Экономические идеи Библии. Социально-экономическое учение христианства

Но то, что случилось с Ананией и  Сапфирой и что было нестерпимо в  ранней христианской общине, жившей действительно  в духовном горении, то, при распространении христианства, не всегда сразу преображавшего духовный мир новообращенных, стало встречаться все чаще и чаще. В послании к Филипийцам Ап. Павел с горечью пишет: «все ищут своего, а не того, что угодно Иисусу Христу» (Филипп., гл. 2, ст. 21). Это означало, что эгоцентризм (который и есть сосредоточение на себе, искание «своего») и выступил, как главная трудность на пути того, чтобы творить «угодное Иисусу Христу». 

3. Развитие  социальной темы в истории  христианских народов

Нам незачем  следить за тем, как исторически  разлагалась изначальная целостность христианского духа, - как дух братства и «доброхотного даяния» становился все чаще уделом немногих. Дух «стяжания», сребролюбие, искание почестей, подмен внутренней отданности Христу внешним деланием, - все это меняло христианский мир уже до неузнаваемости. Если в раннем христианстве проповедь Евангелия освещалась тем, как жили христиане, выделяясь всецело из обычного типа жизни, то постепенно жизнь христиан уже переставала быть отличной от жизни не христиан. Живя «по стихиям века сего», они думали не о том, что «угодно Иисусу Христу»; хотя многие и многие не теряли веры в Господа и конечно каялись в том, что всегда искали «своего», но жизнь их уже совсем сливалась с языческими нравами. «Порча нравов» уже в первые века - и на Западе и на Востоке - приняли такие размеры, что вызвала реакцию, - стремление, тем, кто искал правды Божией, уйти от мира. Это была первая реакция, приведшая к возникновению монашества, искавшего «чистой» жизни; в монашество уходили те, кто искали «угодного Иисусу Христу», - монашество спасало христианский мир. Поистине уже тогда для христианского мира подходили слова, недавно сказанные «достоинство христианства и недостоинство христиан». История христианских народов - и на Западе и на Востоке - все дальше развивалась вне заветов христианства. Идеал бедности и нищеты, явленный миру св. Франциском из Ассизи, не принес христианскому миру обновления. И, конечно, мы, христиане, первые, раньше других и скорее других, должны признать тот факт, что и на Западе, и на Востоке христианство утеряло влияние на организацию социально-экономических отношений, которые развивались по своей внутренней логике. Так зародился и стал всюду, хоть и по-разному, развиваться «капитализм» - тот экономический порядок, в котором есть много логики «сребролюбия» и ни грамма христианского учения. Отдельные «капиталисты» могли быть высоко добродетельными, - но сама система таила и таит в себе proton pseudos - основной грех. Мы не к тому это пишем, чтобы «обличать» капитализм, который за последние четыре века развился с чрезвычайной силой и уже не может быть отменен. Христианское сознание не может становиться на точку зрения революционного переворота в социальных отношениях уже по одному, что все это было бы нереально. «Гони природу в дверь, она войдет через окно». Сребролюбие, искание «своего» так глубоко вошли в человеческую психику, что было бы наивно думать, что христианский идеализм может изменить эту психику. Встает, конечно, вопрос, каким же путем должно идти христианам в социально-экономической жизни, если бы они захотели серьезно и до конца⁸⁵ искать того, что «угодно Иисусу Христу». Мы не можем обойти этого важного вопроса, чтобы отклонить обвинения, направляемые против Церкви, за то, что она приспособляется к богатым и не заботится о бедных. Но прежде, чем мы обратимся к этому, мы должны еще остановиться на двух формах реакции самого же христианского духа против «порчи нравов» в христианском обществе. 

4. Социальный  идеализм вместо христианства

Дух христианства, его благовестия, не выраженный в  полноте и правде исторической Церковью, жил и живет не только у верующих, но и у тех, кто отошел от Церкви, даже порой и у тех, кто боролся  или борется против Церкви. В частности, проповедь милосердия, самопожертвования, бескорыстного служения ближним продолжали (и продолжают) жить у таких людей. Вопрос социальной правды, человечности в людских взаимоотношениях на экономической почве вызывал уже в Средние века на Западе различные чисто религиозные движения в этом направлении. Мы упоминали о созданном св. Фрациском «ордене бедных»; еще ранее, в движении так наз. «катаров» (апостолов всяческой «чистоты»), еретического движения, связанного с манихейством (проникшим рано в Европу), те же мотивы братского отношения ко всем людям звучали очень сильно. Но уже сXIII в. в Европе, на почве рецепции римского права с его высокой идеей jus naturale (естественное право), развивается социальный идеализм и безрелигиозный гуманизм. Первое течение уже в XIV в., а потом и позже, выдвигает первые христианские утопии, в которых изображается «земной рай», идеальный социальный порядок, в которых нет бедных и богатых, господствующих и угнетаемых. Этот дух утопий, по существу питающихся от христианских начал (от рассказов о ранней христианской общине в «Деяниях Ап.»), опирается как раз на идею «естественного права», присущего каждому человеку. В произведениях Руссо эти утопические надежды и идеи получают революционную окраску (что вспыхнуло с огромной силой в коммунистических идеях Бабефа - в конце XVIII в. во Франции). Влияние Руссо на развитие утопических построений становится с конца XVIII в.  необычайно сильным; оно собственно не стихло и до сих пор, - искра социального революционизма продолжает находить для себя всюду горючий материал. Но до Маркса утопические построения не чуждаются еще религиозных идей, - только с Марксом социальный утопизм приобретает ярко антихристианский, антирелигиозный характер. В коммунистическом манифесте Маркса (появившемся в феврале 1848 г.), борьба за социальную справедливость, вообще социальный идеализм, приобретает определенно антихристианский характер. Лозунг «религия - опиум для народа» становится боевым лозунгом, а в русском неомарксизме-ленинизме самым сильным врагом объявляется всякая «поповщина». Если где есть хотя отдаленная связь с религией, с Церковью, с «поповщиной», - это уже заранее отбрасывается в марксистско-ленинской системе.

Нельзя  отрицать того факта, что марксистская и ленинская пропаганда нашла и сейчас еще находит много сторонников. Выигрышная сторона в этой пропаганде лежит в горячей защите всех обездоленных и угнетенных. Неправда, глубоко заложенная в самой основе современного экономического порядка (капитализма), давала и дает богатый материал для проповеди социалистического утопизма. Социализм как бы взял в свои руки оставшиеся исторически бездейственными призывы Евангелия к правде и братству: то, чего не сумела воплотить, что превратила в чистую риторику Церковь, то обещает осуществить социализм. В этом смысле очень характерны многочисленные формы (особенно с начала XX века), так наз. «христианского социализма». Уже в раннем французском утопизме были пробы создания христианского социализма, но в XX в. это движение нашло много горячих и талантливых защитников. Теперь всюду в Зап. Европе имеются «партии» «христианских социалистов».

Надо, однако, признать, что это движение социального  идеализма почти не отозвалось на деятельность Церкви, - только после первой мировой войны, когда стало развиваться так наз. «экуменическое движение» (т. е. движение во имя объединения христианского мира, см. об этом ниже, гл. V), разработка социального вопроса с христианской точки зрения стала более настойчивой и глубокой. Но церковные власти всюду относятся осторожно, а часто и холодно к социальной теме. Правда, в католической церкви, а отчасти в протестантских кругах - особенно после первой мировой войны - стали очень сильно проявляться попытки активно повлиять на разрешение социального вопроса - через парламент, через печать, через церковные объединения. Достаточно указать на огромную работу (разрастающуюся с года на год) экуменического Совета церквей в Женеве. Что касается православных церквей, то пока дальше обычной церковной благотворительности внимание к социальной проблеме не проявилось ни в чем. Вообще социальная тема - несмотря на только что отмеченные движения на христианском Западе, - ушла из Церкви, стала почти монополией внецерковных и антицерковных кругов. Этот факт, являющийся живым упреком христианству, имеет печальные последствия для судеб христианства в мире.

5. Христианская мораль

Христианская  мораль, как всякая иная мораль, всецело  определяется тем, как мы понимаем свободу человеческого духа. Моральная жизнь только есть там и в той мере, где и в какой мере человек свободен.

Но мы уже говорили в предыдущей главе  о том глубоком и трагическом  переломе, какой произошел в западном христианском мире в понимании идеи свободы. Идея свободы, как она обычно понимается, связывает свободу с коренными свойствами человеческого духа - вне всякого отношения к тому, что есть над человеком. Это есть абсолютирование дара свободы, усвоение свободе такой самостоятельности и замкнутости, при которой она отделяет человека и от мира, который находится под ним (дочеловеческое бытие), и от мира, который находится над ним (горная сфера). В своей свободе человек является отдельным «я», - и отсюда выводится достоинство человека. Но христианское учение о свободе, как мы уже знаем, иное: свобода человеческого духа раскрывается с христианской точки зрения во всей силе и глубине лишь тогда, когда мы пребываем в истине. Напомним слова Спасителя: «познайте истину, и истина освободит вас» и другие Его слова: «если Сын вас освободит, истинно свободны будете». Христианское учение о свободе есть учение о свободе во Христе и со Христом. Христианская мораль поэтому христоцентрична - она вся со Христом и во Христе. Когда Ап. Иоанн говорит (Иоанн, гл. 1, ст. 9), что «свет Христов просвещает всякого человека, грядущего в мир», - то это «просвещение» относится, конечно, не только к нашему разуму, но и ко всему духовному составу человека - и к его совести, и к его свободе.

Но христианское сознание не устояло в этом понимании  свободы, - и когда во имя свободы  человеческого духа западный христианский мир выдвинул идею «естественной» свободы, т. е. оторвал дар свободы от «пребывания в истине», от пребывания во Христе, тогда моральное сознание на Западе, утеряв точку опоры во Христе, стало искать внерелигиозных основ морали. Душа гуманизма состояла и состоит в этом искании основ морали вне Христа. Основной кризис современного человечества в том как раз и заключается, что оно хочет осмыслить пути нашей жизни вне Христа. Однако современное сознание, в своей глубине, живет все же только тем, что принесло нам благовестие Христово - исканием Царства Божия. Но это искание Царства Божия в дальнейшем сузилось, превратилось просто в социальную тему, а учение о спасении личного начала (в воскресении) превратилось в самозамыкающийся индивидуализм. Благовестие о свободе во Христе тоже превратилось в искание «естественной» свободы духа вне Христа... Так евангельские благовестия, оторвавшись от Церкви, получили новый смысл - внецерковный, а потому и антицерковный, антихристианский. Это есть настоящее извращениеХристовой истины, и в этом, увы, и состоит «дух века сего». 

6. Евангельская основа в социальном идеализме

И все  же, если все движение секуляризма  определялось реакцией против неправды, царствовавшей в Церкви, в частности, неправды в отношении социально-экономической жизни, то самый идеал социальной правды взят из Евангелия. Задача нашего времени заключается в том, чтобы раскрыть перед всеми христианский смысл, христианскую правду в социальных движениях нашего времени. Мы должны признать неправду современного социального и экономического строя, должны твердо и неуклонно стремиться к коренной переработке социально-экономических отношений. Церковь хранит в себе чистую правду Божию, и если она в лице своих руководящих лиц до сих пор не смогла воплотить в истории то, что вытекало из ее принципов, то все же иных путей к тому, как нужно организовать социально-экономическую жизнь, кроме. тех путей, которые указал Господь в своем призыве искать «прежде всего» Царства Божия и его правды, нет. Выход из современных трудностей социально-экономического порядка может быть найден, но лишь на основе христианских начал.

Возвращаясь к упрекам по адресу Церкви в том, что она преклонялась перед богатыми и не занималась нуждами бедных, мы можем сказать: да, это верно, но Церковь ли или весь христианский мир в прошлом поддался сребролюбию? Кто забыл заветы Христовы - Церковь или сами христиане (конечно, и клир)? Всем нам нужно покаяться в грехах прошлого, всем нужно потрудиться над христианизацией социально-экономической жизни, - и если Господь благословит наши начинания, станут всем ясны чистота и правда Церкви в этих вопросах.Здесь не место заниматься раскрытием того, как надо строить по-христиански социально-экономическую жизнь; наша задача была ответить на неверные и несправедливые обвинения Церкви в том, в чем виноваты были все христиане в прошлом.

Экономические теории и системы в свете Христианского  учения Проф. Карл-Хайнц Пешке.

Епископы  США констатируют, что Церковь  «не привязана к какой-то определенной экономической, политической или социальной системе. Она жила при многих формах экономической и социальной организации  общества и будет продолжать и  впредь». Различные экономические  системы остаются приемлемыми для  Церкви. Это не ее задача — конкретно  предписывать, на какую систему должна решиться ее страна. Однако тот факт, что Церковь жила при различных  экономических системах, не означает, что она одобряет каждую из них  в равной мере. Поскольку она (Церковь  — Прим. перев.) не оказывает никакого политического влияния на выбор этих систем, она часто вынуждена сосуществовать с такими формами экономического и общественного устройства, которые она однозначно отрицает в свете своего собственного социального учения. На деле не все системы этически равнозначны по оценке католической Церкви, и она отвергает обе противоположные крайности. В поисках устойчивого экономического строя теория должна сочетаться с практическим опытом. То, что представляется идеальным в теории, может совсем по-другому выглядеть на практике. В вопросах нашего экономического и общественного строя представители церквей и теологии не должны подвергаться критике в том, что они сами не знают элементарных понятий экономического мышления и практического опыта. Компетенция Церкви заключается не в области практической реализации определенных стратегий экономической политики, а в сфере ее совместимости с моральными ценностями и целями человечества. Этой задаче должны, прежде всего, посвятить себя Церковь и ее служители.

1. Либеральный капитализм. По оценке Церкви, либеральный капитализм не дает правильного ответа на экономические и социальные запросы общества. Церковь не ищет помощи у либерализма, который «обнаружил полную несостоятельность в решении социальных вопросов». Эта оценка Пия XI сегодня является также оценкой Церкви. Иоанн Павел II заявляет, что система, как бы она ни называлась, которая искажает приоритет личности и труда перед капиталом, должна называться капиталистической и отвергаться.

2. Марксистский социализм. Философской основой теории Маркса является атеистический детерминизм. Атеистическими были также все коммунистические государства, принявшие марксистский социализм, а также кадры коммунистических партий. В науке нет единого мнения о том, имманентен ли атеизм этой системе. Марксистский социализм, несомненно, наделяет центральное правление огромной властью. Для эффективного осуществления своих политических и экономических целей эта власть должна быть бесспорной. У коммунистических государств очень сильное тяготение к тоталитаризму. С этой точки зрения их притязания несовместимы с требованиями веры в Бога и религии. Поэтому государственная власть либо одновременно является религиозной властью (как в государстве инков), либо она отрицает существование Бога. Такое отрицание по меньшей мере целесообразно для обеспечения существования марксистского государства. Учение Церкви постоянно и недвусмысленно отвергает марксистский социализм по следующим причинам: