Самураи

 Умереть неопрятным считалось  позором, а смерть могла прийти к  самураю в любой  момент. Всё это  делалось не ради внешнего блеска, а потому, что самурай хотел быть всегда таким чистым, каким он должен быть после смерти, ибо призыв к оружию мог раздаться в любой момент! Многие самураи даже спали, положив голову на маленькую специальную подставку, которую клали под затылок, чтобы их прическа была в полном порядке. Кроме того, такая мера служила развитию самоконтроля даже во сне.

 После наведения утреннего туалета, одевшись и заткнув за пояс мечи, самурай  совершал церемониальный поклон в сторону  замка своего сюзерена. Потом самураи  обычно пили свой утренний чай и медитировали, наблюдая восход солнца.

 Основное  время жизни самураи  отдавали службе и  военным упражнениям. Самураи были воспитаны в духе верного служения своему сюзерену, служба которому воспринималась как главное дело их мирской и духовной жизни. Самурай не должен был говорить непочтительно о своем сюзерене, ни при каких обстоятельствах не думать плохо о нем, ставить интересы господина выше своих собственных. Никогда, даже случайно, не направлять оружие в его сторону, закрыть его своим телом в момент опасности, умереть, но выполнить свой долг. Самурай всецело отдавал себя своей службе. В остальных же отношениях он должен был быть осторожен и разборчив, чтобы никакой его поступок не помешал ему выполнить свой долг. Типичен случай, например, когда самурай не ввязался в случайную стычку с разбойниками, разумеется, не из малодушия, а потому, что его смерть в этом случае не могла быть полезна его господину. Самурай не должен был заводить семью, если не мог ее в достаточной мере обеспечить, и это могло помешать ему всецело отдавать себя службе. Он не должен был брать на себя легкомысленных обязательств, так как слово самурая священно и любое обязательство может стоить жизни. Самурай должен быть хорошим другом и настоящим врагом. Самураи чрезвычайно высоко ценили этику отношений между людьми и считали нравственно полноценными только тех людей, поступками которых руководит этический кодекс. Расчет, слабость, трусость и прочую глупость, которой подвержены люди других сословий, самураи презирали. Поэтому они и считали нравственно полноценным только свой класс.

 Суровость и аскетизм были нормой и правилом их жизни. Развлечения, отцовские  и супружеские  чувства ни в коем случае не должны были изнежить дух и  тело самурая. Вместе с тем самураи любили и умели развлекаться. Многие из них были любителями сакэ и табака, играли в азартные игры. Как писал дзэнский проповедник и мудрец Такуан Сохо: “Не будет ничего удивительного, если и знать и самураи, постигнув мимолетность этого мира, зажгут ночью лампы и будут развлекаться до самой зари”.

 Все это было не главным, ибо: “Кто обладает величием, тот жесток к своим добродетелям и расчетам второго ранга”¹⁰. Само собой разумеется, что без благородного чувства меры выполнение высокой и почетной миссии воина невозможно. Порой трудно определить, где кончается одно и начинается другое, и, пожалуй, чем более мудр человек, тем тоньше чувствует он грань, отделяющую порок от добродетели, ничтожное от великого. Возможно, поэтому самураи придавали большое значение, казалось бы, несущественным мелочам, деталям своей жизни, почти что педантизму. Церемониал в поведении, согласно конфуцианской морали, подразумевал умение вести себя правильно и красиво как в важном, так и в второстепенном. Например, самураи были воздержаны и неприхотливы в еде, но придавали определенное значение сервировке и эстетической стороне трапезы.

 Кухня была царством женщины, а для самурая  запретной территорией. Еду и напитки подавала женщина. Умеренность в еде и, вообще, сдержанность были принципом. Как писал Дайдодзи Юдзан: “Сокол не подбирает брошенные зерна, даже если умирает с голода. Так и самурай, орудуя зубочисткой, должен показывать, что сыт, даже если он ничего не ел”. У самураев существовали определённые ограничения в их меню, причем, как правило, диктовались они не столько буддийскими табу на употребления мясной пищи, а, скорее, специфической феодальной психологией. Так, например, сами самураи охотились, но редко ели добытую дичь. Пищу, приготовленную из мяса домашних животных, самураи не употребляли, так как считалось, что домашнее животное вступает в доверительные отношения со своим хозяином и есть его так же подло, как быть соучастником преступления. Самураи относились к животным по-джентельменски. Стрелять в сидячую дичь на охоте считалось неблагородным, ценилась сильная, хищная дичь. Особое отношение испытывали самураи к своим боевым коням. Им давали имена, как людям, и относились к ним, как к боевым товарищам. Считалось, что конь обладает мистической силой, предохраняющей в бою своего хозяина. В бою конь самурая составлял единое целое со своим хозяином. Конь был предметом особой гордости и заботы. Тут многое перекликается с европейским рыцарством. Еще самураи ценили охотничьих соколов и хорошо относились к своим четвероногим друзьям — собакам. Отношение самураев к животным отличалось от европейского в плане их буддийского мировоззрения, согласно которому любое живое существо ничем не отличается от человека и может быть воплощением одной из его реинкарнаций. Сёгун Токугава Цунаёси (1630–1709), например, издал и провёл в жизнь специальные указы относительно животных, запрещающие их эксплуатацию и плохое содержание, были созданы специальные пансионаты для бродячих животных. Собака — хорошее существо, верное своему хозяину, считал сёгун, быть может, в ней воплотилась реинкарнация какого–нибудь хорошего человека, который в чём–то согрешил... В миропонимании самураев взаимоотношения с природой занимали огромное место, человек рассматривался как малая часть Вселенной и смысл жизни человека — жить с ней в гармонии. Такое мироощущение резко отличается от европейского, где человек всегда пытался возвыситься над природой и даже покорить ее. Ощущение неразрывной связи с природой налагало свой отпечаток на многие стороны повседневной жизни самураев. Вслед за придворной аристократией самураи предавались любованию природой, и это было существенным элементом в их жизни и времяпрепровождении. Гениальный поэт и патриарх Дзэн–буддизма Догэн (1200–1253) выразил это бессмертными стихами: 

 Цветы — весной,

 Кукушка — летом.

 И осенью — луна.

 Холодный  чистый снег

 Зимой. 

 Любование луной, цветением  сакуры и персиков весной и краснеющими  листьями кленов осенью стало общенациональной традицией. Особое место в жизни самураев занимала парковая культура и чайная церемония, бывшая неотъемлемой частью их жизни и способом миропостижения. Вся жизнь самураев была строго регламентирована, и выполнение строгого церемониала буквально во всём считалось исключительно важным. Церемониал рассматривался как искусство, умение правильно жить и придать значимость и красоту любому действию. Человек, не знающий тонкостей церемониала, считался плохо воспитанным, вульгарным, разумеется, он не мог рассчитывать на успех в обществе. Во времена становления самураев церемониал играл для них второстепенную роль, но, постепенно став господствующим классом, они приобщились к этому сложному институту придворной аристократии.

 Чайная  церемония (по–японски “тя–но–ю”) была особенно любима и почитаема самураями и считалась особой формой искусства, одним из Путей миропостижения. О “тя–но–ю” писали трактаты мудрецы, тонкости этой церемонии изучали всю жизнь. Чайная церемония была своего рода таинством и магическим действием, при помощи которого открывалось “окно” в другой мир. В маленькой комнате, где сидит, медитируя, самурай и пьет свой чай, вместе с ним находятся сто тысяч Будд. Они озаряют своим светом душу самурая, и он пребывает во многих местах и временах в одно и тоже мгновение. Внутреннее спокойствие и молчаливое созерцание делают мир таким, каков он есть на самом деле... Каждому действию во время чайной церемонии придавался духовный смысл, за всем скрывался сложный подтекст. Целью чайной церемонии было проникновение в сокровенную суть мироздания, интуитивное постижение и переживание красоты. Знатоки чайной церемонии могли различать сотни сортов чая, что выражало тонкость вкуса не только в обыденном смысле, но и в тончайшем ощущении прекрасного, его оттенков. Мастера Дзэн всегда находились в состоянии духовного бодрствования, самоуглубленного поиска Путей постижения Вселенной. Путь Чая стал одной из составляющих Пути Воина: виднейшие мастера “тя–но–ю”, например, Дзёо (1503–1555) и Сэнйо Соэки (1521–1591) были приверженцами Дзэн–буддизма и самураями. Быть одинаково доблестным в бою и Пути Познания и Красоты считалось совершенно естественным для истинного буси. Фехтование и поэзия ценились одинаково потому, что для истинного самурая фехтование — это поэзия, а поэзия — это фехтование.

 И над всем стоит великое правило жизни — честь.

 Быт занимал в жизни самураев именно то место, которое он должен занимать в жизни любого свободного человека — это лишь вынужденная вспомогательная  функция, необходимая для поддержания  полноценной жизнеспособности оболочки, являющейся вместилищем духа. Только духовная жизнь была истинным бытием и целью. Поэтому самураев и называли людьми Высокого Духа и Цели, именно поэтому самураи как явление стоят особняком от других военных элит.

 Что означает быть человеком Высокой Цели?

 Это значит подчинить свою жизнь этой цели и быть способным пожертвовать всем ради неё. Не существует более  высокой цели, чем душа высшего  благородства и мощи, всё остальное  — суета сует. Достижение этой цели — самая трудная задача, и этот Путь уходит за облака...

 Ни  в чём не изменить своим идеалам... Как это трудно. Быть может остается последний глоток жизни... Но какое  это имеет значение?

 Для самурая важно остаться верным. Нет, не жизни, а остаться верным до конца своим идеалам, верным самому себе. Быть самураем — это глубокая внутренняя сущность души. Это значит уничтожить все мосты, не искать тихих заводей и следовать своему Пути.