Понятие российской современной цивилизации

     Новая  цивилизация была заложена Петром  в имперской форме, единственно  возможной для своего времени,  но принципиально неадекватной  для цивилизации. Тем не менее  вполне очевидно, что в отличие  от своей предшественницы Московской  Руси империя фактически стала  наследницей не одного (православно-русского), а многих и разных начал,  объединяя в своем составе  огромное множество народов различной  культурной и религиозной ориентации. Эту черту соединения в себе  многих и разных начал российская  цивилизация пронесла через последующие  столетия вплоть до наших дней. 

     Реформы  Петра знаменовали собой исток  современной российской цивилизации  и в том отношении, что Россия  впервые отчетливо заявила о  своем нежелании смиряться с  ролью только лишь продолжательницы  и наследницы своей прародительницы  — Византии. Московская Русь в  подражании Византии и продолжении  ее дела видела смысл своего  существования. Однако подобно  тому как в известную пору  возмужания подросток решается  на известный бунт против родителей,  так и в начальный момент  становления новой цивилизации  происходит решительный разрыв  с тем, что еще недавно казалось  святым и незыблемым. Подлинная  зрелость и самостоятельность  не выносят посторонней опеки.  И хотя бунт и отречение  от родительского духовного наследия  со временем сменяются более  сбалансированным и взвешенным  подходом, они составляют важный  момент на пути осознания своей  независимости, осознания готовности  к самостоятельному творчеству. Россия решилась обрести собственное  лицо и выступать не от чьего-то, а исключительно от своего  имени. По словам выдающегося  отечественного историка С.М.  Соловьева (1820— 1879), реформы Петра  знаменовали собой начало перехода  «из возраста чувств в возраст  мысли» [7]. 

     В связи  со сказанным неверной представляется  мысль о том, что «Россия  всегда была эксплицитно ориентирована  на чужую культуру. Сперва это  была ориентация на Византию, затем — на Запад. Реформы  Владимира Святого, ознаменовавшие  приобщение Руси к византийской  цивилизации, и реформы Петра  I, Декларировавшие приобщение России  к цивилизации западноевропейской, обнаруживают принципиальное сходство; реформы эти, в сущности, аналогичны  по своему характеру — меняется  лишь культурный ориентир» [8]. 

     С точки  зрения нашей концепции, реформы  Петра I принципиально отличны  от процесса введения христианства  на Руси Князем Владимиром. Христианизации, несколько раньше или несколько  позже, подвергается в тот же  период вся Европа. Закладываются  основы того, что в дальнейшем  собственно и будет именоваться  Европой не только в географическом, но и в культурно-цивилизационном  смысле. Христианская культура приходит  на смену варварству или полуварварству. Принятие христианства — это  период детства как Европы  в целом, так и России. Реформы  же Петра осуществляются на  совершенно ином фоне. За их  спиной длиннейший путь определенного цивилизационного развития, сложившиеся и устоявшиеся формы культурной жизни. Задача состояла не в том, чтобы начать с чистого листа, как это было в общем и целом с принятием христианства, а перестроить то, что имеет собственные культурные основания, является целостной культурной системой, гораздо более прочной, чем та, которая существовала на момент принятия христианства. Именно поэтому инициативы Петра встречают сопротивление, несравненно превосходящее то, которое было оказано инициативе князя Владимира. Реформы Петра открывают эпоху коренной модернизации, которая продолжается в течение всего XVIII в. В ходе модернизационного процесса и складывается новая российская цивилизация — современная. 

     Специалист  по истории России XVIII в. пишет:  «Я пытался найти главное, системообразующее  в жизни России 18-го столетия. И постепенно я пришел к  выводу, что важнейшим для русского  Века Просвещения был процесс  модернизации, преобразований, постепенно  превращавший традиционную Русь  в "Россию молодую", новую» [9]. Что означала модернизация, занявшая  целое столетие? Она означала  не что иное, как цивилизационный  сдвиг колоссального масштаба  и значения, а именно рождение  новой цивилизации, той цивилизации,  которая в основных чертах  существует и сегодня и в  условиях которой протекает наша  сегодняшняя жизнь. Сформировавшись  к концу XVIII в., эта цивилизация  интенсивно развивалась в последующих  XIX и XX вв. 

     Если  пристально всмотреться в Московскую  Русь XVII в. и Россию конца XVIII — начала XIX в., то разительность  перемен не может не бросаться  в глаза. Территория страны  увеличилась в 36 раз. Россия  вышла не только к Балтийскому  морю (на что обычно обращается  внимание в связи с деятельностью  Петра), но включила в свой состав  огромные территории, примыкающие  к Черному и Азовскому морям,  Северный Кавказ и распространила  свое влияние на Закавказье. Сибирь  и Дальний Восток стали органической  частью страны, хотя их завоевание  и было начато еще в XVII в.  Территориальное расширение, в частности,  означало, что в орбиту российской  истории вошли народы, которые  и по сей день являются ее  неотъемлемой частью. В этом отношении  распад СССР изменил не так  уж много: представители народов,  вошедших в состав Российской  империи, в значительном числе  остаются в составе постперестроечной  России. В результате модернизации, о которой идет речь, Россия  стала полиэтнической и поликонфессиональной, какой и остается до сих  пор. 

     В послепетровскую  эпоху была практически забыта  идея Москвы как «третьего  Рима», характерная для Московской  Руси периода от Ивана Грозного  до Алексея Михайловича. Эта  идея составляла неотъемлемую  часть государственной идеологии  Московской Руси и ориентировала  русское государство на роль  преемницы Византии. Начиная же  с послепетровского времени идея  «третьего Рима» воспринималась  всерьез только очень небольшой  частью общества, по преимуществу  церковными и околоцерковными  кругами. Теперь «государство  приобретает статус высшей политической  и моральной ценности, и высшими  доблестями становятся добродетели  гражданские. Идея "Святой Руси" заменяется общественным идеалом  "Великой России"» [10]. Культура  все больше и больше ориентируется  на самостоятельную роль России, следовательно, предполагает осознанный  отказ от роли прямой преемницы  какой-либо из предшествующих  цивилизаций. Общественный идеал «Великой России» составил идейный стержень послепетровской России. Он не утратил своего значения и в XIX в., как и в советское время, так и сегодня. 

     Еще  в середине XVIII в. в России сохранялась  система церковнославянско-русского  двуязычия, о которой мало кто  помнил уже в конце XVIII —  начале XIX столетия. «Русские, принадлежавшие  к высшему обществу, и политические  деятели должны были, с одной  стороны, в совершенстве понимать  церковнославянский язык, чтобы  быть признанными соответственно  их официальному статусу, с  другой — им приходилось общаться  на разговорном языке, чтобы  быть понятыми нижестоящими по  общественному положению» [11]. Только  к концу XVIII— началу XIX в. трудами  Карамзина, Грибоедова, Пушкина созданы  основы литературного русского  языка, который в целом остается  тем же и сегодня. Современный  человек без труда прочтет  любой текст, относящийся к  периоду от начала XIX в., в то  время как более ранние тексты  дадутся ему с гораздо большим  трудом, а читать произведения  Московской или Киевской Руси  уже нужно со словарем. Это  ли не свидетельство того, что  последние относятся хотя и  к русской, но не к современной  цивилизации, к Цивилизации существенно  иной. 

     Разительные  перемены произошли к началу XIX в. в области науки, культуры  и просвещения. Были заложены  основы тех культурных учреждений  и традиций, которые в общем  и целом сохраняются по сей  день. Многие из них стали признанными  символами России. В 1724 г. основана  Академия наук, в 1755 г. — Московский  университет, в 1775 г. — Большой  театр. Упомянем т такие на  первый взгляд малозначительные  факты, касающиеся бытовых и  чисто жизненных сторон человеческого  существования: жителям допетровской  Московской Руси неизвестен был  картофель, вошедший в широкий  обиход в России лишь в начале XIX в. В XVIII в. появились подсолнечник, чай и кофе. Очень многое из  того, что нам сегодня привычно  и без чего мы не мыслим  свою жизнь, приходило в Россию  начиная с XVIII в. и было совершено  неведомо в Московской (допетровской) Руси. Нам сегодня трудно понять, как могли древние русичи жить, например, без картошки. Очевидно, их  образ жизни, одним из важнейших  элементов которого является  способ питания, был радикально  отличным от нашего. 

     По  словам выдающегося знатока русской  культуры и истории академика  А.М. Панченко, осуществленная Петром  реформа летоисчисления произвела  «ошеломляющее впечатление на  людей древнерусского воспитания»  [12]. В середине декабря 1699 г. (7208 г. по привычному для Руси  счету от Сотворения мира) Петр  издал указ о перемене календаря,  о праздновании 1 января нового  года и «столетнего века». В  этот день в Москве были  устроены пышные торжества. «Календарь  принадлежит к обиходному слою  культуры, — пишет A.M. Панченко, —  хотя в лето от Сотворения  мира 7208-е календарь стал на  Руси событием и проблемой.  Календарь — это аксиоматика,  которая принимается на веру  и не подлежит проверке. Петр  вводит две непривычные для  традиционалистов аксиомы: 1) цивилизационное,  гуманитарное понятие времени,  автономного от провиденциальных  и конфессиональных трактовок; 2) понятие столетия как историософского  отрезка, Западом давно используемое, но для Руси чужое или по  крайней мере нейтральное». Слово  «век» «ориентирует на секуляризацию,  на неповторимый "дух времени", на динамическую мирскую культуру, на будущее» [13]. 

     Названные  две аксиомы постепенно становятся  общепризнанными в течение XVIII в. Не требуется доказывать, что  они остаются таковыми и по  сей день. 

     Петр  заложил основы светской, автономной  от Церкви культуры. В этой  связи следует обратить внимание  на осуществленную им совокупность  мероприятий, которые А. Панченко  называет «реформой веселья». «Веселье  и смех — в природе человека, поэтому необходима "реформа веселья", его реабилитация от обвинений  в сатанизме. Поэтому Петр и  создавал "школы веселья", хотя  в формальном отношении они  зависели не только от Запада, от "искусства развлечения", но  и от искусства скоморохов, балагана, площадных зрелищ» [14].  

     Главной  «школой веселья» явился знаменитый  «всешутейший собор». Петр видел  в нем не только средство  осмеяния старых нравов, но придавал  ему особое значение как одному  из элементов новой культуры. «Таким образом, "всешутейший  собор", ассамблеи и общедоступный  театр, фейерверки и триумфы,  торжественные спуски кораблей  и т.д. оказываются в одном  ряду с живописью, искусством  типографским, делания часов и  музыкальных инструментов. Все это  равноправные пункты программы  преобразования России» [15], —  к такому выводу приходит A.M. Панченко. 

     Еще  раз подчеркнем выдвинутый выше  фундаментальный тезис: современная  российская цивилизации ведет  свое начало от реформ Петра  Великого, а ее формирование совершалось  в ходе цивилизационного сдвига XVIII в. Эта цивилизация интенсивно  развивается в XIX—XX вв. и сохраняет  свои основные черты в наши  дни. Цивилизационный сдвиг XVIII в. создал новый культурно-генетический  код, в соответствии с которым  Россия развивалась в дальнейшем. Этот код (если продолжить условную  аналогию с генетикой) включил  в себя новые гены, возникшие  в XVIII в., и сохранил в себе  часть прежних, доставшихся от  Древней Руси. В частности, в  новой цивилизации прежним остался  важнейший элемент — этноконфессиональное  ядро, которое составили русский  народ и русское православие. 

     В каком  отношении находится идея России  как цивилизации к другим концепциям, имеющим своим предметом Россию  как целое, стремящимся ответить  на вопросы о ее сущности, исторических  задачах и предназначении? 

     Согласно  И.Б. Чубайсу, «центральная идея  Новой России — идея обустройства, качественного, интенсивного роста» [16]. Такая постановка обосновывается  тем, что возможности экстенсивного  развития для России полностью  исчерпаны. Исчерпаны и возможности  территориальной экспансии (расширения), на которую в предыдущие периоды  истории и без того было  растрачено и распылено слишком  много сил. Пришло время концентрации  усилий, чтобы направить их внутрь  страны, на ее обустройство, отказавшись  от их распыления и траты,  от экспансии в любом виде: пришло «время собирать камни». Очевидно, что идея России как  цивилизации вполне согласуется  с данным пониманием задач современной России. Разумеется, обустройство это не только процесс строительства и улучшения материального бытия, это еще и улучшение межчеловеческих отношений, отношений между классами, социальными группами, национальностями, населением различных территорий и т.д. Это по сути сплочение и солидарность, в которых остро нуждается современное российское общество. 

     В публикациях  известного современного отечественного  историка А.И. Уткина (прежде всего  в книге «Россия и Запад:  история цивилизаций» М., 2000) проводится  мысль, согласно которой главное  различие между цивилизацией  Запада и российской цивилизацией  определяется их специфическими  идеями. Для Запада — это идея  красоты, для России — идея  справедливости. Из этих идей  по мнению историка, в конечном  итоге вытекают все особенности  двух цивилизаций. Однако следует  отметить, что идея красоты вряд  ли менее популярна в России, чем на Западе. Именно красота  и торжественность православного  обряда стали одним из значительных  факторов при принятии князем  Владимиром христианства из Византии. Этот факт широко известен. До  настоящего времени иностранцев  особенно поражает убранство  православного храма в сравнении  с простатой католического. Культура  российской цивилизации в значительной  мере ориентирована эстетически.  По моему мнению, по сравнению  с Западом российское бытие,  быт и труд не уступают в  ориентации на красоту, но менее  рациональны, менее ориентированы  на целесообразность. Запад рационален, рассудочен, схематичен, в известной  мере даже скован своей схематичностью  и рассудочностью. Что касается  идеи справедливости, то ее не  следует путать с идеей равенства.  Справедливость — это наказание  за зло и воздаяние за добро.  Понимаемая так, она действительно  свойственна российской культуре, прежде всего в ее классических  проявлениях.