Таковы  «потери». Что же касается «выгод», которые Россия получает от миграции, то они фигурируют только в немногочисленных отчетах экспертов, подчеркивающих, например, что мигранты производят в России не менее 8–10% ВВП (8).

1.2. Изменение «лица» трудовой миграции: основные вызовы

     Численность официально работающих в России трудовых мигрантов постоянно увеличивается. В 2006 году она превысила 1 млн., причем эти люди представляют более чем 40 стран мира. По-прежнему этот показатель отражает лишь небольшую часть реального процесса: согласно экспертным оценкам, численность нелегальных (или незаконно занятых) трудовых мигрантов в России составляет сегодня от 4 до 6 млн. человек и как минимум в пять раз превышает данные официальной статистики. Однако если в начале 2000-х годов численность официально привлекаемой из-за рубежа иностранной рабочей силы не превышала нескольких сотен тысяч человек и составляла не более 5% всех трудовых мигрантов, то во второй половине десятилетия под влиянием произошедшей либерализации миграционной политики наметилась явная тенденция к увеличению легальной составляющей миграции.

     Необходимость расширения легальных каналов въезда и занятости и устранения административных барьеров, стимулирующих нелегальную  миграцию и коррупцию, стала очевидна уже давно. Однако устойчивое сопротивление со стороны структур, принимающих решения в области миграционной политики, привыкших управлять по-старому, не позволило начать реформы вовремя. Некоторая либерализация в рамках старого рестриктивного законодательства началась уже в 2005–2006 годах. С 15 января 2007 года вступило в силу новое законодательство, существенно упрощающее процедуры легализации для мигрантов из стран СНГ — в первую очередь для приезжающих на временную работу. Теперь сам мигрант получает разрешение на работу (а не работодатель, как раньше). Таким образом, ликвидирована «крепостная зависимость» мигранта от работодателя. Существенно упростилась процедура регистрации, которая теперь для краткосрочных мигрантов (до 90 дней) может осуществляться по почте. Для России это, можно сказать, революционные изменения, хотя на пути мигрантов и сейчас возникает много препятствий, в основном связанных с непродуманными механизмами реализации нового законодательства.

     Уже в 2006 году в результате смены приоритетов миграционной политики контролируемая составляющая миграции составила около 20% (а не 5%, как раньше). В 2007 году эта тенденция сохраняется. Уже за первые четыре месяца разрешение на работу получили примерно столько же мигрантов, сколько за весь 2006 год.

     Согласно  официальной статистике ФМС, из стран  СНГ в 2006 году прибыли 53% трудовых мигрантов, но, по-видимому, именно мигранты из СНГ  составляют большинство так называемых «нелегалов», поэтому их реальная доля может достигать двух третей, если не больше. Особенно много трудовых мигрантов в 2006 году прибыло из Украины (16,9%), Узбекистана (10,4%) и Таджикистана (9,7%), а также Турции (10%) и Китая (20,8%).

     Согласно  официальным данным, 40% трудовых мигрантов  заняты в строительстве, 30% — в  торговле, 10% — в промышленности, 7% — в сельском хозяйстве, 5% — в транспортной отрасли, 8% — в других видах деятельности. Реальная структура занятости мигрантов несколько отличается от официальных данных из-за сильного недоучета мигрантов в сфере услуг, включая сферу досуга и развлечений, ЖКХ, работы по дому.

     По  данным социологических исследований, примерно 20% мигрантов приезжают  на срок, не превышающий шести месяцев. Занятость таких мигрантов носит, как правило, сезонный характер. Более половины мигрантов рассчитывают на долгосрочное пребывание в стране, примерно треть из них рассматривают возможную перспективу постоянного жительства и натурализации в России.

     Трудовая  миграция в Россию продолжает оставаться в значительной степени мужским  занятием. По данным социологических обследований, 70% мигрантов — мужчины. В официальной статистике доля мужчин еще выше — 82,4%. Это связано, в первую очередь, с отраслевой структурой занятости трудовых мигрантов, поскольку 39% мигрантов работают в строительной отрасли. Кроме того, есть основания предполагать, что женщины далеко не полно представлены как в официальной статистике, так и в социологических исследованиях, потому что чаще остаются «невидимыми» из-за особенностей своего труда (высокая доля работающих в домохозяйствах и других неформальных секторах занятости). Поскольку сфера услуг развивается высокими темпами и сегодня дает 2/3 рабочих мест в развитых странах, можно предположить дальнейший рост женской составляющей миграции.

     Средний возраст мигрантов — 32–33 года, причем более 75% из них моложе 40 лет. За последние годы трудовая миграция помолодела: повзрослевшая молодежь в странах выезда (особенно в странах Центральной Азии) все чаще идет по дороге миграции, проторенной старшим поколением.

     Несмотря  на молодой возраст, более половины мигрантов имеют собственную семью и детей. Более половины мигрантов являются единственными кормильцами в семье; при этом многие (35–40%) имеют трех и более иждивенцев. Только четверть респондентов не имеют семьи и иждивенцев. Именно безысходность, вплоть до прямой угрозы голода, заставляет многих мигрантов соглашаться на рабские условия труда в России.

     Сильные выталкивающие факторы, которые  в основном носят экономический характер, являются характерной чертой современной миграции в Россию. Первые волны миграции в конце 1990-х и начале 2000-х охватывали наиболее социально активных людей, которые по своим личным качествам могли осилить этот тогда еще пионерский путь. Это были не самые бедные или совсем не бедные люди, с достаточно высоким уровнем образования, часто имевшие высшее или иное профессиональное образование. С началом действительно массовой трудовой миграции (а по данным социологических исследований, три четверти трудовых мигрантов начали приезжать в Россию после 2000 года) за ними последовали гораздо более бедные социальные группы населения, поведение которых в значительной степени диктуется необходимостью обеспечивать семью.

     По  данным обследования МОМ 2006 года, около  половины опрошенных мигрантов не имели стабильной занятости на родине (были безработными, имели разовую или временную работу).

     Таблица 1

     Занятия мигрантов на родине перед выездом на работу в РФ

     До  выезда на работу в РФ 40–50% мигрантов  можно было отнести к группе крайне бедных, так как их доходов не хватало даже на предметы первой необходимости, т. е. на скудное пропитание, минимально необходимую одежду и т. п.

     В течение последних нескольких лет  произошли и другие существенные сдвиги в характеристиках потоков трудовой миграции в Россию.

     Появилась устойчивая тенденция к увеличению доли мигрантов, приезжающих из стран Центральной Азии, которая охватила практически все принимающие мигрантов регионы России. Если в Карелии пока таких мигрантов немногим более 10%, то в московской выборке их около 40%, а в Астраханской области — около 60%. Причем если потенциал трудовой миграции из Таджикистана и Киргизии в большой степени уже использован (хотя он и будет расти, учитывая высокие темпы роста населения в этих странах), то «осваивание» потенциала узбекской миграции только начинается.

     Все больше мигрантов прибывает из малых  городов и сел. Если в Москве таких мигрантов около 60%, то в Астраханской области — уже более 80%.

     Растет  культурная дистанция между мигрантами и местным населением. Они все хуже знают русский язык. В Москве 20% мигрантов знают русский «не очень хорошо», а 3% — «плохо»; в Астрахани таких соответственно 42% и 17%.

     Снижается образовательный уровень трудовых мигрантов: около 40% мигрантов в Москве и 55% в Астраханской области не имеют  профессионального образования.

     Как следствие, «новые» мигранты все  труднее адаптируются к российским условиям, и на рынке труда, и в быту. Такие мигранты (с низким образованием, приехавшие из отдаленных и сельских районов) вообще менее социально адаптивны, менее склонны пользоваться действующими социальными институтами и сервисами — правовыми, образовательными, медицинскими, национально-культурными и т. п. Большинство социальных транзакций они осуществляют через неформальные связи, в основном через родственников и друзей, а также через сложившийся теневой институт посредничества в сфере организации миграции и трудоустройства мигрантов. Все это увеличивает «миграционные риски» и незащищенность мигрантов. С другой стороны, такие мигранты обладают неразвитым правосознанием и предпочитают либо вовсе не отстаивать свои права, либо делать это через тех же неформальных (или попросту криминальных) агентов.

Глава 2. Особенности трудовой миграции в России.

2.1. Рекрутинг. Неформальные каналы

     За  прошедшие с начала массовой трудовой миграции годы сложились разветвленные  и гибкие сети, которые используются новыми поколениями мигрантов для организации поездок на заработки, а также для переезда в Россию на постоянное место жительства. Нельзя сказать, что эти сети хорошо организованы. В отличие от традиционных диаспор они обычно носят неформальный характер, слабо институциализованы. Тем не менее, они не только заполняют вакуум, возникающий из-за отсутствия официальных сервисов, но часто работают эффективнее, чем официальные структуры, и там, где последние существуют.

     В настоящее время более 70% мигрантов находят работу через родственников и знакомых, т. е. с помощью сложившихся неформальных мигрантских сетей. Продолжает формироваться институт профессиональных частных посредников, который сейчас обслуживает 10–15% мигрантского потока. Большинство таких посредников действуют как теневые агенты — со всеми вытекающими отсюда последствиями. Мигранты прекрасно знают, что обращение к теневым сервисам связано с различными рисками — только 10% не видят их либо считают незначительными; около 60% считают, что существует большая вероятность быть обманутым.

     В целом через теневую инфраструктуру трудовой миграции проходит более 90% потока. Государственные каналы трудовой миграции и официально действующие сервисы (в том числе и негосударственные) в сумме «обслуживают» не более 5%.

2.2. Мигранты и местные работники: взаимодополнение или конкуренция

     Большинство трудовых мигрантов имеют временную  занятость, в основном в частном секторе экономики. Последние исследования подтверждают, что во многих регионах России уже сложились «мигрантские» сектора занятости. Только 8% мигрантов отметили, что на месте работы их окружают в основном представители местного населения. В мигрантской среде работают 60%, около 30% — в смешанной.

     Только  четверть опрошенных чувствует конкуренцию со стороны местных работников. Половина мигрантов утверждает, что местные работники на их место не претендуют; еще 22% затруднились ответить на соответствующий вопрос. При этом в Москве, где рынок мигрантского труда складывался на протяжении долгого времени и является более структурированным и устойчивым, степень конкуренции мигрантов с местными работниками самая низкая.

     На  основе наших данных можно сделать  вывод, что большая часть мигрантов занимает рабочие места, на которые не претендуют местные работники. Впрочем, реальность гораздо сложнее.

2.3. Типичные практики теневого найма

     Менее четверти мигрантов работают на основе письменного трудового или гражданско-правового  договора с работодателем. Этот показатель подтвержден многочисленными исследованиями на протяжении ряда прошедших лет. Изменения, внесенные в законодательство в 2007 году, были направлены, в частности, на рост официальной («белой») занятости мигрантов и снижение доли теневых и неформальных отношений на рынке труда. Однако успех этой стратегии, скорее всего, будет зависеть не столько от миграционной политики, сколько от мер экономического и налогового регулирования, например, снижения ставки подоходного налога, которая сегодня для мигрантов слишком высока. Это может привести к перетеканию хотя бы некоторой части мигрантов из сферы неформальной занятости в правовое экономическое пространство.