Самозванцы в России в начале 17 века

Что касается «продажи Руси полякам» и «уничтожения православной веры»

ни малейших следов подобных предприятия не смогли отыскать и самые ярые враги Лжедмитрия. Наоборот, все свидетельствовало о том, что Лжедмитрий собирался царствовать всерьез и надолго, не уступая и пяди земли былым

«покровителям». 

Очень быстро в Москву приехал польский посол Гонсевский, официально чтобы поздравить царя с восшествием на престол, а неофициально напомнить о данных Сигизмунду обязательствах. Бедняга посол получил, как выражались в старину, полный афронт. От каких бы то ни было территориальных уступок 

( которые некогда обещал ) Лжедмитрий отказался, с простодушным видом разводя руками и уверяя, будто «недостаточно крепко сидит еще на царстве, чтобы принимать такие решения». Войну со Швецией, как ранее обещал королю, тоже не развязал объясняя это теми же причинами. Более того, сам перешел в наступление, высказав сильнейшее неудовольствие тем, что король именует его «великим князем» и потребовал, чтобы впредь в официальных посланиях его именовали не иначе как императором.[19] По строгим дипломатическим правилам того времени это означало, что московский царь требует от короля Сигизмунда признать Жечь Посполитую стоящей на одну ступеньку ниже России... Посол, столкнувшись с полным провалом своей миссии, от бессилия применил вовсе уж детскую ухватку: стал уверять

Лжедмитрия, будто имеет достоверные сведения о том, что Борис Годунов жив, странствует где-то и собирается вернуть себе русский престол.  

Похоже, в голове у пана Гонсевского уже царила совершеннейшая сумятица... В

Москве прекрасно  знали, что Годунов мертв и  послу пришлось уехать обратно в

Краков. Примерно также  дело обстояло и с паном Мнишиком, возмечтавшим стать русским магнатом. Лжедмитрий щедро отсыпал ему  денег, но вместо обещанных в полное владение Новгорода и Пскова не пожаловал  будущему тестю и маленькой деревушки. Нет уж, раздаривать свое царство Лжедмитрий отнюдь не собирался. 

Вслед за тем настала  очередь папы римского разочароваться в своем протеже. Когда он собирался  было направить в Москву своего посла, официально, с верительными грамотами, первым, кто воспротивился этой идеи был... король Сигизмунд. Уж он-то прекрасно знал, насколько в России не расположены к Ватикану, и сумел папу отговорить, Вместо посла в Москву выехал молодой итальянский дворянин Алессандро Рангони, племянник одного из папских нунциев. 

Лжедмитрий устроил  ему пышную встречу с пушечной стрельбой и колокольным звоном, угостил на славу в Кремле и  побыстрее выпроводил назад, объяснив, что москвичи к таким встречам не привыкли и могут распустить не нужные слухи. 

Далее наступает  откровенная комедия папа еще питает какие-то надежды, Лжедмитрий с видом крайнего простодушия разводит руками, сетуя на устоявшиеся порядки вещей, которые он в одиночку переломить не в состоянии.  

В сентябре папа пишет  Лжедмитрию пространное письмо, убеждая, что римская вера единственно правильная. В своем ответе Лжедмитрий не единым словом не касается вопросов веры, а решает насущные проблемы просит папу повлиять на германского императора, чтобы тот выступил на турок совместно с русскими, а кроме того, вновь заявляет о твердом намерении величаться императором. И наконец просит у папы инженеров, специалистов в военном деле, пушечных дел мастеров. 

Позже в Москву возвращается иезуит Лавицкий, служивший « дипкурьером  » между Москвой и Ватиканом, но в ответ на новые напоминания о былых обещаниях Лжедмитрий опять-таки пропускает это мимо ушей и просит, чтобы

Лавицкий... разместил  где-нибудь в Европе заказ на печатание  православной литературы на славянском языке. [20]

Также он требует, чтобы  его невеста Марина Мнишек приняла православие. 

Одним словом, настает  момент, когда и король Сигизмунд, и папа римский больше не в состоянии  обманывать самих себя. Обоим совершенно ясно, что ни единого обещания молодой  царь выполнять не собирается. Единственное, чего от него удалось дождаться, это устройство для находящихся в царской свите католиков домового костела ( Лжедмитрий резонно заявил боярам: если они сами в свое время разрешили живущим в Москве лютеранам устроить церковь и открыть школу, чем хуже поляки и литовцы, которым негде молиться?).[21] 

Марина Мнишек, прибыв в Москву, вынуждена была принять  причастие по православному обряду а по меркам того времени, это был  крайне важный и многозначительный  шаг... 

И вот тут-то начинаются не просто интриги сложнейшие, головоломные политические игры. Князья Шуйские и Голицыны через верных людей начинают переписку с королем Сигизмундом, сетуя, что тот навязал им в цари совершенно неподходящую и недостойную личность, а посему они, князья, намерены в ближайшее время свергнуть самозванца и на его место хотят посадить... сына Сигизмунда, Владислава![22] По всем юридическим нормам того времени князья совершают государственную измену. Что бы ни было в прошлом, на данный момент Лжедмитрий законный, легитимный государь, венчанный на царство главой православной церкви, приглашенный на трон земским собором из представителей всех сословий. Шуйские и Голицыны государственный преступники... Однако короля Сигизмунда такие тонкости не заботят, потому что под ним шатается трон. В Жечи Посполитой возникла сильная оппозиция, недовольная Сигизмундом за его женитьбу на австрийской принцессе, эрцгерцогине Констанции Габсбург, в чем многие справедливо усматривают будущее усиление « немецкой партии » в стране. Посланцы оппозиции посещают тайно Москву и предлагают Лжедмитрию... корону Жечи

Посполитой! Лжедмитрий дает согласие. 

Всякая тайна это  хорошо забытая истина. А истина такова: Лжедмитрий

I не «убит возмущенным  народом, протестующим против  польского засилья», а ликвидирован  мятежниками, действовавшими с  ведома и согласия короля

Сигизмунда, для которого Лжедмитрий внезапно стал опаснейшим соперником.  

Шуйский преследовал  свои цели, Сигизмунд- свои, но оба действовали  рука об руку. 

На рассвете 17 мая  москвичей будит набат. По улицам бегают посланные

Шуйским « агитаторы», все они кричат: « Спасайте царя от поляков!» 

В последующих событиях не просматривается ни капли случайности.  

Наоборот, все устроено как-то чересчур уж гладко одновременно блокированы все подворья, где  располагались верные Лжедмитрию поляки, литовцы и « иноземная гвардия», на всех улицах, по которым может прийти подмога, воздвигнуты баррикады и рогатки. Ни один правительственный отряд так и не смог прорваться в Кремль. Князь Константин Вишневецкий ведет на помощь

Лжедмитрию четыреста  всадников но натыкается на организованный отпор, причем преградившие ему дорогу имеют даже пушку, что для « стихийно возмутившихся горожан» более чем оригинально. В Кремле уже действует « ударная группа» Шуйского. Убит Басманов, до конца оставшийся верным

Лжедмитрию, немногочисленные немцы-алебардщики сложили оружие под напором превосходящего противника. Лжедмитрий то ли сломал, то ли вывихнул ногу, выскочив из высокого окна и попал в руки людей Шуйского. Но все же его энергия и воля еще могли переломить ситуацию даже в такой момент.  

Караульные стрельцы, определенно не состоявшие в заговоре, пытаются защищать царя, стреляют по ворвавшимся  во двор мятежникам. Но кто-то из бояр грозит, что пошлет людей в Стрелецкую слободу и велит перебить жен  и детей всех, кто не сложит оружия. Стрельцы отступают. На Лжедмитрия набрасывается толпа но он даже теперь, раненый, оглушенный, не теряет присутствия духа, требует привести свою мать Марфу Нагую, требует, чтобы его вывели на Лобное место и там обвинили в самозванстве принародно. Откуда ни возьмись, выныривает князь Голицын, крича, что Марфа Нагая только что изобличила « царя» в самозванстве, несколько человек бросаются на

Лжедмитрия и открывают  пальбу ( потом на теле насчитают  более двадцати пулевых ран ). 

Так заканчивается  правление Лжедмитрия I, русского царя, которому, чуть ли не единственному в Европе самозванцу, удалось не просто произвести возмущение, а сесть на престол и продержаться там около года, ведя при этом очень умную политику, которой восхищались не только друзья, но и недруги

Лжедмитрия. Реформы, проведенные Лжедмитрием были безупречны и хороши. 

Правление Лжедмитрия закончено, но ответ на вопрос кто  такой

Лжедмитрий I так  и не найден. Мы знаем множество  фактов о Лжедмитрии, когда он пытался  проложить себе дорогу к трону, когда он, будучи властителем России, вел толковую политику, которая была очень благотворна для страны людей, живущих в ней, но все же являются ли Лжедмитрий I и

Григорий Отрепьев одним и тем же лицом... 

Дискуссии и споры  о личности первого самозванца самым широким образом развернулись в России только во второй половине XIX века, правда, еще во второй половине XVIII в. Миллер занимался Лжедмитрием I, склоняясь к убеждению, что царевич был настоящий. Многие историки сто лет назад считали, что самозванец и в самом деле был чудесным образом избежавшим смерти сыном Ивана Грозного. Эта точка зрения берет начало в XVII в., когда немало иностранных авторов придерживались именно ее ( Паэрле, Бареццо-

Барецци, Томас Смит и др.). Однако первым, кто выдвинул версию о подлинности Дмитрия и горячо ее отстаивал, был француз Жак Маржерет, который был очевидцем и участником Смуты и, кроме того, был начальником одного из отрядов дворцовой гвардии Лжедмитрия. 

Мне кажется, что  лучше Маржерета еще никто  не опроверг версии, будто

Лжедмитрий был  заранее подготовлен поляками и  иезуитами, несколько лет воспитываясь ими. Вот, что он писал об иезуитах, якобы «воспитавших»

Дмитрия: «Я думаю, что  они не смогли бы воспитать его  в такой тайне, что кто-нибудь из польского сейма, а следовательно, и воевода сандомирский, в конце концов не узнали бы...и если бы он был воспитан иезуитами, они, без сомнения научили бы его говорить и читать по-латински...». Достоверно известно, что латинского Лжедмитрий не знал, и подписывая королю и папе послания, даже в своем имени и титуле делал грубейшие ошибки: вместо

«imperator» «in Perator», вместо «Demetrius» «Demiusti»...[23] Кроме  того, разве не должен был самозванец взойдя на трон, казнить направо  и налево, вырубая всех потенциальных  смутьянов? Наконец свержение и убийство

Лжедмитрия опять-таки несут на себе отпечаток странной, непонятной торопливости. Есть еще  одно доказательство, о том, что Гришка Отрепьев и

Лжедмитрий I совершенно разные люди. Впервые Годунов назвал самозванца

«Гришкой Отрепьевым» только в январе 1605г. когда о существовании самозванца было известно уже несколько лет, когда он со своими отрядами четыре месяца находился в пределах России. Полное впечатление, что Годунов едва ли не до самого последнего момента не знал, кто же такой самозванец...  

Также, есть прямые сообщения  о том, что Гришка Отрепьев прибыл в Москву с войском Лжедмитрия, но был им впоследствии за пьянство и беспутное поведение сослан в Ярославль... Как ни грустно, но истину мы не узнаем никогда. Самозванец мог и оказаться настоящим царевичем Дмитрием. А мог и оказаться жертвой спланированной Романовыми долголетней игры. 

Загадка Лжедмитрия навсегда останется загадкой... 

Глава 3 

Н а русском престоле бывали люди большого ума и не особенно крепкие умом.  

Гуманисты и кровопийцы. Созидатели и бездарности. Однако Василий Шуйский, наконец-то осуществивший свою самую заветную мечту пролезть ( другого слова и не подберешь) в цари, здесь стоит особняком он попросту никакой.  

Бесцветный. Весь какой-то по-змеиному склизкий. Так и прошел по русской истории бесшумной паучьей походочкой, гнусно прославленный одним- единственным конкретным деянием тем, что как раз и стал тем камушком, вызвавшим лавину, названную в последствии Смутным временем. Остались лишь полупрезрительные строчки русского историка А. Трачевского: «Этот приземистый, изможденный, сгорбленный, подслеповатый старик, с большим ртом и реденькой бородкой, отличался алчностью, бессердечием, страстью к шпионству и наушничеству; он был невежествен, занимался волхованием и ненавидел все иноземное. Он проявлял мужество и крайнее упорство только в отстаивании своей короны, за которую уцепился с лихорадочностью скряги». 

На третий день после  убийства Лжедмитрия собрался народ, чтобы  избрать патриарха (Игнатий, ставленник Лжедмитрия, был свергнут во время переворота). Однако как-то так повернулось, что хором зазвучали слаженные голоса: сначала-де следует избрать царя, и нет для этого лучшей кандидатуры, чем прямой потомок Александра Невского Василий Шуйский, здесь же, кстати и присутствующий... А уж человек-то золото![24] Одним словом, Шуйского венчали на царство. По всем правилам... Смута началась с первого же дня правления «царя Васьки». По Москве ползали слухи, что царь

Дмитрий Иоаннович  жив, а вместо него «зарезали другого». Главным распространителем этих слухов стали дворянин Молчанов и Князь Шаховский первый, приближенный Лжедмитрия, после его убийства ускакал в Литву, сея по дороге смуту, а то и прямо выдавая себя за спасшегося царя. Именно Молчанов отыскал в Литве самого загадочного после Лжедмитрия I персонажа Смуты человека, именовавшегося Иван Исаевич Болотников. Ему поручили с небольшим отрядом идти на Русь и воевать с узурпатором Шуйским. Набрав войско из всевозможного сброда, Болотников изложил простую, ясную и, следует признать, привлекательную программу: бояр следовало истребить, а все их достояние, включая жен с дочерьми, забрать себе. Естественно программа была принята с большим энтузиазмом. Чуть позже к Болотникову присоединилось дворянское войско с братьями Ляпуновыми во главе. Но этот неожиданный альянс распался, а через некоторое время Болотникова и Шаховского отправили в ссылку, где первый был ослеплен и утоплен в реке.