Военный коммунизм

Необходимо отметить, что в условиях индустриального  этапа развития добиться социальной стабильности возможно двумя путями. Первый путь—это когда государство  берёт на себя регулирование всех абсолютно процессов, объясняя подобное стремление необходимостью быстрее решить задачи ускоренного общественного развития

Некоторые государства XX века начинали свою деятельность с  объявления ускоренного развития в  качестве главного приоритета, что  обещало им занять в будущем лидирующее место в мире. В таком случае производственные структуры оказываются подчиненными го­сударственным, а интересы индивида отодвигаются на последний план, а затем полностью игнорируются и приносятся в жертву главному приоритету, достижение которого берет на себя государство. Государство, оправдывая свои действия высокими мотивами (идея нацио­нального превосходства, форсированное построение невиданного ранее общества и т. д.), уже не регулирует взаимоотношения между другими элементами общества а вмешивается в них на каждом шагу. Для производственной деятельности создаются планы-директивы, сводятся до минимума или уничтожаются саморегулирующиеся механизмы в экономике (рыночные отношения). Как результат, политика теряет свою главную функцию регулирования и разработки стратегии развития, низводится до уровня осуществления оперативного вмешательства, которое, как указывалось выше, может действовать в противоречии с объективными тенденциями развития. На этом пути государство становится на путь тотального контроля. Общественные структуры не могут сбалансированно развиваться и, как следствие этого вместо форсированного развития происходит все большее отставание, растет социальная напряженность.

Второй путь—это создание государства, которое регулирует отношения в обществе, но не вмешивается в них и не берет на себя функций тотального контроля. Кроме того, индивид получает возможность достичь определенной степени свободы. Одним из официальных приоритетов общества становится не только производство, но и развитие социальных гарантий для существования человека. Государственные структуры не подавляют производственную сферу, а взаимодействуют с ней на паритетных началах. Это не означает, что такое государство является искомым идеалом. Крупные структуры сохраняются и в производственной и государственной сфере, что ограничивает гибкость общественного развития, а также не позволяет полностью преодолеть отчуждения работника от функций управления. Однако подобная модель развития создает предпосылки для дальнейшей эволюции при вступлении общества на новый технологический уровень.

В России к 1917 году технологический  уровень предполагал противоречия, которые нельзя было разрешить в  тогдашних условиях. Голод, гражданская  война, стремление к экономическому равенству усугубляли эти противоречия и неизбежно, вне зависимости от воли и желания большевиков, толкали в сторону иерархического принципа управления в обществе. Пирамида управления разрослась до предела. Казалось, рядом искомый результат — теперь все контролируется, все управляется, а следовательно, неизбежно будут проведены социали­стические преобразования.

Но чем больше пирамида управления, тем больше в  ней этажей власти, тем больше времени  требуется для прохождения импульса команды. В подобной системе сигнал, прошедший через все этажи власти, не говоря уже о неповоротливости, неоперативности, подвергается увеличивающемуся искажению. Эффективность системы падает. Нарастает неразбериха. И чем старательнее пытались в эпоху «военного коммунизма» действовать через иерархическую структуру, тем меньше было порядка и реального контроля за ситуацией, тем меньше можно было говорить о какой-то системе в работе и достижении целей в социалистических преобразованиях. Имеются поразительные примеры попыток довести иерархическую систему управления до абсолюта. В государственную собственность были переданы даже крохотные ремесленные мастерские, а крестьян заставляли сеять в соответствии с обязательными правилами. Логика подобных действий все та же — проконтролировать все до мельчайших элементов, используя возможность воздействовать через государственную собственность. Обоснованием служили тяготы гражданской войны, которые было необходимо преодолеть. Общество в своем большинстве воспринимало это как условие для победы в гражданской войне. Но с окончанием войны прекращал свое существование главный аргумент для тотального государственного вмешательства—не стало суровой необходимости и широкие массы не хотели далее мириться с подобным положением.

Таким образом, политика «военного коммунизма» была вызвана логикой чрезвычайной экономической и политической ситуации. Не случайно, что элементы «военного коммунизма» начинали использоваться еще царским правительством (например, продразверстка), ана­логичные мероприятия проводились и в других странах в годы войны. Но к этому подталкивал и технологический уровень общества, для которого наиболее естественным было введение иерархической системы управления. Для большевиков подобные обстоятельства под­креплялись идеей доминирующей роли государства в проведении социалистических преобразований.

Государственная собственность  позволяла довести иерархическую  структуру управления до общегосударственных  масштабов. Но это не приближало заветную цель. Рабочий продолжал оставаться отчужденным от функций управления, а иерархическая структура, все менее эффективная, становилась базой для установления власти бюрократических слоев. Государственная собственность являлась материальной основой для выражения интересов разросшегося управленческого аппарата, который все больше претерпевал бюрократическое вырождение:

К 1920 г. произошло  осознание невозможности продолжать форсировать подобное развитие дальше. Произошел поворот в экономике, когда среди других рычагов развития стала использоваться децентрализация  управления. Внутренняя логика развития политики «военного коммунизма» дошла до абсурда, и эпоха нэпа появилась как результат диалектического отрицания предшествующего развития. Маятник соотношения иерархического управления и децентрализации, государственного вмешательства и самоуправления качнулся в другую сторону. Теория учла горький опыт развития, это позволило найти успешный выход из тупика. 

СВЕРТЫВАНИЕ ПОЛИТИКИ «ВОЕННОГО  КОММУНИЗМА» И  НАЧАЛО ПОВОРОТА К  НЭПУ В ЭКОНОМИЧЕСКОЙ  ПОЛИТИКЕ ПАРТИИ

«Военный коммунизм», как стали называть после поворота к нэпу экономическую политику периода гражданской войны, был лишь частью всей той экономической политики, которую намечалось менять.

Характеризуя, «в каком  положении оказалась наша революция  при решении своих социалистических задач в области хозяйственного строительства», Ленин выделил два периода: с одной стороны, период приблизительно с начала 1918 г. до весны 1821 г., с другой— тот период, в котором страна находилась с весны 1921 года. И в подтверждение Ленин вспоминает о заявлениях своих и партии с конца 1917 г.

Урок, извлеченный  партией из слишком поспешного «штурма» капитализма мелкотоварного производства в первые годы после Октября, привел к повороту к нэпу. И суть этого  поворота, наряду с заменой разверстки налогом, заключалась в том, о чем Ленин написал в начале 1922 г. в «Проекте тезисов о роли «задачах профсоюзов в условиях новой экономической политики», а именно: «В частности, теперь допущены и развиваются свободная торговля и капитализм, которые подлежат государственному регулированию, а, с другой стороны, государственные предприятия переводятся на так называемый хозяйственный расчет, то есть но сути в значительной степени на коммерческие и капиталистические начала».[20]

В значительной мере этому аспекту нэпа были посвящены  весной 1923 г. подробный доклад Троцкого «О промышленности» на XII съезде РКП (б) и принятая в соответствии с докладом резолюция. Однако претворить ее в жизнь не позволила продолжавшая укрепляться административно-командная система, «правосознание» которой, в частности применительно и к хозрасчету, не преодолел еще и Ленин. Например, в его письме наркомфину Г. Сокольникову от 1 февраля 1922 г. читаем: «Я думаю, что тресты и предприятия на хозяйственном расчете основаны именно для того, чтобы они сами отвечали и притом всецело отвечали за безубыточность своих предприятий. Если это оказывается ими не достигнуто, то, по-моему, они должны быть привлекаемы к суду и караться в составе всех членов правления дли­тельным лишением свободы, конфискацией всего имущества и т. д.

Если мы, создав тресты и предприятия на хозяйственном  расчете, не сумеем деловым, купцовским способом обеспечить полностыо свои интересы, то мы окажемся круглыми дураками».[21]

В наиболее утвердившихся  в советской литературе определениях сути и задач нэпа задача использования коммерческих методов в госпромышленности не отражена, хотя вне этих методов невозможна здоровая экономика, включающая и прочную смычку промышленности с сельским хозяйством, о чем как о сущности нэпа говорил на XI съезде РКП (б) Ленин. Но несколькими месяцами позже Ленин писал (и это было опубликовано «еще» в начале 1926 г.): «Действительная сущность новой экономической политики состоит в том, что проле­тарское государство, во-первых, разрешило свободу торговли для мелких производителей, и, во-вторых, в том, что к средствам производства для крупного капитала пролетарское государство применяет целый ряд принципов того, что в капиталистической экономике называлось «государственным капитализмом».

Не касаясь неясностей и плюрализма мнений относительно трактовки Лениным понятия «госкапитализм» в советских условиях, бесспорно, что свобода торговли только для мелких производителей — ведь именно так и было во время нэпа — не соответствует действительному, коммерческому хозрасчету в государственных предприятиях, «купцовскому способу» ведения дел в них.

Замена распределения  торговлей в государственной  промышленности не была предложена и  в упомянутом докладе Троцкого на XII съезде, хотя он по сути вплотную подошел  к этой задаче и четко в общем виде сформулировал «нэп есть использование рабочим государством методов, приемов и учреждений капиталистического общества для построения или для подхода к построению социалистического хозяйства». Семантика формулировки «использование методов и учреждений капитализма» предполагает экономику в целом, включая и госпредприятия, а утвердившаяся в литературе сталинская формулировка на XIV съезде «допущение капитализма» уже и относится лишь к мелкому, отчасти среднему, производству, к торговле и сфере услуг.

Важно и интересно, что в начале 20-х годов так  же боялись слова «капитализм», как  и пару лет назад. При публикации в «Правде» упомянутых выше ленинских  тезисов слово «капиталистических» (на 343 странице Ленин его использовал  как синоним «коммерческих») было исключено и не попало в постановление ЦК. В дальнейшем такая непоследовательность и «военно-коммунистические» пережитки способствовали провалу нэпа, который вначале, как известно, привел к существенному улучшению в экономике Не надо в этом деле повторять прежних ошибок. Таков актуальный урок исторического опыта.  

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 

Размышляя сегодня  о демократии применительно к  прошлому, важно признать за всеми  этими классами, партиями и т. п. право  на самоутверждение в борьбе с  соперниками и конкурентами. Ведь для крестьянина как мелкого частного собственника право быть хозяином на собственной земле реализовывалось не только в черном переделе земли, но и в требовании коренного пересмотра (а может быть, и ломки) всей ранее сложившейся системы взаимоотношений между городом и деревней. Какие проблемы должны были возникнуть перед госу­дарством, городом, всеми слоями населения, зависимыми в той или иной мере от деревни. В каких ответных меpax возникала необходимость? Это лишь одна из глобальных проблем, рожденных революцией. Прибавим сюда еще проблемы центра и окраин, социального и национального, русских и «инородцев», передовых форм хозяйства и патриархальных, самоопределения народов и национальной независимости республик, унитарности и федерализма и др., и придем к пониманию того, что понятие «братоубийственная» применительно к гражданской войне отнюдь не полно и не точно отражает характер той ожесточенной схватки, которая происходила во всех уголках огромной страны.

Сказанного вполне достаточно, чтобы решительно отказаться от этого крайне неудачного термина – «Военный коммунизм». Своим словосочетанием он услужливо предлагает искаженные временные и содержательные рамки этой политики.

Важнейшие компоненты этой чрезвычайной политики достались  ей в наследство от прежних правительств (царского и Временного). Разверсточный принцип заготовки хлеба, твердые цены, государственные монополии, карточная система распределения, растущая роль кооперации и других форм участия общественности в организации и регулировании экономической жизни, в контроле за частным предпринимательством, натурализация экономических отношений (в частности, в форме массового «мешочничества»), инфляция, стремительное расширение функций государства в организации экономической жизни Все это не несло с собой ни социализма, ни комму­низма, но становилось или стало нормой уже к Октябрю, определенной системой мер по преодолению углубляющегося экономического кризиса.