Проблема антифашистской борьбы КПГ в 1920-1933 годах

            В результате выборов гитлеровцы  увеличили число собранных голосов  почти в 8 раз и завоевали  5600 новых избирателей. КПГ приобрела  1 млн. 300 тыс. новых сторонников,  что никак не компенсировало  огромный выигрыш нацистов.

            Но уже 1-я реакция руководства КПГ показала, что желание признавать реальности, без чего нельзя было разрабатывать правильную стратегию, отсутствовало. Положения, свидетельствовавшие об очень приблизительном понимании социальной сущности фашизма: « В новом рейхстаге партии, открыто выступающие за капитализм, находятся в меньшинстве». Это значит, что из числа исключалась гитлеровская партия, а это «сигнализирует о быстрой потере господствующей капиталистической системой массовой базы».

              Для осмысления политики КПГ и положения в германском рабочем движении в целом большое значение имеет знакомство с курсом партии в профсоюзном движении. После забастовки на металлообрабатывающих предприятиях столицы в октябре 1930г. был создан Красный союз металлистов Берлина. На него возлагались большие надежды, ибо считалось, что стачка открыла серию аналогичных выступлений в данной и других отраслях промышленности. Единый союз металлистов Берлина является первым революционным массовым союзом. Организация этого союза означает исторический поворот в немецком рабочем движении. Создание революционного союза металлистов служит доказательством того, что массы быстрыми темпами отходят от реформизма.[5,с.26]

              В конце 1930г. внимание партии  было отвлечено на более общие проблемы, связанные с усилившимся антинародным курсом правительства Брюнинга в социальных и других областях. Ужесточение этого курса вело  к усилению конфронтации между КПГ и СДПГ, ибо социал-демократы в рейхстаге нового созыва перешли к поддержке Брюнинга, мотивируя это тем, что по сравнению с гитлеровской диктатурой Брюнинг представляет меньшее из зол. Доктрина «меньшего зла» на протяжении последующих полутора лет (до отставки Брюнинга) и явилась главным объектом ожесточённой критики СДПГ со стороны коммунистов, безусловно, справедливой, ибо многими своими действиями она прокладывала путь фашизму.

               3 декабря местным организациям  была передана телефонограмма  Секретариата ЦК КПГ, в которой повторялось, что правительство сделало решающий шаг к установлению фашистской диктатуры, и содержался призыв к широчайшей мобилизации масс под лозунгами «Долой фашистскую диктатуру!» и «Главный враг- это фашисты о Брюнинга и Гитлера до Зеверинга». А 5 декабря Политбюро (в отсутствии Тельмана и Неймана) приняло резолюцию о современном положении. Она декларировала наступление окончательного банкротства буржуазии, которая не может более буржуазно-демократическими методами предотвратить наступление пролетарской революции. После этого следовал вывод, что «немецкая буржуазия пришла к новой форме правления…Фашизм «как метод непосредственной диктатуры буржуазии» (программа Коминтерна) стал господствующей государственной формой. Правительство Брюнинга превратилось в фашистское правительство, в 1-е правительство фашистской диктатуры. Характер государственной власти уже фашистский».

              «Немыслима никакая иная ликвидация  фашистской диктатуры, кроме её  свержения посредством пролетарской  революции, смены её диктатурой  пролетариата». Такова была совершенно  неадекватная реакция на рядовое в общем событии, и вытекала она согласно которой главная угроза фашизма исходила не от фашистской партии(как полагали лидеры СДПГ и другие представители левых кругов), а от тех группировок буржуазии, которые стояли у власти.

               В статье, посвящённой итогам январского пленума ЦК КПГ 1931г. председатель партии писал: «Правительство Брюнинга стало правительством фашистской диктатуры. Такое изменение функций не представляет собой изменения классового содержания буржуазного государства. Фашизм не изменяет её классового характера, но лишь изменяет форму, метод господства» А это, мол, не так важно. На пленум было сказано, что будто бы уже возникают тенденции к революционному кризису, а ответ на вопрос, при каких условиях они могут полностью развиваться, гласит: «Мы должны революционную ситуацию организовать»

             Искусственная же организация  «революционной ситуации не сулила  ничего хорошего». Выше уже  титровались лозунги, призывавшие (в декабре 1930г) к борьбе против  фашистов от Брюнинга и Гитлера до Зеверинга, т.е. фактически против всех, кто не солидаризовался с КПГ. В другом циркуляре (февраль 1932г) указывалось: «Уже сейчас ясно, что все буржуазные группировки от Гитлера до социал-демократии едины в своих важнейших чертах и в буржуазном классовом содержании своей политики»[6,с.16]

     Реальный  взгляд на ресурсы сторон должен был  бы подсказать руководителям КПГ, что  у неё нет никаких шансов добиться победы над всеми другими политическими  силами (если те действительно объединяться против неё). Трезвый анализ должен был убедить, что у компартии нет достаточных сил и для успеха в единоборстве с нацистской партией.

     Распространённым  тезисом пропаганды КПГ было утверждение, что нацистская партия теряет сторонников, особенно из числа трудящихся. Уже в упоминавшемся постановлении ЦК КПГ о борьбе с фашизмом (июнь 1930г) говорилось о «начавшемся разложении среди трудящихся – последователей фашистского движения ».

     Решения 11 пленума означали дальнейшее усиление борьбы против социал-демократии. В тезисах пленума говорилось, что фашизм органически вырастает из, так называемой, буржуазной демократии, что «успешная борьба против фашизма требует быстрого и решительного исправления ошибок, в основном сводящихся к либеральному противопоставлению буржуазной демократии, и парламентских форм диктатуры буржуазии, её фашистским формам »[7,с. 11-12]

     Установки 11 пленума имели важнейшее значение для принятия решения, имевшего очень тяжёлые последствия для исхода событий 1929-1933гг в Германии. Речь идёт об участии КПГ в затеянном крайней реакцией и назначенном на 9 августа 1931г. референдум о роспуске прусского ландтага. Его целью было смещение правительства, руководимого социал-демократами. Борьба по этому поводу велась уже давно, но КПГ, хотя она находилась в длительной конфронтации с правительством Брауна-Зеверинга, которое несло ответственность за берлинский расстрел 1 мая 1929г, за роспуск Союза красных фронтовиков, за другие полицейские преследования коммунистов, не только не участвовала в этой компании, но даже выступила против неё. В циркулярном письме ЦК КПГ от 13 февраля 1931г. было сказано: «Участие в референдуме, разумеется, исключается, ибо это затрудняло бы расширение антифашистской борьбы и руководство ею» 15 октября 1930г Швенк заявил в ландтаге, что нацистский референдум имеет лишь 1 цель - установить кровавую фашистскую диктатуру, поэтому мы отвергаем какое-либо участие в этом обмане народа.

     Но  этот единственно верный вывод оказался преждевременным. В 20-х числах июля 1931г. КПГ изменила решение на противоположное. В изданиях, вышедших в ГДР, утверждалось, что это произошло под давлением  Коминтерна и в результате тайных махинаций Неймана, обратившегося в отсутствии Тельмана в Москву (к сожалению, документы, на сей счет, не опубликованы). Определяющую роль в решении руководящих органов Коминтерна сыграла позиция, занятая Сталиным и Молотовым.

          И вот 8 августа «Роте фане» писала: «Эта прусская «цитадель демократии»- тюрьма для рабочих, оплот фашизма, который уже устраивается в седле» А в циркулярном письме ЦК КПГ от 27 июля, подписанном председателем партии, где вначале подчёркивалось, что КПГ ранее отказывалась от участия в данной компании, далее следовало: «Но ныне ситуация-иная и новая» В чём заключалась новизна, из письма неясно. А 24 июля, выступая перед функционерами Берлина, председатель партии говорил, что «цель коммунистов - внести разложение в лагерь буржуазии, расширить вторжение в ряды социал-демократии и ускорить брожение в этой партии» Речь закончилась словами: «Всё это удастся нам»

              На деле последствия  были  совершенно иными. Необходимое  число голосов получить не  удалось, прежде всего, потому, что многие коммунисты в голосовании не участвовали. Но главное заключалось не в этом, а в огромном моральном уроне, который понесла партия. Как могли год спустя  реагировать социал-демократы на призыв КПГ объявить всеобщую забастовку в защиту того же прусского правительства, смещённого декретом фон Папена? Они не давали  этому призыву, а многие видели в нём провокацию. Да и от коммунистов нельзя всерьёз требовать, чтобы они вдруг, совершенно неожиданно для себя вступили в борьбу с войсками, отстаивая ненавистное правительство Брауна-Зверинга.

                Референдум осложнился событием  на площади Брюллова, где находился  ЦК КПГ - убийством 2-х полицейских.  В изданиях ГДР 60-хгг сообщалось, что этот террористический акт  организовали Нейман и заведующий военным отделом ЦК Киппенбергер. Результатом был длительный запрет «Роте фане» и другие репрессии. Эти убийства заставили задуматься над целесообразностью подобных методов борьбы с властями. 13 ноября 1931г. ЦК КПГ принял решение, отчуждавшее индивидуальный террор, как чуждый марксизму. Это был шаг в правильном направлении. В последнем номере журнала «Интернационал» за 1931г Э. Тельман выступил со статьёй с многообещающим названием «О некоторых теоретических и практических ошибках КПГ и путях их ликвидации»[8, с.103-104]. Он указал, в частности, на серьёзную недооценку опасности фашизма, имевшую в КПГ, и вновь подчеркнул острую необходимость развёртывания идеологической борьбы против него. Тельман осудил «крик и ругань» во взаимоотношения с социал-демократией. Но наиболее опасную ошибку автор вновь усматривал в том, что «в наших рядах наблюдается тенденция либерального противопоставления фашизма буржуазной демократии, партии Гитлера - социал-фашизму» Он утверждал: «Если мы победим социал-демократию, мы не сможем разбить фашизм, т. е. не сможем усиленно бороться против диктатуры буржуазии проводимой фашистскими методами». В обосновании этого, автор обращался к предисловию Сталина к книге «На пути к Октябрю», где шла речь о том, что в период подготовки Октябрьской революции главной социальной опорой буржуазии являлись эсеры и меньшевики. Германские коммунисты, говорилось в статье, ещё недостаточно учли в своей практике стратегию т тактику, о которой шла речь в сочинении Сталина.

               Подобное игнорирование коренных различий в обстановке России 1917г. и Германии 1931г (не говоря уже о том, что имелся в виду не ленинский подход к анализу обстановки и формированию задач партии, а сталинский) не могло не привести к самым тяжёлым просчётам.

               8 января 1932г «Роте фане» опубликовала материал «Письмо товарища Сталина и КПГ», отражавший точку зрения ЦК КПГ. «КПГ – говорилось здесь, - приветствует письмо товарища Сталина как документ, обязывающий и германских социал-демократического влияния на революционное движение, против центризма и люкамбургианства в партии». Популяризация письма Сталина стала в последующие месяцы едва ли не центральным пунктом всей пропаганды КПГ. Развивался тезис: «Письмо товарища Сталина учит нас использованию оружия большевизма в борьбе пртив социал-фашизма, против СДПГ и её «левого» филиала – СРП, против троцкизма» И далее «Вся партия ещё не осознала в достаточной мере, что …письмо Сталина имеет актуальнейшее значение для любого вопроса нашей партийной работы, для повседневной практики». Упоминается здесь СРП – Социалистическая рабочая партия – сложилась летом 1931г из левых социал-демократов. 1 из главных целей СРП в том, чтобы способствовать установлению взаимоотношений между СДПГ и КПГ для ведения совместной борьбы против фашизма. Однако образование новой партии, её деятельность были встречены руководством  КПГ в штыки.

                КПГ выступала против левых  социал-демократов особенно непримиримо,  следуя формуле «левые хуже  правых», она позаимствовала сталинскую логику, согласно которой, те, кто «маскируются», гораздо опаснее тех, кто выступает открыто. Вот пример из циркулярного письма (осень 1931г): «Мы должны дискредитировать и безжалостно разоблачить перед массами рабочих эту центристскую партию болота». За этим следовало предупреждение: «Каждое, пусть самое незначительное проявление терпимости по отношению к манёврам «левого» социал-фашизма, каждая попытка даже только завязать переговоры с этими контрреволюционными агентами, равнозначны предательству и заслуживают применения самых решительных мер партийной дисциплины»[8,с.26].

               Письмо Сталина активизировало компанию КПГ против Троцкого; она пыталась, в частности, выступлениями Троцкого в мировой печати с оценкой положения в Германии и перспектив рабочего движения в ней, выступлениями, которые резко противоречили курсу КПГ. О «германских» работах Троцкого в нашей литературе, кроме бездоказательной ругани, ничего не было. Но вместе с тем, Троцкий реалистически оценивал сложившуюся ситуацию и отделял стратегические задачи компартии от тактических. Троцкий констатировал: ЦК КПГ исходит из идеи, что нельзя победить фашизм, не одолев предварительно социал-демократию. Далее отмечал: «На деле необходимо проявлять полную готовность образовать с социал-демократией блок против фашизма»

                Он иронизировал над сталинской  формулой о социал-демократии как умеренном крыле фашизма, о том, что они не антиподы, а близнецы, критиковал статью помощника Тельмана в области идеологии, в журнале «Интернационал» (№ 1, 1932г.), где буржуазная демократия уподоблялась фашизму. Троцкий сравнивал условия для развития рабочего движения в Англии и Италии, констатируя, что с точки зрения пролетариата, между ними имеются различия.

                 «Достаточно, - писал он,- познакомиться со списком действующих рабочих организаций, чтобы сказать: в Германии фашизм ещё не победил. На его пути ещё стоят гигантские препятствия и силы. Каждый мыслящий рабочий, тем более коммунист, обязан дать себе отчёт во всей никчёмности болтовни сталинской бюрократии насчёт того, что Боюнинг и Гитлер - одно и тоже»[9, с. 93-94]