Православие и исторические судьбы России

переделах мира новая  политическая граница, устанавливаемая  в ходе завое-

ваний, воспроизводит  границы, разделяющие континенты на цивилизационные

круги. Османская  империя, веками символизировавшая собой угрозу самому су-

ществованию европейской  цивилизации, сходу захватила и  до самого заката

«Блистательной  Порты» контролировала православные страны и народы. Однако,

несмотря на все усилия, исламской Турции так и не удалось надолго закрепиться

ни в одном  из католических регионов. Показательно и то, что три из покоренных

Турцией православных народов — абхазы, албанцы, боснийцы — полностью

перешли в ислам. Удержать можно лишь то, что с  большими или меньшими

усилиями ассимилируется, обретает взаимоприемлемую формулу сосущество-

вания и не порождает  реакцию органического отторжения. По ту сторону Карпат

завоеватель Руси татарский хан Батый сталкивался  с такими сопротивлением и

потерями, которые  вынудили его повернуть назад. Граница  православного и

католического мира оказалась границей, отделявшей регион, способный к

ассимиляции в  монголо-татарскую империю.

К XIII—XIV векам  складываются основные черты русской  этнокультурной

общности, определяются сюжетные линии национальной истории. Духовным

стержнем этой общности, тем, что позволило множеству  людей, разбросанных в

рамках различных политических единиц, осознавать себя как единое целое,

противостоящее  всему остальному миру, было православие.

В XV веке, в то время как православные народы юга  Европы оказались погружены

в трагический  анабиоз турецкого завоевания, Русь завершает консолидацию вокруг

нового центра — Москвы,— без видимых усилий стряхивает с себя остатки

зависимости от угасавшей  Орды и выступает на арену европейской  истории. Право-

славная культурная парадигма вновь входит в европейскую  реальность.

Церковь и русские цари рассматривали себя как прямых наследников

Византии. Однако, признавая исключительную роль, которую  православие сыгра-

ло в формировании русской культуры, следует осознавать дистанцию между

Византией и Русью.

Этническим ядром  Московского царства стал молодой, энергичный этнос.

Территория, на которой  складывалось Московское царство, лежала в стороне от

главных торговых путей. Здесь, в относительной тиши, Московская Русь могла

отрабатывать  свои цивилизационные модели и приспосабливать  православие к

требованиям европейского цивилизационного процесса. В отличие от Византии,

которая выросла  из античности, Москва не имела своей  античной традиции.

Русская ученость в XV—XVII веках задыхалась в перетолковании византийских

канонов. Только с эпохи Петра I Россия получила широкий доступ к античному

материалу, хотя и многократно опосредованному  европейской культурой3.

Наконец, в формировании Московского царства огромную роль сыграла Орда.

Её политические и культурные традиции органически  вошли в национальную

культуру. Этот вопрос еще ждет своего объективного исследования.

Вероятно, можно  сказать, что Россия потому и смогла осуществить свое пред-

назначение, что  не была тождественна Византии. На восточной  окраине Европы

православная  парадигма была запущена в ход  логикой исторической реальности

Нового времени. Россия явила себя миру в облике Православной империи.

Тема империи  имеет самостоятельное значение. Одна из граней диалектики

восточной и западной ветвей христианской цивилизации состояла в том, что

Восток и Запад отрабатывали разные модели государства.

Доминанта развития государственности на Западе состоит  в формировании

национального государства. Возникавшие в Европе империи  не были устойчивой

реальностью. Они  — эфемерны как империя Каролингов или Священная Римская

империя Оттонов. Над европейским сознанием довлеют  очарование имперской

идеи, некоторая  реставрационная утопия, которую  так и не удается реализовать5.

Европейский культурный субстрат сопротивляется целостной  и устойчивой

реализации имперской  модели. Позитивным направлением процесса

формирования  государственности в Европе было создание национальных госу-

дарств. Христианский u1072 аu1074 восток отрабатывает модель империи, противоположную

национальной  государственности. Важно подчеркнуть, что напряженное противо-

стояние империй, возникавших на восточной окраине  Европы, и национальных

государств Западной Европы — один из важнейших сюжетов  мировой истории.

Это противоречие веками двигало исторический процесс.

Византия была одним из высших воплощений имперской идеи в истории.

Константинополь осознавал себя как вселенскую империю, обнимающую весь

культурный космос. Империя — логическое завершение православной парадигмы.

Сакральная власть константинопольского патриарха и  императора взаимно допол-

няли друг друга. И хотя историческая реальность была наполнена постоянной

борьбой этих сил, в глазах византийцев такое единение — прекрасно и совершен-

но. Империя —  не одна из возможных форм устройства классического православ-

ного общества, но особая духовно-политическая сущность, пронизывающая собой

все срезы бытия. В течение длительной истории  православный мир имел

имперский центр  и периферию, которая политически  и культурно тяготела к

центру. Падение  Византии нарушило эту картину. Однако вскоре православный

мир восстановил свою структуру, выдвинув новый имперский центр — Москву.

Сразу после падения  Константинополя знамя противостоящей Европе импер-

ской силы подхватила Османская империя — молодое  и энергичное исламское

государство, возникшее  на территории Византии. Турецкий напор на Европу

длился примерно двести лет. Далее, по мере оттеснения турок, роль империи,

противостоящей  Европе, перешла к России.

В русской исторической науке превращение Московии в  империю предстает

как естественный процесс, обусловленный геополитическими факторами,

потенциями молодого народа и т. д. Не отрицая всех этих моментов, подчеркну,

что такое объяснение игнорирует ключевую цивилизационную  заданность импер-

ского этапа русской  истории.

Именно православная, заимствованная из Византии парадигма формирует

цели и идеалы власти, она заставляет московских князей присвоить себе имя

«царь», т. е. «кесарь». Имперская идея определяет характер осознания российских

национальных  интересов как интересов империи. Отсюда постоянное движение

на Восток, стремление присоединять любую из возможных территорий и без-

гранично расширять  сферу влияния. Имперская идеология  заставляет Россию

активно участвовать  в европейских делах.

На рубеже XVI—XVII веков страна переживает жесточайшие  потрясения,

вызванные первым серьезным столкновением с Европой. Ливонская война Ивана

Грозного провоцирует  внешнюю интервенцию и мятежи Смутного времени, кото-

рые ставят Московское царство на грань распада. Правоверный  московит уясняет

странную для  него истину — пушки католиков  стреляют лучше и точнее. Иными

словами, истинная вера не гарантирует качество пушек.

Выйдя из потрясений первой Смуты, Московское царство вступает в подспуд-

ный, поначалу не вполне осознаваемый обществом процесс  европеизации7. Под-

черкну, что в  реальности Нового времени православная парадигма могла оста-

ваться жизнеспособной, только последовательно усваивая противостоящий ей по

своей природе  западноевропейский материал.

История России последних  столетий — история европеизирующегося общест-

ва, сохраняющего традиционное противостояние Западной Европе. Подобная

ситуация имеет  свою парадоксальную диалектику. Одна из фундаментальных

форм диалога  двух культур, реализованная в истории,—  взаимодействие через

конфликт. Войны  и политическое противостояние ведут  к интенсивному

заимствованию у  противника значимых культурных элементов.

Культура, усваивающая  новые элементы посредством конфликта, увеличива-

ет свою агрессивность  по мере освоения чужого материала. Инокультурный  ма-

териал дестабилизирует  ее, и общество, инициированное заимствованием, с еще

большей энергией кидается в бой. В момент максимального  усвоения инокультур-

ного материала, т. е. перед самым перерождением  модернизирующегося общест-

ва, противостояние достигает апогея. За этим следует  трансформация, которая

полностью снимает  конфликт, заданный модернизацией. В  полном соответствии

с описанными закономерностями развивались взаимоотношения России и Евро-

пы. Модернизация страны все более усиливала их противостояние.

С начала имперского периода русской истории политическая элита попадает в

ситуацию непримиримого  противоречия. Наступательная идеология  православ-

ной империи, с  одной стороны, и технологическое  отставание — с другой, требуют

постоянной модернизации армии, экономики, государственного аппарата и т. д. А

этот процесс  неизбежно размывает традиционное общество, ведет к эрозии самых

глубинных основ  культурного космоса. Традиционалистская власть империи ока-

зывается в  модернизационной ловушке. Каждый раз  это противоречие находит

разрешение, однако в стратегическом плане оно непреодолимо.

С начала XIX века Россия вынуждена включиться в напряженную  техно-

логическую гонку. Приоритеты изменений в обществе задаются военно-

политической  ситуацией. Модернизация армии и  вооружений требует изменения

технологий и перестройки экономики. Последние тянут за собой науку, систему

образования, культуру. В обществе начинаются процессы, неподконтрольные

властным структурам. Правительство стремится отъединить технологию от куль-

туры. Европеизацию пытаются локализовать в тонком слое образованного обще-

ства, ограждая от ненужных влияний огромную массу  патриархального крестьян-