Православие и исторические судьбы России

которой каждый член общества посредством принадлежности к определенной

корпорации обретает совокупность законных, а потому нерушимых  и безуслов-

ных прав, обязанностей и свобод. Постепенно эти права расширялись и напол-

нялись содержанием. Этап за этапом европейский человек  уверенно вычленялся

из своего социального, корпоративного, культурного контекста  и превращался в

автономную личность.

Совсем иной характер приняло развитие на Востоке. Здесь складывалась

культура, в которой  человек был растворен в социальном абсолюте. Невычлен-

ность отдельной  личности — одна из существеннейших  характеристик

византийского социокультурного организма. Подавление неизбежных тенденций

к автономизации  было заложено на всех уровнях культуры. Дело в том, что

типология доминирующей ментальности задает социальные формы  общества.

Вычленение отдельной  личности является следствием, социальной экспликацией

распада синкретического  сознания. Рационально-дискуссивное мышление, раз-

валивая мифологическую целостность, позволяет отдельному человеку

сформировать  самодостаточный автономный космос. Происходит неизбежная

субъективизация человека, которая находит свое выражение  в системе социаль-

ных отношений. Православие  наделяет нерасчлененное состояние сознания выс-

шей ценностью. Нормативизуемый  в культуре субъект противостоит рассудочно-

му, аналитическому мировосприятию. Сфера идеала прочно увязывается с нерас-

члененным и невербализуемым  апофатическим переживанием.

Если в европейской культуре последовательно утверждались апелляции к

рациональным  аргументам, к суждению как базису духовной позиции личности,

то православие  апеллировало к ритуальным моментам, к ритмически воспроиз-

водимым суггестивным процедурам, основанным на внушении и подражании, к

коллективному переживанию, которое является чрезвычайно значимой кате-

горией в православном культурном космосе. Коллективное религиозное

переживание воспринималось как экспликация истины и заменяло собой исследо-

вание и доказательство последней. Все вместе это можно объединить в понятие

«культ». Культ  в Византии играл особую роль. Поражающие воображение варва-

ра ритуалы  стали идеальным механизмом воспроизводства  ментальной и

социальной нерасчлененности.

В этой связи можно  вспомнить понятие «соборность». Оно возникает

сравнительно  поздно, но осмысливает одну u1080 из важнейших  и устойчивых харак-

теристик православного  сознания. Соборность можно трактовать как мистическое

единение правоверных  во времени и пространстве. В идее соборности глубоко

архаическое, родо-племенное  мироощущение, мыслящее род как единое целое,

пролегающее из прошлого в будущее, объединено с чувством мистического

единения всех верующих в ритуале. Идея соборности — концепт, тотально

противостоящий  автономному личностному мироощущению.

Рассмотрим еще  одно исключительно важное различие Запада и Востока —

различие в  основаниях социальной регуляции.

В истории человечества отработаны две модели такой регуляции. В одной из

них в качестве фундамента социальной регуляции положено право. При этом

право понимается как основная общественная конвенция, как всеобщий и не-

рушимый регулятор. Оно неизменно, носит всеобщий характер, т. е. уравнивает

всех и вся, гарантирует каждому человеку некоторые  безусловные, неотъемлемые

права и трактует его обязанности. В таких обществах  право сакрализуется и

переживается  как высочайшая социальная ценность. В рамках этой модели все

социальные группы, властные структуры вынуждены существовать и достигать

своих целей в  рамках права.

В другой модели в основание социальной регуляции положена иерархия, т. е.

власть. При этом власть осознается как онтологически  истинная субстанция,

проявляющая себя как воплощенная воля. Сакральная власть также порождает

право, однако оно  носит чисто инструментальный характер, направлено сверху

вниз, причем источник права — Власть — находится  вне и над правом. В чистом

виде сакрализации власти образ последней и нормы  ее поведения нигде не описа-

ны и не могут  быть охвачены какой-либо сформулированной нормой.

Большинство из реализованных в истории цивилизаций тяготеет к одной из

двух предложенных моделей. Общество опирается либо на безусловность

иерархических структур, либо на безусловные общественные конвенции  о правах,

нормах и процедурах. Либо власть обретает свою легитимность в законе, либо

закон онтологизируется властью.

История Запада —  история борьбы права с иерархией, которая завершается

победой права. С  раннего средневековья право  как фундаментальный социальный

регулятор получает в Европе особое значение. Социальные интересы обеспечива-

ются путем  борьбы за расширение прав и привилегий, отраженных в Законе.

Культура Запада проникается юридическим духом.

Византия сохраняет  доставшийся ей от Рима сакральный образ Власти. Такое

понимание власти было глубоко органичным для большинства населения

империи. Соответственно этому выстраиваются судьбы права. Римское право

сохраняется и  кодифицируется. Однако византийская законность никогда не

перерастает в  Право с большой буквы. Она  подчинена задачам и велениям Власти.

Стоит отметить различия в понимании характера правовой нормы на Востоке

и на Западе. Закон  на Востоке был волей сакральной инстанции. Личности оста-

валось лишь исполнять  ниспосланную свыше норму. На Западе норма осознается

как конвенция, как  покоящийся на общественном соглашении норматив. Власть

провозглашает, освящает и выполняет некоторые устоявшиеся  в обществе кон-

венции. Идея конвенциональности права питалась географической, политичес-

кой, а также  социальной многосубъектностью западного  общества.

Подводя итоги, можно сказать, что реализованная в Византии модель со-

единения христианства и античности не была синтезом в  собственно философском

смысле. То, что  получилось в результате, характеризовалось  мощными внут-

ренними напряжениями, отсутствием динамизма, минимальной способностью к

саморазвитию.

Диалектика исторического  развития Запада и Востока иллюстрирует итоги

двух путей  культурного синтеза. В VI—VII веках  соотношение Востока и Запада

несоизмеримо. Блистательной  цивилизации Востока противостоят хаос и дегра-

дация «темных  веков» на Западе. Однако к эпохе  Оттонов в X—XI веках Запад и

Восток фактически выравниваются. На фоне безудержного роста  католического

мира Византия хиреет и отступает.

В XIII—XIV веках  Византия — маленькое провинциальное государство на

границе Азии и  Европы. Оно давно утратило инициативу и озабочено лишь

задачей выживания. Единственное достояние Византии —  память об огромном

престиже Константинополя  и тысячелетней истории империи. В это время Запад

переживает пик  средневековья. В Европе зреют предпосылки раннебуржуазного

общества, т. е. формируется  цивилизационное качество, к самостоятельному

порождению которого византийское, как и любое другое православное, общество

в принципе не способно.

Доминанта мирового развития явно перемещается из евроазиатского пог-

раничья в Европу. Падение Константинополя в 1453 году оказывается закономер-

ным. Византия погибает в ореоле героической приверженности общества к

исторически обанкротившейся  культуре.

Попытка узкого круга  лидеров страны модернизировать Византию ценой отка-

за от утвердившихся  догматических принципов — Флорентийская  уния — была

осуществлена  слишком поздно, встретила жесточайшее  сопротивление во всех

слоях общества и  в конечном счете потерпела провал. Запад не обнаружил

желания спасать от катастрофы зашедшее в тупик общество в обмен на декла-

рацию о признании  исповедальных ценностей западной цивилизации.

К тому времени, когда  Византия сходит с исторической арены, на Запад

надвигаются Реформация, Возрождение, эпоха великих географических

открытий. Европа подходит ко второму этапу синтеза  христианства и античности.

Процесс вычленения автономной личности находит свое завершение в создании

личной формы  христианства. Протестантская революция  преображает Европу.

Католический мир мобилизует все свои силы в. борьбе с протестантизмом и

претерпевает  огромную эволюцию. Практически Европа переживает второй этап

христианизации. Гуманизм, Ренессанс и Реформация выводят синтез христиан-

ства и античности в область политики и экономики. Западный человек становится

Homo politicus с христианской душой.

Совсем по-другому  складываются судьбы православного  мира. В XIII веке, с

началом татарских  завоеваний, напряженное противостояние Западу и

ассимилятивная  открытость Востоку превращаются в  устойчивую харак-

теристику Руси. Избрание этой позиции — еще один исторический выбор, следу-

ющий за принятием  православия. Он связан с именем князя  Александра Невского.

Как и все, кто  своими действиями задают исторические судьбы народов, князь был

прославлен потомками.

Главное событие  в жизни Невского — знаменитая битва русских воинов с

тевтонскими рыцарями на льду Чудского озера. В пафосе прославления Невского,

спасшего Русь от германского засилья, как-то утрачивается память о том, что в

этой битве  бок о бок с русскими участвует  татарская конница. Из двух

ассимиляций Невский  избрал татарскую, и этот выбор нельзя свести к сфере

политического прагматизма. За ним стоит более глубокое, а  именно — форма

культуры, утвердившаяся к этому времени на Руси.

Один из мифов  русской истории, восходящий к имени  великого Пушкина,

гласит: Россия, завоеванная, но не покоренная, заслонила собой  Европу от татар-

ского нашествия. Эта лестная для национального  самосознания установка не

выдерживает критики. Опыт мировой истории показывает, что при крупных