватна мысли». Из всех жанров Белинский выделял роман и повесть как «эпос новейшего мира», наиболее ёмкие формы изображения сложной современности. Ему было важно подчеркнуть вечность, устойчивость искусства, независимость от конъюнктурных моментов, заказов политик, «официальной народности» [5;c.109]. Белинский от отвлеченного понимания искусства как «мышления в образах» пришел к пониманию искусства как образного воспроизведения жизни. Он оказал большое влияние на русскую культуру как замечательный литературный критик, обладающий прекрасным эстетическим вкусом. Среди кружковцев западников не было единства в идейных взглядах. Так Белинский постоянно обличал и высмеивал славянофилов, то Грановский высказывался за согласие западников и славянофилов. Многие же члены этого кружка поддерживали идею Н.А.Мельгунова – западника, что «Россия есть Россия, но вместе и часть Европы».

     Основателями  западничества, придавшими социалистическую и революционно-демократическую  окраску, явились В.Г.Белинский и А.И.Герцен [2,c.396].

     Александр Иванович Герцен родился 25 марта 1812г. в  Москве. Одно обстоятельство сильнейшим образом воздействовало на его душу в детстве и юности – это  не виданный до того подъем патриотических настроений, охвативших Россию в героическое время отечественной войны и надолго сохранившихся в сознании русских людей. Воспоминания и рассказы очевидцев этой славной поры мальчик слушал с восторгом. Едва он начинал сознавать себя как человека, как личность – он уже с гордостью понимал, что принадлежит к великому народу, освободившему всю Европу от тирании Наполеона. Чувство национальной гордости c годами у Герцена становилось все более глубоким и осмысленным. Основным предметом его раздумий естественно оказался вопрос об исторических судьбах России. К прошлому России обращался Герцен, чтобы понять трагизм русской жизни в годы реакции. От прошлого к настоящему – и далее к будущему обращался он мысленно и стремился предугадать, какую роль Россия сыграет в судьбах всего человечества. По его твердому убеждению, России предстоит великое будущее, ибо народ, принявший участие в событиях мировой цивилизации, не может в будущем остаться безучастным к решающим сдвигам в истории человечества. В своем «Письмо первое» (Париж, 12 мая 1847г.) Герцен рассуждая о Европе ( её быте, культуре) заявляет: «А с другой стороны разве родина нашей мысли, нашего образования не здесь? Разве, привенчивая нас к Европе Петр Первый не утратил нам право наследия?» [1;c.467].

     В статье «Московский панславизм и русский европеизм» из цикла «О развитии революционных идей в России» Герцен пишет об абстрактной, «всемирно исторической» по своему смыслу западнической утопии социализма в пользу «общинного социализма»[1;c.468]. Для этого он обращается к русской истории: реформам Петра Первого, влиянием реформ на быт, культуру и государственность, спорит со славянофилами, дает оценку деятельности В.Г.Белинскому, рассуждает о культуре,  в частности о русской литературе. Он писал, что «великий обвинительный акт, составляемый русской литературой против русской жизни, это полное и пылкое отречение от наших ошибок, это исповедь, полная ужаса перед нашим прошлым, это горькая ирония, заставляющая краснеть за настоящее, и есть наша надежда, наше спасение, прогрессивный элемент русской натуры. Этим Герцен стремится доказать, что русская культура оценивается «отличием» и «развитием» в сравнении с Западом, и что культура русского народа – это «молодая культура», что она «только устраивалась» и «было очевидно, что ни западная Европа, ни современная Россия не могли идти далее своим путем, не отбросив политические и моральные формы своей жизни». И в то же время, говорил он «положение в котором находилась Россия со своим прошлым и с прошлым Европы было совершенно ново и казалось весьма благоприятным для развития личной независимости». Поднимая проблему «Запад и Россия» он восклицал: «Да разве нет у нас открытого поля для примирения!» [1;c.457].

     К петербургским западникам примыкали  писатели И.С.Тургенев, Н.А.Некрасов, И.А.Гончаров и многие другие. Влияние литераторов западников на русских читателей было исключительно велико. Салтыков-Щедрин вспоминал, как, «воспитанный на статьях Белинского», он «естественно примкнул к западникам».

     И.С.Тургенев не один раз повторял мысль Гёте: «Кто хочет понять поэта, должен вступить в его область, - то есть постараться понять время, в которое он жил, положение его родины в то время и обстоятельства, которые непосредственно его окружали и в которых он действовал» [10;c.474]. И.С. Тургенев происходил из дворянской семьи. Он получил прекрасное образование дома, потом за границей, в университетах Москвы и Петербурга. С молодых лет Тургенев верил, что его родной стране предстоит великое будущее и залогом этого будущего были, по глубокому его убеждению, духовные и культурные богатства народа – его ум, его душевность и созданная им великая культура. В контексте спора славянофилов и западников он без обиняков причислял себя к западникам: «Я – неисправимый западник, и нисколько этого не скрывал и не скрываю» [10;c.475]. Одно из самых развернутых доказательств находим в статье «Воспоминания о Белинском», которая хотя формально и обращена к В.Г.Белинскому имеет все свойства личного к нему причастия. Итак, «он был западником не потому только что признавал превосходство западной науки, западного искусства, западного общественного строя, но и потому, что был глубоко убежден в необходимости восприятия Россией всего выработанного западом – для развития собственных сил, собственного её значения.

     Книга И.С.Тургенева «Записки охотника» имела огромное значение в русском освободительном движении. Это сразу же было отмечено не только Белинским и его ближайшими соратниками, но и теми, против кого эта книга была прежде всего направлена. Судьба этой книги – еще одно подтверждение той закономерности, что великое искусство всегда вырастает на почве современности. Западничество Тургенева было и на свой лад гуманизмом, и отнюдь не абстрактным, а вполне сознательным и даже мужественным. Иван Сергеевич презирал козыряние самобытностью как слабость, а возвеличивание рода, общины хладнокровно отвергал. Он говорил, что «всякая система – в хорошем и дурном смысле этого слова – нерусская вещь» [10;c.472].

     Заметную  роль в петербургском кружке западников, который возглавлял В.Г.Белинский, играл русский писатель и журналист Иван Иванович Панаев. Родился Панаев в дворянской семье. Окончил Благородный пансион при Петербургском университете. Знакомство с В.Г.Белинским (1839г.) и дружба с ним были переломными в литературной судьбе Панаева. Он печатался в журналах «Отечественные записки», издавал вместе с Н.А.Некрасовым журнал «Современник». И.И.Панаев считал, что Россия должна учиться у Запада, но одновременно высоко ценил русский народ, его самобытную культуру, считая, что в России есть свои культурные традиции, которые помогут сближению «Запада – России».

     Итак, лучшие представители западничества  в России решали вопрос о России и её месте в истории, развивали культурологические идеи следующим образом:

• указанием на христианский характер её духовно культурных традиций и европейскую принадлежность к этносу;
• указанием на православие и совпадением государственности и цивилизации, что отличало Россию от стран Запада;
• указанием, что России предстоит определится среди народов и культур Запада, и это необходимо ей сделать в процессе быстрого обновления собственной культуры.

ПРИЧИНЫ УПАДКА ЗАПАДНИЧЕСТВА 

      В первой половине 19 века русская культура прошла чрезвычайно важный этап развития. А.И.Герцен в романе «Былое и думы» писал: «Война наша сильно занимала литературные салоны в Москве. Вообще Москва входила тогда в ту эпоху возбужденности умственных интересов, когда литературные вопросы, за невозможностью политических, становились вопросами жизни. Появление замечательной книги составляло событие; критики и антикритики читались и комментировались, с тем вниманием, с которым, бывало, в Англии или во Франции следили за парламентскими прениями. Подавленность всех других сфер человеческой деятельности бросало образованную часть в книжный мир…» [1;c.480].