Браконьерство и охрана промысловых видов рыб на Дальнем Востоке

Можно задать вопрос: для чего и для  кого нужно понятие ПЕВЛ?

    Специалисты-биологи, занимающиеся динамикой численности лососей в понятии ПЕВЛ ничего принципиально нового для себя не откроют. Они и так занимаются анализом тенденций численности и причин на популяционном и экосистемном уровне. Однако оценки популяционной динамики разными специалистами выполняются для разных задач и с разных, порой очень субъективных позиций. В оценке одной и той же популяции взгляды разных специалистов могут очень различаться. Мы далеки от мысли, что подходы и оценки разных специалистов должны быть одинаковыми. Но считаем возможным сформулировать понятие ПЕВЛ на основе объективных общепризнанных показателей. ПЕВЛ должен быть интегрирующей мерой величины и устойчивости естественного воспроизводства для водосбора или региона. Это будет полезно для диалога специалистов. Необходимо выработать общий формат оценки воспроизводства лососей на уровне водосбора и региона, т. е. на том уровне, на котором на практике реализуется регулирование промысла и управление запасами. Если этого формата не будет у биологов, то в диалоге с рыбаками, чиновниками, законодателями, общественностью им трудно будет сформулировать общую позицию, без которой сложно добиваться принятия необходимых решений.

    Кроме рациональной эксплуатации природных  запасов, необходимо оптимально использовать возможности искусственного воспроизводства. Общий улов обеспечиваемый ЛРЗ на Дальнем Востоке уже сейчас составляет около 30—40 тыс. т. И он будет возрастать.

    Однако  масштабы строительства ЛРЗ должны быть различны в разных регионах. На значительной части территорий, в основном, в южной части ареала, сохранение, а тем более наращивание естественного воспроизводства, невозможно. Там искусственное воспроизводство может быть основным. В районах Приморья, бассейна Амура, некоторых районах Сахалинской области можно ориентироваться на достижение максимальных пределов. В других районах, например, на Камчатке, искусственное воспроизводство должно быть точечное и рассматриваться как компенсация того естественного воспроизводства, которое уже потеряно, но ни в коем случае не компенсация того, что собираются потерять. Т. е. увеличения потерь естественного воспроизводства планироваться не должно.

    Теоретическое обоснование и практическое обеспечение оптимального соотношения естественного и искусственного воспроизводства — важнейшая составляющая общего управления запасами лососей на Дальнем Востоке.

    По  учтенным статистическим данным мировое  производство лососей в 2003 г. оценивается в 2,3 млн. т. Из них благородные лососи составили 1,3 млн. т (56 % суммарного), причем весь атлантический лосось искусственного происхождения выращен человеком в садках. Тихоокеанские лососи — 1 млн. т (44 % суммарного). Из них 120 тыс. т — садковое производство, около 350 тыс. т — продукция лососевых рыборазводных заводов (ЛРЗ), т. е. пастбищного воспроизводства, при котором икра инкубируется на ЛРЗ, а молодь выпускается человеком пастись (как домашний скот) в океан. Таким образом, около 50 % тихоокеанских лососей воспроизводятся на природных нерестилищах.

Итого, в 2003 г. в мире из 2,3 млн. т лососей:

• 500—550 тыс. т (всего 22—24 %) составлял природный тихоокеанский лосось, выросший без участия человека;
• 1,42 млн. т (62 %) — лосось, выращенный в садках, на кормах, сделанных человеком, с добавлением антибиотиков и красителей.
• 350 тыс. т (14—16 %) — пастбищный лосось.

    Лидерами  в производстве садкового лосося являются Норвегия (520—550 тыс. т атлантического лосося и форели), Чили (около 450 тыс. т атлантического лосося, форели и кижуча), Англия (около 140 тыс. т атлантического лосося).

    В пастбищном производстве первое место  прочно держит Япония, выращивающая около 250 тыс. т кеты и около 20 тыс. т горбуши.

    Сегодня в мире осталось всего два действительно крупных региона масштабного природного воспроизводства основных промысловых видов (горбуша, кета, нерка, чавыча, кижуч) тихоокеанских лососей — Камчатка и Аляска. Камчатка — последний крупный регион Азии, где сохранились условия естественного воспроизводства лососей, и который может рассматриваться как глобальный резерв генофонда дикого лосося. На Камчатке воспроизводится не менее пятой часть мировых запасов природного лосося и наблюдается одно из самых больших в мире видовое разнообразие. В камчатских реках размножаются, по меньшей мере, одиннадцать видов лососевых, из которых пять являются промысловыми. На фоне стремительно растущих масштабов искусственного разведения, дающего сейчас более трех четвертей всей товарной лососевой продукции, Камчатка остается глобальным резервом природного воспроизводства и генофонда лосося, имеющим огромное практическое и научное знамение для всего мира.

    Если  говорить об экономических аргументах сохранения естественного воспроизводства лососей на Камчатке, то надо заметить, что все «нелососевые» альтернативы также являются сырьевыми и сводятся к разработке недр. В качестве аргумента нецелесообразности сохранения масштабного естественного воспроизводства используется идея того, что строительство ЛРЗ будет как минимум полноценной компенсацией естественного воспроизводства или даже лучше.

Эта «компенсационная» идея представляется неверной по следующим причинам.

1. Сейчас Камчатка может ориентироваться на 100—150 тыс. т ежегодного улова. Сможет ли искусственное воспроизводство дать намного большие ежегодные уловы? Нет. Кормовые ресурсы океана, речных и прибрежных экосистем используются достаточно полно. Для японской выпускаемой кеты отмечено действие фактора плотностного регулирования, т. е. снижения качественных показателей рыб при увеличении их численности. Кормовые ресурсы океана небеспредельны, следовательно, ограничены и объемы искусственного воспроизводства. В лучшем случае, после больших затрат и усилий мы получим те же 100—150 тыс. т.
2. Какова в случае перехода на искусственное воспроизводство будет доля Камчатки на рынке тихоокеанского лосося? Сейчас в северо-западной части Тихого океана в год вылавливают около 800—900 тыс. дикого и пастбищного тихоокеанского лосося в сумме. Доля Камчатки от этого количества около 10. Дикого лосося вылавливают около 500 тыс. т. Доля Камчатки около 20 %, но может достигать при надлежащем управлении запасами. Ежегодный выпуск молоди тихоокеанских лососей в Тихий океан около 5 млрд. экз. Их них Россия — около 500 млн. Из них Камчатка около 40млн,т. е., примерно 10 % от Российского выпуска и менее 1 % от общего. Достичь сегодняшней доли будет непросто и потребует времени и денег, не меньших, чем те, которые надо потратить на борьбу с браконьерством. Доля на рынке имеет самостоятельно значимую стоимость.
3. Не вызывает сомнений, что пастбищный лосось не будет иметь цену выше, чем дикий .Также можно быть уверенным в тенденции роста цены дикого лосося по сравнению с заводским.
4. При переходе на искусственное воспроизводство исчезнет рекреационная экономическая составляющая (спортивное рыболовство и прочий туризм). Пострадают экологически связанные виды—медведи, орланы и пр.
5. В итоге дотемна такая: сохранить данное нам природой и функционирующее условно бесплатно естественное воспроизводство, дающее потенциально дорогую, конкурентоспособную продукцию, либо заменить его искусственным, требующим больших затрат, дающим в лучшем случае равное по величине количество продукции, но менее ценной, менее конкурентоспособной и влекущей потери для экосистем Камчатки.

Масштабное естественное воспроизводство лосося на Камчатке может сохраниться только, в том случае, если будет взят осознанный курс на сохранение дикого лосося как самостоятельного объекта крупномасштабного промышленного рыболовства. В противном случае. Камчатка скоро станет такой же «страной лосося», как сейчас Приморье, где дикое воспроизводство очага, а заводы работают, но хуже, чем в Японии. Придем к тому, что дикий лосось останется в заповедниках. И эта идея пока еще не только не осознается, но и в явном виде не сформулирована. Может быть. звучать парадоксально, но только стратегия сохранения дикого лосося как самостоятельного объекта крупномасштабного легального бизнеса (в первую очередь — промысел + рекреация) позволит его сохранить вне заповедников. Надо понять, что лососевые заводы на Камчатке будут тем же, чем является протез по отношению к здоровому органу. А принятие этой стратегии потребует осознания особой экономической ценности дикого лосося (отличной от садкового и пастбищного), создания самостоятельного рынка дикого лосося как экологически чистого и ценного продукта, с соответствующей международной сертификацией в MSC, разработки мер по взаимодействию с легальными рыбаками, которые должны увидеть в браконьере вора, ворующего их ресурс. Только этот конфликт сохранит лосось.

    Если  браконьерство развивается как  массовая, хотя и организованная, но стихия, то промышленная деятельность — в предусмотренных законом формах. Если браконьерство не может осуществляться, не уничтожая потенциал естественного воспроизводства, т. е. несовместимо с сохранением лососей по сути, то в развитии промышленности опасности для лососей представляют не суть, а побочный результат. Например, в строительстве газопровода на западном побережье Камчатки главная опасность — дорога вдоль его трассы, сделавшая доступной для массового браконьерства те нерестилища, на которые раньше можно было попасть только вертолетом.

    Все проекты проходят экологическую  экспертизу, и угрозы могут быть минимизированы уже на стадии проектирования. Деятельность уже работающих предприятий контролируется природоохранным законодательством. Главные проблемы — в недостаточном соблюдении природоохранных законов. Еще хуже, чем просто несоблюдение природоохранного закона, его сознательное, но завуалированное нарушение, например, поверхностная или необъективная экологическая экспертиза. В такой экспертизе могут быть заинтересованы инвесторы промышленных проектов, связанных с разработкой недр и строительством соответствующей инфраструктуры. Их интересу должен быть противопоставлен организованный экономический интерес легального рыболовства, само существование которого напрямую зависит от сохранения естественного воспроизводства лососей и других рыб. В рамках Закона «Об экологической экспертизе» проконтролировать качество государственной экологической экспертизы можно путем проведения общественной экологической экспертизы. И главным участником такой экспертизы должны быть те, кто экономически заинтересован в сохранении рыбных ресурсов и имеет соответствующие средства, волю и организационные возможности. Это рыбаки.

    Экономика Камчатки определяется рыбными ресурсами. Поэтому на уровне регионального  законодательства должно быть закреплено обязательное участие в общественной экологической экспертизе проектов на водосборах рек и шельфе специально уполномоченной ассоциации рыбаков, представляющей их интересы в сохранении ресурсной базы как основы экономики рыболовства.

    В конечном итоге, неважно, какая причина  — браконьерство, горнорудное освоение или что-то иное — может стать главной для потери глобальных масштабов естественного воспроизводства лососей на Камчатке. Важно, как относиться к выбору: терять или не терять. Выбор — это всегда проблема информированности и воспитания. Жители Камчатки должны представлять в цифрах экономики, что сулит горнорудное освоение или замена естественного воспроизводства массовым строительством ЛРЗ, что значит Камчатка для лосося в мире и что значит лосось для Камчатки. Это, во-первых.

    Во-вторых, определиться с собственным отношением к тому, что природный камчатский лосось, и все, связанное с ним на Камчатке, — звери и птицы, образ жизни коренных народов, наша память, в конечном итоге — смысл, красота и чувства камчатской природы, привлекающие людей из других мест Земли, могут просто исчезнуть или уменьшиться до незаметных размеров, таких, как присутствие волка в ближнем Подмосковье. Он есть, но его не видно. При этом Камчатка не станет, как Москва, богатым центром, а будет еще более бедным, выпотрошенным захолустьем, лишенным сохранившейся к XXI в. первозданной гармонии и красоты.

2. О необходимости принятия кардинальных мер по сохранению морских биоресурсов Дальнего Востока России

Болезненная адаптация рыбопромышленной отрасли  в новых условиях либерализации  экономических отношений, непрогнозируемых и, по-большей части, дискриминационных эволюций в кредитно-финансовой, налоговой и таможенной системах государства, а также заметное ослабление охраны морской границы создали благоприятную почву для криминального перерождения отрасли, послужили толчком для превращения браконьерства и незаконного экспорта рыбопродукции в массовое явление, находящее себе самооправдание в обеспечении, как минимум, выживаемости предприятий, сохранении рабочих мест и даже всей социально-экономической инфраструктуры рыбацких городов и поселков. Сложившаяся в отрасли ситуация привела, в итоге, к обвальному истощению в течение всего лишь нескольких последних лет ресурсов наиболее рентабельных объектов рыболовства Дальнего Востока России, имеющих определяющее значение для поддержания продовольственной безопасности страны. Запасы минтая в Охотском море, объем которых до 1990 г. колебался в пределах 1 миллиона тонн, сейчас, по мнению научных работников Сахалинского НИРО, вернувшихся из летней охотоморской экспедиции 2000 г., составляют не более 500 тыс. тонн. Практически невосполнимый урон нанесен также популяциям камчатского и ряда других видов краба, природный цикл воспроизводства которых составляет 8 – 10 лет. В несколько меньшей мере, но, тем не менее, весьма существенно подорваны ресурсы лососевых видов рыб, трески, морского ежа и ряда других беспозвоночных. Принимающиеся из года в год на федеральном уровне и в регионах меры по повышению эффективности отрасли, усилению охраны биологических ресурсов моря, борьбы с браконьерством и незаконным экспортом рыбопродукции носят, по большей части, половинчатый и декларативный характер, так как не подкрепляются адекватной финансовой и законодательной базой, механизмом реализации. Слабую эффективность этих мер достаточно наглядно демонстрируют бюджетные показатели деятельности рыбопромышленного комплекса Сахалинской области в сравнении с соответствующими показателями японского порта Момбецу, оперирующего на начальных этапах реализации и технологического передела добываемой в российской экономзоне рыбопродукции наряду с такими портами как Вакканай, Абасири, Немуро, Кусиро, Ханасаки, Муроран, южнокорейским портом Пусан и рядом других портов стран северо-запада АТР. Показатели рыбопромышленников Сахалинской области могут, по нашему мнению, претендовать на статус обобщающих еще и по той причине, что сахалинцы и курильчане традиционно добывают 25 – 27 % официально регистрируемой ежегодной российской рыбодобычи на Дальнем Востоке, а собственно ресурсы прилегающей к Сахалину и Курилам морской акватории составляют подавляющую долю всех дальневосточных ресурсов и активно осваиваются рыбаками других российских регионов и иностранцами. В частности, в консолидированный бюджет Сахалинской области в 1999 г., в результате жестких (хотя и весьма запоздалых) мер областной исполнительной власти и налоговых органов, поступило от всех 580 предприятий рыбопромышленной отрасли 358, 8 млн. рублей, т.е. 13 млн. $ США. Администрация области достаточно обоснованно считает эту сумму отчислений в бюджет значительным прогрессом, т.к., в частности, в 1998 г. при большем объеме вылова в бюджет поступило лишь 126, 1 млн. рублей. Сопоставимые цифры налоговых отчислений получает от рыбопромышленников Сахалинской области (т. е., порядка тех же 13 млн. $ США в 1999 г.), соответственно, и федеральный бюджет (многократное возрастание всех финансово – экономических показателей на последующих этапах перепродаж и технологических переделов рыбопродукции здесь не рассматривается). За этот же период (1999 г.), согласно официальному отчету торгово-промышленной палаты японского города-порта Момбецу, чистая прибыль рыбопромышленников этого порта только на крабе, добываемом в российской экономзоне, составила 15 млрд. японских иен. Принимая во внимание известную строгость контроля за экспортом рыбопродукции со стороны японских властей и интерполируя усредненные показатели зависимостей между чистой прибылью японских рыбопромышленников, валовой прибылью и суммарными налоговыми отчислениями (порядка 45 – 47 % от валовой прибыли), можно достаточно уверенно вывести, что только на крабе и только на начальной стадии технологического передела (хранение, подготовка к поставке и поставка на центральные оптовые аукционы, частичная переработка) рыбопромышленники Момбецу перечислили в местную и общегосударственную казну Японии порядка 13 – 14 млрд. иен (12 – 14 млн. $ США). Исходя из приведенных показателей по крабу и суммируя с соотносимыми объемами и ориентировочными финансовыми показателями по морскому ежу, лососевым, минтаю, палтусу, треске и другим традиционным объектам экспорта из российской экономзоны, цифра всех налоговых поступлений в казну от рыбопромышленников Момбецу составит, как минимум, порядка 25 - 30 млн. $ США. Примерное равенство официальных и расчетных цифр поступлений в казну (25 – 30 млн. $ США) от рыбопромышленников всего лишь только одного (отнюдь не самого оборотоспособного из десятка рыбных портов Хоккайдо) и объемного рыбопромышленного комплекса всей Сахалинской области лишний раз наглядно свидетельствует о том, что российская рыбопромышленная отрасль и российские морские ресурсы фактически ориентированы на обеспечение экономических выгод и продовольственной безопасности Японии, Южной Кореи, других стран и, лишь в последнюю очередь – России. На это же указывают и многочисленные сравнительные показатели официальных отчетов российских судовладельцев об объемах их экспорта рыбопродукции с отчетами таможенных и других официальных органов в соответствующих иностранных портах. Практически, во всех случаях, российские судовладельцы многократно занижают эти данные. К примеру, согласно данным Департамента экономики губернаторства Хоккайдо, объем российского импорта морепродуктов в 1995 г. составил 240 181 млн. иен. Соответствующие обобщенные показатели российских судовладельцев - 29 882 млн. иен (занижены примерно в 8,2 раза). Японские показатели за 1996 г. - 244 168 млн. иен, российские - 26 161 млн. иен (занижены в 9,4 раза). Японские показатели за 1997 г. - 275 384 млн. иен, российские - 22 902 млн. иен (занижены в 12 раз). Не перечисляя далее многочисленные сравнительные показатели подобного рода, можно, для полной наглядности непрекращающегося бума уничтожения российских рыбных ресурсов, отметить, что только в январе 2000 г., по полученным оперативным данным, на рыбную биржу японского порта Немуро было сдано 529 тонн 600 кг морского ежа из района острова Шикотан, где добыча этого вида морепродукции вообще запрещена в связи с очевидной депрессией местной популяции. Причем, что характерно, именно на острове Шикотан базируется 8-я отдельная бригада пограничных сторожевых кораблей (ОБПСКР). Приемы браконьерства и незаконного экспорта добытой морепродукции весьма разнообразны и постоянно совершенствуются по мере совершенствования и ужесточения борьбы с этими массовыми ущербными явлениями. Это: браконьерство в запрещенных районах, промысел запрещенными активными орудиями лова, сокрытие истинных уловов в радиоотчетах и промысловых журналах, вывод из строя датчиков ведомственной системы автоматического контроля, нелегальная миграция между территориальными водами России, исключительной экономической зоной и инопортами; неучтенные перегрузы улова в море на российские и иностранные транспорты и процессоры, многообразные квалифицированные формы подделки промысловых документов, коносаментов, печатей таможенных и пограничных служб; невозвращение из-за границы средств в инвалюте, незаконный ввоз валюты из-за рубежа, уклонение от уплаты таможенных платежей и налогов, увод судов под "чужой флаг", подкуп сотрудников контролирующих служб, командиров ПСКР не только в целях искажения результатов контроля, но и для обеспечения с их помощью безопасности браконьерского промысла.