Россия в первой половине XIX века

   Пестель был человеком замкнутым и малообщительным. Душой Южного общества стал Сергей Муравьев-Апостол. Его любили солдаты, к нему тянулись офицеры. Правой рукой Муравьева-Апостола был Михаил Бестужев-Рюмин, обладавший неиссякаемой энергией и организаторскими способностями.

   Чтобы выработать общую программу действий, Пестель в 1824 г. приезжал в Петербург. Ему не удалось убедить “северян” принять “Русскую правду”, хотя многие из них, в том числе Рылеев, постепенно становились республиканцами. Договорились только об одном — выступать надо совместно. Предполагалось, что это произойдет летом 1826 г.                           

   Александр I давно знал о существовании тайных обществ, но странно бездействовал. Осенью 1825 г. императорская чета уехала в Таганрог. В конце октября император ненадолго съездил в Крым. Вернулся нездоровым, несколько дней перемогался, а затем болезнь приняла серьезный оборот. Находясь уже при смерти, он велел арестовать руководителей Южного общества. 19 ноября 1825 г. Александр I скончался в возрасте 47 лет.

    У него не было детей, и наследовать престол должен был Константин, второй сын Павла I. Но он_ в свое время отказался от прав на престол. Александр завещал престол своему следующему по старшинству брату — Николаю. Имея привычку окружать тайной все важнейшие государственные дела, Александр засекретил и это свое распоряжение.                   

   Получив известие о смерти Александра, Петербург и Москва присягнули Константину. Когда о завещании стало известно, кандидатура Николая встретила возражения некоторых высших сановников. Николай к тому же был непопулярен в гвардии. Среди противников Николая оказался и петербургский генерал-губернатор М. А. Милорадович, герой Отечественной войны.

   Константин имел возможность вступить на престол, но продолжал оставаться в Варшаве. В личных письмах к Николаю он подтверждал свой отказ, но официальных заявлений не делал. Междуцарствие затянулось. В конце концов, на 14 декабря 1825 г. была назначена новая присяга - Николаю.

                        НАЧАЛО ПРАВЛЕНИЯ НИКОЛАЯ I 
 

   В 1796 г., в последний год правления Екатерины II, у нее родился третий внук, которого нарекли Николаем. Он рос здоровым и крепким ребенком, выделяясь среди сверстников высоким ростом. Отца, который его очень любил, он потерял в четыре года. Со старшими братьями у него не сложилось близких отношений. Детство он провел в бесконечных военных играх с младшим братом. Глядя на Николая, Александр I с тоской думал о том, что этот насупленный, угловатый подросток со временем, наверное, займет его трон.

   Учился он неровно. Общественные науки казались ему скучными. Наоборот, к точным и естественным наукам он испытывал тяготение, а военно-инженерным делом по-настоящему увлекался. Однажды ему было задано сочинение на тему о том, что военная служба не единственное занятие дворянина, что есть и другие занятия, почетные и полезные. Николай ничего не написал, и педагогам пришлось самим писать это сочинение, а затем диктовать его своему ученику.

   Посетив Англию, Николай высказал пожелание, чтобы лишились дара речи все эти болтуны, которые шумят на митингах и в клубах. Зато в Берлине, при дворе своего тестя, прусского короля, он чувствовал себя как дома. Немецкие офицеры удивлялись, как хорошо он знает прусский военный устав.

   В отличие от Александра, Николай всегда был чужд идеям конституционализма и либерализма. Это был милитарист и материалист, с презрением относившийся к духовной стороне жизни. В быту он был очень неприхотлив. Суровость сохранял даже в кругу семьи. Однажды, будучи уже императором, он беседовал с наместником на Кавказе. В конце беседы, как водится, спросил о здоровье супруги. Наместник пожаловался на ее расстроенные нервы. “Нервы? - переспросил Николай.- У императрицы тоже были нервы. Но я сказал, чтобы никаких нервов не было, и их не стало”.

   Николай лично допрашивал многих декабристов. Одних он пытался склонить к откровенным показаниям мягким обращением, на других кричал. Суд над декабристами происходил при закрытых дверях. Пятеро наиболее виновных заговорщиков (К. Ф. Рылеев, П. И. Пестель, С. И. Муравьев-Апостол, М. П. Бестужев-Рюмин и П. Г. Каховский) были казнены в Петропавловской крепости. 13 июля 1826 г. 121 декабриста сослали на каторгу или на поселение в Сибирь, заключили в крепость или послали на Кавказ, где шла война с горцами, рядовыми солдатами. Немногим довелось пережить долгое николаевское царствование.

   Николай I считал, что декабристы представляют собой ответвление тайной общеевропейской организации революционеров-заговорщиков, стремящейся к повсеместному ниспровержению монархий. Он был доволен своей победой над ними. Однако в моральном отношении Николай проиграл, ибо русское дворянство со времен императрицы Анны Ивановны не знало подобных наказаний и восприняло казнь пяти заговорщиков и заключение остальных чрезвычайно болезненно. На свободе остались многие родственники, друзья, единомышленники декабристов.

   После выступления декабристов правительство предприняло ряд спешных мер по укреплению полиции. В 1826 г. было учреждено Третье отделение Собственной его императорского величества канцелярии, которое стало главным органом политического сыска. В его распоряжении находился Отдельный корпус жандармов. Начальник Третьего отделения одновременно являлся и шефом корпуса жандармов. Долгие годы эту должность занимал барон А. X. Бенкендорф, герой Отечественной войны 1812 г. и иных войн начала XIX в., участвовавший в разгроме декабристов и в следствии над ними. Личный друг Николая I, он сосредоточил в своих руках громадную власть.

   Выискивали малейшие проявления “крамолы”. Выявленные замыслы раздувались, преподносились царю как “страшный заговор”, участники которого получали непомерно тяжелые наказания. В 1827 г. среди студентов Московского университета был обнаружен кружок из шести человек, которые намеревались положить к памятнику Минину и Пожарскому прокламацию с требованием конституции. Возникло “дело братьев Критских”. Старший брат через четыре года умер в Шлиссельбургской крепости, другой брат, отправленный рядовым на Кавказ, погиб в сражении, третий оказался в арестантских ротах вместе с тремя другими товарищами по несчастью.

   Правительство считало, что русская действительность не дает оснований для зарождения “крамольного” образа мыслей, что все это появляется только под влиянием западноевропейских идей. Поэтому и возлагались преувеличенные надежды на цензуру. Министр народного просвещения граф С. С. Уваров, в чьем ведении находилась цензура, видел свою задачу в умножении, “где только можно, числа умственных плотин” против наплыва европейских идей. В 1826 г. был принят новый устав о цензуре, прозванный “чугунным”. Цензоры не должны были пропускать ' никаких произведений, где порицался монархический образ правления. Запрещалось высказывать “самочинные” предложения о государственных преобразованиях. Сурово пресекалось религиозное вольномыслие. Министерство народного просвещения бдительно следило за деятельностью цензора, карало и увольняло тех, которые допускали послабления.

   Другие ведомства, считая, что Министерство народного просвещения пользуется незаслуженным преимуществом, тоже стали добиваться для себя права цензуры — каждый в области своих интересов. Вскоре такое право приобрели Третье отделение, Синод, почти все министерства. Даже Управление коннозаводства обзавелось собственной цензурой. Разгул цензуры превзошел все разумные рамки — даже с точки зрения правительства. Но попытки как-то исправить положение давали лишь кратковременный успех, а затем в цензуре восстанавливались хаос и произвол. Жертвами его нередко становились дружественные правительству люди, а оппозиционные идеи продолжали проникать в некоторые слои образованного общества. 

   Николаевское правительство пыталось разработать собственную идеологию, внедрить ее в школы; университеты, печать. Главным идеологом самодержавия стал историк и литератор С. С. Уваров, бывший с 1834 г. министром народного образования. В прошлом вольнодумец, друживший со многими декабристами, он выдвинул так называемую теорию “официальной народности” (“самодержавие, православие и народность”). Смысл идей Уварова состоял в противопоставлении дворянско-интеллигентской революционности и верности народных масс существующему в России порядку. Оппозиционные идеи представлялись как привнесенное с Запада явление, распространенное только среди “испорченной” части образованного общества. Пассивность крестьянства, его набожность, веру в царя министр считал исконными и самобытными чертами народного характера. Другие народы, писал он, “не ведают покоя и слабеют от разномыслия”, а Россия “крепка единодушием беспримерным — здесь царь любит отечество в лице народа и правит им, как отец, руководствуясь законами, а народ не умеет отделять отечество от царя и видит в нем свое счастье, силу и славу”.

   Уваровские идеи поддерживал Бенкендорф. “Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается ее будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение” — в таком духе, по его мнению, следует писать о России.

   Виднейшие русские историки николаевского времени (М. П. Погодин, Н. Г. Устрялов и другие) стремились в своих научных и публицистических трудах следовать концепции, предложенной правительством.

   Среди части образованного общества теория официальной народности встретила самое решительное неприятие и осуждение, которое, однако, мало кто осмеливался высказывать открыто. Поэтому такое глубокое впечатление произвело “философическое письмо”, опубликованное в 1836 г. в журнале “Телескоп” и принадлежавшее перу П. Я. Чаадаева, друга А. С. Пушкина и многих декабристов. С негодованием говорил Чаадаев об изоляции России от новейших европейских идейных течений, об утвердившейся в стране обстановке политического и духовного застоя. По распоряжению царя Чаадаев был объявлен сумасшедшим и помещен под домашний арест. Теория “официальной народности” на многие десятилетия стала краеугольным камнем идеологии самодержавия.

   Не доверяя общественности, Николай I видел главную свою опору в армии и чиновничестве. В николаевское царствование шло дальнейшее разрастание бюрократического аппарата. Появлялись новые министерства и ведомства, стремившиеся создать свои органы на местах. Объектами бюрократического регулирования становились самые различные отрасли человеческой деятельности, в том числе религия, искусство, литература, наука. Быстро росла численность чиновников. В начале XIX в. их насчитывалось 15—16 тысяч, в 1847 г.—61,5 тысяч и в 1857 г.— 86 тысяч.

   Усиливался, переходя все разумные пределы, управленческий централизм. Почти все дела решались в центральных ведомствах. Даже высшие учреждения (Государственный совет и Сенат) были перегружены массой мелких дел. Это породило громадную переписку, нередко носившую формальный характер. Губернские чиновники иногда строчили ответ на бумагу из Петербурга, даже не прочитав ее.

   Однако сущность бюрократического управления состоит не в исписывании большого количества бумаг и канцелярской волоките. Это - его внешние признаки. Сущность же в том, что решения принимаются и проводятся в жизнь не каким-либо собранием представителей, не единолично ответственным должностным лицом (министром, губернатором), а всей административной машиной в целом. Министр же или губернатор составляют только часть этой машины, хотя и очень важную.

   Поскольку вся информация к министру стекается через его аппарат, то министр оказывается как бы во власти своего аппарата. Подчиненные чиновники готовят и проекты решений по разным делам. Решение дела, как известно, во многом зависит от того, как оно будет доложено. Многочисленные дела, особенно те, которыми начальство не очень интересуется, фактически решают чиновники, готовящие их к докладу. Если подчиненные чиновники изо дня в день методично воздействуют на начальство в одном и том же направлении - это, в конце концов, становится общим направлением политики данного ведомства. В николаевские времена на посты руководителей министерств и ведомств нередко назначались армейские генералы, мало знакомые с новым для них делом. Именно они в первую очередь оказывались в положении начальства, руководимого подчиненными.

   Однажды Николай I сказал: “Россией правят столоначальники”. И действительно, среднее чиновничество (столоначальники) играет в принятии решений особую роль. Но столоначальник не отвечает за решение, принятое по его докладу. Отвечать в принципе должен тот, кто его подписывал. Но все знают, что министр или губернатор не мог принять иное решение, раз ему доложили так, а не иначе. Так происходит круговая безответственность, свойственная бюрократическому управлению.

   Бюрократии свойственно свои узкогрупповые интересы выдавать за государственные нужды, трактуемые узко и односторонне. Раздуваются штаты министерств и ведомств, растут внешнеполитические амбиции, а вместе с ними - военные расходы. Всеми благами пользуется чиновничья каста и те социальные группы, с которыми она связана (в России XIX в.— в первую очередь поместное дворянство). Очень немного делается для улучшения жизни народа, хотя официальная пропаганда не устает повторять, что это — первейшая забота правительства. Расходы на образование, науку и культуру очень невелики и весьма избирательны: во-первых, создается картина всеобщего благополучия, во-вторых, преимущества получают те отрасли науки, от которых ожидают результатов, полезных в военном деле. Таковы коренные свойства бюрократической системы управления.

                               Попытки укрепить империю.

   Показания декабристов, данные во время следствия, открыли перед Николаем широкую панораму российской жизни со всеми ее неустройствами. По окончании следствия он приказал составить свод из этих показаний, постоянно держал его в своем кабинете и часто к нему обращался. Многое из того, о чем говорили декабристы, он признавал справедливым.