В гуманистической
же этике развитое чувство
совести выражается в способности
к верной оценке фактов и
собственной роли в том или
ином действии, в способности
соотнести это действие с общечеловеческим
и индивидуальным пониманием
добра и зла и в переживании
по этому поводу. Гуманистическая
совесть, по Фромму, это голос самого
человека, лучшего начала в нем, способного
на саморазвитие. Гуманистическая совесть
не дает людям быть рабами, безропотно
подчиняться чужим интересам, тратить
жизнь впустую. Она призывает к самореализации,
к воплощению в действительность лучших
своих сил и возможностей, к тому, чтобы
строить свою жизнь в гармонии с другими
людьми. Иногда голос совести звучит косвенно
через страх старости или смерти, когда
человек вдруг понимает, что он не состоялся
и не выполнил долга перед самим собой.
Совесть — это призыв.
Совесть как зов
была понята в XX в. еще одним
выдающимся мыслителем Мартином
Хайдеггером. Совесть для него
сродни истине. Она заставляет
человека вспомнить о своей
конечности, смертности и вынырнуть
из обезличенного обыденного
мира, обернувшись к вопросу о
Бытии и к теме собственной
неповторимой индивидуальности. «Зов
совести приходит в молчании»
[1, с.94].
4.Соотношение долга и совести.
Особый интерес представляет
вопрос о соотношении долга и совести.
Взаимосвязь между этими двумя этическими
категориями носит весьма сложный характер.
С одной стороны,
они образуют единый морально-психологический
механизм регуляции поведения
личности, в котором совесть выступает
в качестве основания для выполнения
долга.
С другой стороны,
между совестью и долгом могут
возникать конфликты, порождающиеся,
как правило, несовпадением целей и интересов
личность и общества. Вопрос о правоте
совести или долга зависти от обстоятельств,
от правильного или неправильного понимания
долга.
Ведь в совести решения,
действия и оценки соотносятся
не с мнением или ожиданием
окружающих, а с долгом. Совесть
требует быть честным во мраке
— быть честным, когда никто
не может проконтролировать тебя,
когда тайное не станет явным,
когда о возможной твоей нечестности
не узнает никто.
Субъективно совесть
может восприниматься как хотя
внутренний, но чужой голос (в
особенности, когда он редко
о себе заявляет или к нему
редко прислушиваются), как голос,
как будто независимый от «я»
человека, голос «другого я». Отсюда
делаются два противоположных
вывода относительно природы
совести. Один состоит в том,
что совесть — это голос
Бога. Другой состоит в том,
что совесть — это обобщенный
и интериоризированный (перенесенный
во внутренний план) голос значимых других.
Так что совесть истолковывается как специфическая
форма стыда, а ее содержание признается
индивидуальным, культурно и исторически
изменчивым. В крайней форме этот вывод
обнаруживается в положении о том, что
совесть обусловлена политическими взглядами
или социальным положением индивида.
Эти точки зрения
не исключают друг друга: первая
акцентирует внимание на механизме
функционирования зрелой совести,
вторая — на том, как она
созревает, формируется; первая
рассматривает совесть по преимуществу
со стороны ее формы, вторая
— со стороны ее конкретного
содержания. Совесть в самом деле формируется
в процессе социализации и воспитания,
через постоянные указания ребенку на
то, «что такое хорошо и что такое плохо»
и т.д. На ранних стадиях становления личности
совесть проявляется как «голос» значимого
окружения (референтной группы) — родителей,
воспитателей, сверстников, как повеление
некоторого авторитета, и соответственно
обнаруживается в страхе перед возможным
неодобрением, осуждением, наказанием,
а так же в стыде за свое действительное
или мнимое несоответствие ожиданиям
значимых других. В практике воспитания
обращение воспитателя к совести ребенка,
как правило, и выражает требование исполнительности,
послушности, соответствия предписываемым
нормам и правилам. Но так обстоит дело
с точки зрения развития этой нравственной
способности. Однако сформированная совесть
говорит на языке вневременном и внепространственном.
Совесть — это голос «другого я» человека,
той части его души, которая не обременена
заботами и утешениями каждого дня; совесть
говорит как бы от имени вечности, обращаясь
к достоинству личности. Совесть — это
ответственность человека перед самим
собой, но собой как носителем высших,
универсальных ценностей [2, с.264].
Раз совесть указывает
на соответствие или несоответствие
поступка долгу, то, стало быть,
«поступок по совести» — это
поступок из чувства долга,
это поступок, которого требует
совесть. Совесть же настаивает
на исполнении долга. О долге
в отношении совести Кант сказал:
«Культивировать свою
совесть, все больше прислушиваться
к голосу внутреннего судьи
и использовать для этого все
средства».
И это — тот долг,
который человек имеет перед
самим собой: совершенствоваться,
в том числе в честном и
последовательном исполнении долга.
Совесть представляет
собой способность человека, критически
оценивая свои поступки, мысли,
желания, осознавать и переживать
свое несоответствие должному —
неисполненность долга.
Моральное сознание
интригует заключениями, которые
здравому уму кажутся то логическими
кругами, то тавтологиями. Но это
все знаки автономии морального
духа, который не может вывести
себя ни из чего и, не умея успокоиться,
утверждает себя через себя самого [2, с.265].
5.Совесть и стыд.
Как автономен долг,
так и совесть человека, по
существу, независима от мнения
окружающих. В этом совесть отличается
от другого внутреннего контрольного
механизма сознания — стыда.
Стыд и совесть в общем довольно
близки. В стыде также отражается осознание
человеком своего (а также близких и причастных
к нему людей) несоответствия некоторым
принятым нормам или ожиданиям окружающих
и, стало быть, вины. Однако стыд полностью
сориентирован на мнение других лиц, которые
могут выразить свое осуждение по поводу
нарушения норм, и переживание стыда тем
сильнее, чем важнее и значимее для человека
эти лица. Поэтому индивид может испытывать
стыд — даже за случайные, непредполагаемые
результаты действий или за действия,
которые ему кажутся нормальными, но которые,
как он знает, не признаются в качестве
таковых окружением. Логика стыда примерно
такова: «Они думают про меня так-то. Они
ошибаются. И тем не менее мне стыдно, потому
что про меня так думают».
Логика совести иная.
И это было осмыслено исторически
довольно рано. Демокрит, живший на
рубеже V и IV вв. до н. э., еще не знает специального
слова «совесть». Но он требует нового
понимания постыдного: «Не говори и не
делай ничего дурного, даже если ты наедине
с собой. Учись гораздо более стыдиться
самого себя, чем других». И в другом месте:
«Должно стыдиться самого себя столько
же, сколько других, и одинаково не делать
дурного, останется ли оно никому неизвестным
или о нем узнают все. Но наиболее должно
стыдиться самого себя, и в каждой душе
должен быть начертан закон: «Не делай
ничего непристойного» [2, с.263].
Чистая совесть
– выдумка дьявола.
В обычной речи мы
можем употреблять выражения
«спокойная совесть» или «чистая
совесть». Под ними понимают факт
осознания человеком исполненности
своих обязательств или реализации всех
своих возможностей в данной конкретной
ситуации.
На эту тему существуют
два противоположных взгляда.
Один взгляд, выражаемый, в частности,
Альбертом Швейцером, состоит в том,
что чистая совесть как таковая невозможна.
Это все равно, что круглый квадрат или
сапоги всмятку. Если совесть — значит,
непременно больная.
Строго говоря, в таких
случаях речь идет о достоинстве,
а слова «чистая совесть» могут
выражать только амбицию человека
на то, что им достигнуто совершенство,
на внутреннюю цельность и
гармоничность. Состояние «чистой»,
«успокоившейся» совести (если
принимать это словосочетание
в буквальном смысле) есть верный
признак бессовестности, т.е. не
отсутствия совести, а склонности
не обращать внимание на ее суждения. Неспроста
принято считать, что «чистая совесть»
— это выдумка дьявола.
В подобном случае
приводится тот аргумент, что
человек совестливый по мере
своего самосовершенствования предъявляет
к себе все более высокие
требования. Он становится суперчувствительным
к малейшему своему отступлению от моральных
образцов и начинает переживать такие
тонкости, которых обычный индивид и вовсе
не заметит. Он все время страдает от своего
несовершенства и его совесть, как открытая
рана. Тот же, кто говорит, что его совесть
чиста, просто не имеет совести, потому
что совесть как раз и есть инструмент,
указывающий на уклонение от долга. Но
ведь мы не ангелы! Мы постоянно грешим,
попустительствуем своим слабостям, и,
значит, чистая совесть — не более чем
иллюзия или самообман [2, с.261].
Высший моральный долг
человека состоит в том, чтобы
содействовать благу других людей
и совершенствоваться, в частности
в исполнении долга. Совершенствование
— потенциально бесконечно. Предположение
индивида о том, что он достиг
совершенства, свидетельствует о
его несовершенстве.
Особенно резко критикует
чистую совесть Ф.Ницше: «Человек...
измыслил чистую совесть, чтобы ощущать
удовлетворение своей душой как чем-то
простым; и вся мораль является смелой
продолжительной фальсификацией, с помощью
которой только и возможно чувство удовлетворения
при созерцании своей души».
Другой взгляд состоит
в том, что признавать свою
совесть чистой возможно и
нужно. Чистая совесть — это
сознание того, что ты в общих
чертах справляешься со своими
моральными обязанностями, что
за тобой нет существенных
нарушений долга и крупных
отступлений от нравственных
ориентиров. Зачем надо мучиться,
если ты действительно выполняешь
то, что положено, и делаешь это
честно и охотно? Ощущение чистой
совести дает человеку уравновешенность,
спокойствие, способность оптимистично
и бодро смотреть в будущее.
Если у морального индивида
возникнут реальные основания
для сомнений в правильности
того или иного своего поступка,
индикатор-совесть моментально заработает.
Это произойдет даже раньше, чем
возникнет рефлексия, чем появится
мысль — «что-то не так». Но
там, где таких реальных оснований
нет, изобретать себе муки и
посыпать голову пеплом совершенно
незачем. Совестливость не должна
становиться болезнью, мазохистской
страстью, тем самым самоуничижением,
которое паче гордыни. В этом
случае человек может так увлечься
муками совести, что забудет
о реальной жизни, которая продолжается.
Чистая совесть —
нормальное состояние человека,
выполняющего моральный долг, это
награда за нравственные усилия.
Именно так считает российский
ученый XX в. Г. Бандзеладзе. Без чистой
совести добродетель потеряла бы всякую
ценность, утверждает он. [2, с.261].
Но уверенность в
чистоте собственной совести
есть либо лицемерие, либо знак
нравственной неразвитости, слепоты
в отношении собственных оплошностей
и ошибок, неизбежных для каждого
человека, либо свидетельство успокоенности
и, значит, смерти души. Наоборот,
в ощущении нечистоты собственной
совести — надежда. В муках
совести — не только презрение
к самому себе, но и тоска
по просветлению и самоочищению,
а значит, желание исправить ошибку, ответить
за преступление. В муках совести — усилие
к совершенству. Муки совести знаменуют
неприятие себя как такового. В осуждении
себя состоит раскаяние, или покаяние,
как явно выраженное сожаление о содеянном
и намерение (или по крайней мере надежда)
не совершать впредь того, что будет достойно
сожаления. В признании своей вины (которое
может принимать форму исповедального
признания) и в осознанном принятии наказания,
искупляющего вину, это намерение может
перейти в решимость. В строгом смысле
слова эта решимость и есть добродетель
вообще: как стойкость человека в исполнении
своего долга — вопреки естественным
колебаниям, сомнению, скептицизму, унынию.
Гораздо чаще встречающееся
выражение «свобода совести»
обозначает право человека на
независимость внутренней духовной
жизни и возможность самому
определять свои убеждения; в
узком и более распространенном
смысле «свобода совести» означает
свободу вероисповедания и организованного
отправления культа.
Однако в собственно
этическом смысле слова совесть
не может быть иной, как свободной,
а свобода в последовательном
своем выражении — ничем иным,
как жизнью по совести.
Заключение.
В заключение стоит подвести
итоги вышесказанному.
Итак, совесть — особый
морально-психологический механизм,
который действует изнутри нашей
собственной души, придирчиво проверяя,
выполняется ли долг. Главная
функция совести — самоконтроль.
Фромм считает, что совесть бывает двух
видов — авторитарная и гуманистическая.
Рассматривая историю
развития этической мысли, очевидно,
что в разное время совесть
и её истоки трактовались различным
образом. Наиболее известными
являются следующие два толкования
совести: как голос «внутреннего
Я» человека, внутренний контролёр
или голос Бога внутри человека;
как голос общества, внутренний
закон, сформированный под влиянием
общественного мнения.
В обычной речи мы
можем употреблять выражения
«спокойная совесть» или «чистая
совесть». Под ними понимают факт
осознания человеком исполненности
своих обязательств или реализации всех
своих возможностей в данной конкретной
ситуации.