Сущность норманнской теории происхождения Древнерусского государства

     2. Этническая принадлежность  первых русских  князей

     Не  менее сложной является и проблема установления этнического происхождения  первых «русских» князей. И, прежде всего, остро стоит проблема «исторической  родины» Рюрика и его братьев, с которых принято начинать историю  Древней Руси. В летописи они приходят «из заморья», да и имена их мало походят на славянские.

     Что же по этому поводу думают российские историки?

     С.М. Соловьёв, ещё один знаменитый российский норманист, пишет, что славяне искали «посредника в спорах беспристрастного, одним словом, третьего судью, а таким мог быть только князь из чужого рода». Этот историк, как и многие другие норманисты, называет первых князей «морскими королями, предводителями европейских дружин, вышедшими с берегов Скандинавии».

     Н.М. Карамзин и в этом вопросе придерживается своей норманистской точки зрения: «Имена трех князей варяжских - Рюрика, Синеуса, Трувора - призванных славянами  и чудью, суть неоспоримо норманнские: так, в летописях Франкских около 850 года - что достойно замечания - упоминается  о трех Рориках: один назван Вождем Датчан, другой Королем (Rex) Норманнским, третий просто Норманом»¹¹.

     В.Н. Татищев считал, что Рюрик родом  из Финляндии, так как только оттуда варяги могли так часто приходить  на Русь.

     Платонов  и Ключевский полностью соглашаются  со своими коллегами, в частности  Ключевский пишет: « Наконец, имена  первых русских князей-варягов и  их дружинников почти все скандинавского происхождения; те же имена встречаем  и в скандинавских сагах: Рюрик в форме Hrorek, Трувор - Thorvardr, Олег по древнекиевскому выговору на о - Helgi, Ольга - Helga, у Константина Багрянородного - Елгб, Игорь - Ingvarr, Оскольд - Hoskuldr, Дир - Dyri, Фрелаф - Frilleifr, Свенальд - Sveinaldr и т. п.»¹².

     Как видно из приведённых выше мнений норманисты абсолютно единодушны в  своих высказываниях.

     Антинорманисты  же попытались выступить против этого  единодушия, прежде всего, путём «русификации»  Рюрика и его братьев. Так, М.В. Ломоносов  попытался обосновать прусское происхождение  Рюрика и «всей руси», с которой  тот явился по призыву жителей  Новгорода. Эта точка зрения, несмотря на всю её экзотичность и несоответствие тексту ПВЛ получила поддержку со стороны Г. Ловмяньского и А.Г. Кузьмина. Впрочем, обращение к ней чаще вызвано политическими, а не научными причинами.

     Несмотря  на упорное нежелание антинорманистов, а к их числу относятся почти все советские историки, мириться с иноземством Рюрика и его братьев, те не менее упорно отказывались расставаться со своим «антинаучным» происхождением. Большинству исследователей в конце концов пришлось признать, что первые упомянутые в летописи новгородские князья вряд ли могли быть «автохтонами», славянами. Даже безусловный антинорманист Б.А. Рыбаков допускает возможность отождествления летописного Рюрика с предводителем викингов Рюриком Ютландским. Зато он вообще отказывает в существовании Синеусу и Трувору. Имена братьев Рюрика возводятся им к оборотам «sine use» и «tru war», т.е. «своими родичами» и «верной дружиной», с которыми и пришёл на Русь первый легендарный правитель Новгорода.

     Любопытно заметить, что в рассуждениях о  происхождении имён Синеуса и  Трувора Рыбаков уже без всяких оговорок признаёт Рюрика шведом. Тем  самым, борясь с норманизмом, глава  советских антинорманистов сам  оказывался вынужденным сторонником  «норманнской теории».

     Не  все ясно и с происхождением первых киевских князей. Сведения о них, судя по всему, столь же легендарны, как  и о Рюрике, Труворе и Синеусе. О том, что уже во времена первых летописцев рассказ о Кие и его братьях воспринимался как легенда, ясно говорит разъяснение, включенное кем-то из киевлян, создателей летописей: «Некоторые же, не зная, говорят, что Кий был перевозчиком. Был-де у Киева тогда перевоз с той стороны Днепра, отчего и говорили: «На перевоз на Киев». Если бы был Кий перевозчиком, то не ходил бы к Царьграду; а между тем Кий этот княжил в роде своем, и ходил он к царю, и великие почести воздал ему, говорят, тот царь, при котором он приходил. Когда же возвращался, пришел он на Дунай, и облюбовал место, и срубил городок невеликий, и хотел сесть в нем со своим родом, да не дали ему близживущие; так и доныне называют придунайские жители городище то - Киевец. Кий же, вернувшись в свой город Киев, тут и умер; и братья его Щек и Хорив и сестра их Лыбедь тут же скончались»¹³.

     Принято считать, что основатели Киева —  поляне, то есть восточные славяне, населявшие Киевское Поднепровье. Иногда их просто называют первыми русскими князьями. Б.А. Рыбаков пишет о  них так: «…легендарный Кий приобретает  реальные черты крупной исторической фигуры. Это – славянский князь  Среднего Поднепровья, родоначальник  династии киевских князей»¹⁴. А появление имен Аскольда и Дира в летописи, по мнению историка, - следствие ошибки одного из ранних летописцев. На самом деле якобы в первоначальном тексте речь шла об одном киевском князе – Асколдыре или, точнее, Осколдыре. Такое утверждение позволило Рыбакову «установить» славянскую этимологию имени Аскльда от р. Оскол. Название же этой реки связывалось со сколотами, упоминаемыми Геродотом. Те, по мнения Б.А. Рыбакова, были славянами (хотя Геродот писал, что сколоты именуют себя скифами), которые позднее стали называться русью.

     Принадлежность  Кия, Щека и Хорива к местной полянской  знати считается почти доказанной. Некоторые сомнения в бесспорности такой точки зрения вселяют несколько  странные для славян имена первых киевских князей. Правда, предлагается славянская этимология для имени  старшего из братьев Кия. Ее пытаются связать с праславянским корнем kuj, обозначавшим божественного кузнеца. Так, Б.А. Рыбаков полагает, что имя  Кий хорошо осмысливается по-русски: «кий» означает «палка», «палица», «молот».

     Но  все-таки если имя Кий хоть как-то поддается «славянизации», то имена  его братьев — Щек и Хорив  — абсолютно не поддаются. Лучшей этимологической параллелью для второго из них, пожалуй, было упоминание литовского названия верховного жреца — krive. И вот поэтому их присутствие в первоначальной версии сказания об основании Киева иногда просто отрицается. В частности, Б.А. Рыбаков полагает, что «мы должны быть осторожны по отношению к братьям Кия. Правда, летописец стремится связать их имена с местной топонимикой XI в., указывая на Щековицу и Хоривицу, но нам очень трудно сказать, действительно ли имена реальных братьев перенесены на эти горы, или же, подчиняясь требованиям эпической тройственности, автор сказания от названий этих гор произвел имена двух мифических братьев?» Налицо самое распространенное мнение антинорманистов. Что же по этому поводу говорят норманисты?

     Карамзин, равно как и Соловьёв, вообще сомневался в существовании Кия и его  братьев, он писал: «Имя Киева, горы Щековицы - ныне Скавицы - Хоривицы, уже забытой, и речки Лыбеди, впадающей в  Днепр недалеко от новой Киевской крепости, могли подать мысль к  сочинению басни о трех братьях  и сестре их: чему находим многие примеры в Греческих и Северных повествователях, которые, желая питать народное любопытство, во времена невежества и легковерия, из географических названий составляли целые истории и биографии»¹⁵. Историк не отказывает в существовании Аскольду и Диру и более того, он считает, что они образовали самодержавную область на юге.

     Ключевский  признаёт то, что Киев был основан  варягами, и их было там так много, что Аскольд и Дир смогли набрать  из них целое ополчение.

     Очевидно  норманисты, не имея доводов, чтобы  опровергнуть славянское происхождение  первых киевских князей, либо просто отказывают им в существовании, либо без всякого  основания пишут, что они были варягами. Хотя если основываться на этимологию, то имена первых «русских» князей — как новгородских, так и киевских — оказываются «не своими». Это  с неизбежностью ставит вопрос: почему первые князья Древней Руси были иноземцами?

     Действительно, любопытно. Но обратимся к истории  других народов Европы и Азии. Болгарское царство, Франция, герцогство Нормандия, Бретань, Ломбардия, королевство Англия, Сельджукский султанат — вот далеко не полный перечень государств, названия которых восходят к этнонимам  завоевателей, которые и стали  во главе их. Конечно, встречаются  и обратные примеры, когда территория сохраняла имя населявшего ее когда-то коренного народа, вытесненного или уничтоженного пришельцами. Таковы современные области — Мещера, Пруссия, Саксония, Тюрингия, Бургундия и другие, уже давным-давно не заселенные мещерой, пруссами, саксами, тюрингами, бургундами.

     Любопытно, что и в тех, и в других случаях  собственное название государства  не соответствует его преобладающему этническому составу. Но это к  слову. Сейчас нас больше волнует  проблема «иноязычных» правителей.

     Хорошо  отвечает на этот вопрос Х. Ловмяньский: «…правитель чужого происхождения  в силу своей нейтральности скорее мог сгладить эти трения и потому был полезен для поддержания  единства; судя по летописям, подобная ситуация сложилась на севере, где  трения между словенами и соседними  племенами были поводом для призвания  чужеземцев»¹⁶.

     3. Роль «варяжского  элемента» в ранних  государственных  структурах Древней  Руси

     О том, какова была роль варягов в образовании  государства у восточных славян, писали многие историки. И в этом вопросе мы с лёгкостью можем  увидеть борьбу норманистов и  антинорманистов.

     С.М. Соловьёв считает варягов ключевым элементом в ранних государственных  структурах Руси, и более того, он считает их основателями этих структур. Историк пишет: «…какое значение имеет призвание Рюрика в нашей  истории? Призвание первых князей имеет  великое значение в нашей истории, есть событие всероссийское, и с  него справедливо начинают русскую  историю. Главное, начальное явление  в основании государства - это  соединение разрозненных племен чрез появление среди них сосредоточивающего начала, власти. Северные племена, славянские и финские, соединились и призвали к себе это сосредоточивающее начало, эту власть. Здесь, в сосредоточении нескольких северных племен, положено начало сосредоточению и всех остальных племен, потому что призванное начало пользуется силою первых сосредоточившихся племен, чтоб посредством их сосредоточивать и другие, соединенные впервые силы начинают действовать»¹⁷.

     Н.М. Карамзин считал варягов основателями «монархии российской», пределы  которой «достигали на Восток до нынешней Ярославской и Нижегородской  Губернии, а на Юг до Западной Двины; уже меря, мурома и полочане зависели от Рюрика: ибо он, приняв единовластие, отдал в управление знаменитым единоземцам  своим, кроме Белаозера, Полоцк, Ростов и Муром, им или братьями его завоеванные, как надобно думать. Таким образом, вместе с верховною княжескою  властию утвердилась в России, кажется, и система Феодальная, Поместная, или Удельная, бывшая основанием новых гражданских обществ в Скандинавии и во всей Европе, где господствовали народы германские».

     В.О. Ключевский отличается во взглядах от Соловьёва и Карамзина. Он пишет: «Варяги являлись к нам с иными  целями и с иной физиономией, не с  той, какую носили даны на Западе: там  дан - пират, береговой разбойник; у  нас варяг - преимущественно вооружённый  купец, идущий на Русь, чтобы пробраться далее в богатую Византию, там  с выгодой послужить императору, с барышом поторговать, а иногда и пограбить богатого грека, если представится к тому случай. На такой  характер наших варягов указывают  следы в языке и в древнем  предании. В областном русском  лексиконе варяг - разносчик, мелочной торговец, варяжить - заниматься мелочным торгом»¹⁸. В тех промышленных пунктах, куда с особенной силой приливали вооружённые пришельцы из-за моря, они легко покидали значение торговых товарищей или наемных охранителей торговых путей и превращались во властителей. Во главе этих заморских пришельцев, составлявших военно-промышленные компании, становились вожди, получавшие при таком перевороте значение военных начальников охраняемых ими городов. Такие вожди в скандинавских сагах называются конингами или викингами. Оба этих термина перешли и в наш язык, получив славяно-русские формы князя и витязя.

     Чрезвычайно интересен вывод, к которому пришел В.В. Мавродин: «…меняется сама роль норманнов  на Руси. Это уже не разбойники, ищущие славы и добычи, воины-насильники, купцы-грабители. Норманны на Руси конца IX-X вв. выступают в роли купцов, о  чём говорит обилие привозных  скандинавских вещей…»¹⁹. По поводу князей Мавродин пишет: «Некоторые скандинавские вожди (ярлы) оказываются более удачливыми и ухитряются захватить власть в свои руки в отдельных городах Руси, как это произошло в Полоцке, где обосновался варяг Рогволод. Большая же часть норманнских викингов выступала в роли наемных воинов-дружинников русских племенных князьков или русского кагана, вместе с другими княжескими дружинниками или вместе же с другими княжескими “моужами”, выполняя различные поручения в качестве “гостей”-купцов и “слов” (послов) князя, как это отметили Бертинские анналы»²⁰.