План Маршалла: стратегия, которая принесла плоды

К началу 1950 года приобретенный  опыт и широкие опросы общественного  мнения внесли существенную корректировку  в общие представления американцев  о европейцах. Вынужденные признать, что европейцы предпочитают некоммунистические государства с развитыми системами  социального обеспечения, а не американскую модель либерального капитализма, специалисты  по планированию из программы Маршалла сосредоточили усилия на области, в  которой европейцы и американцы, в основном, сходились во мнениях: на безопасности. Руководители программы  восстановления Европы начали настаивать только на том, чтобы выгоды от нее  были в равной мере доступны повсюду. Теперь их целью было не столько  реорганизовать Европу, сколько выбить почву из-под ног у коммунистической пропаганды и противостоять ее нападкам на план в целом и на идею проведения демократических реформ, предполагающих социальное обеспечение.

Влияние Корейской  войны

Неожиданный и внушавший  опасения поворот событий в Азии в 1950 году вскоре поставил под сомнение само существование плана Маршалла. Резко усилившаяся конфронтация холодной войны, начавшаяся с северокорейского вторжения на Юг в июне, сократила  проект по времени и радикально трансформировала его, отчасти используя помощь по плану Маршалла как инструмент, обеспечивающий общее перевооружение Западной Европы во имя "взаимной безопасности". Поправки, внесенные Конгрессом в 1951 и 1952 годах в первоначальный Закон о восстановлении Европы, предусматривали дополнительное выделение 400 млн. долларов продолжать работу и постараться убедить европейских работодателей и работников "принять американское определение социальных и экономических целей (sic) повышения продуктивности", но теперь так, чтобы военное производство для укрепления национальной обороны против советской угрозы можно было увеличивать одновременно с увеличением производства потребительских товаров. Ожидалось, что каждая страна больше сделает для общих усилий (отсюда укрепление НАТО) и таким образом перестроит свои вооруженные силы, значительно сократившиеся по окончании Второй мировой войны. Группы Управления экономического сотрудничества на местах быстро решили, что нет никакого противоречия между требованием Америки об общем перевооружении и традиционными целями программы: вопрос лишь в привязке существующих политических целей к новым потребностям.

В таком контексте  успешная Информационная кампания в  рамках плана Маршалла вскоре активизировались, превратившись в нечто напоминающее "психологическую войну", причем промышленность и организованный труд определялся как передовой фронт  идеологической холодной войны против коммунизма. Как пояснял Ричард М. Бисселл, один из самых влиятельных умов, работавших над программой восстановления Европы, в статье, опубликованной в апреле 1951 года в ведущем американском журнале по международным отношениям "Форин аффейерз", Соединенные Штаты могут вести эту войну в Европе наиболее эффективно силой своего экономического примера и большой привлекательности своей потребительской экономики для европейцев всех регионов и социальных классов:

"Кока-кола" и  голливудские фильмы могут считаться  двумя продуктами мелкой и  грубой цивилизации. Но американские  станки, американские трудовые отношения,  американское управление и инженерное  искусство пользуются уважением  повсюду. Необходима мирная революция, которая может внедрить в европейскую экономическую систему наши собственные устоявшиеся и привлекательные характеристики—от высоких объемов до коллективного договора. Это потребует глубокого сдвига в социальных установках, их приспособления к потребностям середины двадцатого века".

Итоги

В конечном счете, каждой стране-участнице удалось осуществить  свою особую версию мирной революции  Бриселла. В экономическом смысле план Маршалла имел гораздо большее значение в Греции, Франции, Австрии и Нидерландах, чем в Ирландии, Норвегии или Бельгии. Для некоторых стран, например, для Италии, он был действительно решающим, пожалуй, всего в течение одного года, но для других поток льгот продолжался несколько лет.

Каждая страна по-своему использовала заданный планом экономический  импульс. Датчане получили сырье  и энергию. Другие народы, в том  числе в оккупационных зонах  Германии, больше всего оценили продовольствие, поставляемое по плану Маршалла. В  Италии и Греции наибольшую долгосрочную пользу принесла помощь в восстановлении железных и автомобильных дорог  и линий энергоснабжения. Во Франции  на первый план вышли промышленные инвестиции; в Великобритании Встречный  фонд был почти полностью использован  на погашение долгов военного времени  и укрепление фунта стерлингов.

И Австрия, и Швеция, каждая на свой лад, считают, что их успешное подключение к Западу берет  начало с плана Маршалла. Хотя в  Италии и Франции продолжали расти  коммунистические партии, они, по крайней  мере, не захватили власть, и с  продолжением холодной войны эти  страны сохранили ориентацию на Запад. Пожалуй, в целом наибольший выигрыш  получила Германия, поскольку динамика европейской интеграции, задуманной и стимулированной планом Маршалла, позволила новой Федеративной Республике набрать силу и обрести респектабельность, успокоив подозрения своих соседей. Ожидавшаяся революция во франко-германских отношениях действительно произошла. Какими бы ни были ее непосредственные причины в контексте холодной войны, ни одна политическая перемена не продемонстрировала так ярко контраст с эпохой после Первой мировой войны.

Через пятьдесят  лет после этого важного опыта, Джим Уоррен, работавший над планом Маршалла в Греции, радовался:

"У нас была  цель, в нас горел огонь, мы  работали как проклятые, у нас  было жесткое, дисциплинированное  мышление, мы могли создавать  программы, стремиться к их  осуществлению и добиваться результатов".

В течение короткого  времени новое интенсивное американское присутствие в Европе искало пути претворения успехов американского  экономического опыта в рецепты  политического спасения других. Признательные  европейцы того времени говорили о "чувстве надежды и уверенности", которое принесли эти американские эксперты, о "восстановленном мужестве и возрожденной энергии" в Старом Свете.

В Европе в результате столкновения заимствованных и местных  моделей образовался заряд, положивший начало великому буму 1950-х. Программа  восстановления Европы была искрой, которая  вызвала цепную реакцию. В 1957 году появился Римский договор о создании Европейского экономического сообщества. Хотя эта  схема формирующейся экономической  интеграции была гораздо менее радикальна, чем требовали американские мечтатели 1949 года, она представляла собой  нечто конкретное, которое ближе  всего приближалось к наследию, оставленному планом Маршалла. С этого основополагающего  документа началась мирная экономическая  интеграция Европы - процесс, который  продолжается и по сей день

Что же касается американцев, то после неуклюжего вступления в Первую мировую войну в качестве международной державы они, наконец, выработали внешнюю политику и общую стратегию, "созвучную их новым обязанностям главного кредитора, главного производителя и главного потребителя 20-го века", как сформулировала это в 1950 году Вера Мичелс Дин в книге под названием "Европа и Соединенные Штаты". Они также обрели новый национальный имидж Америки как державы, способной успешно сочетать военное, политическое и экономическое лидерство международного масштаба, имидж, призванный вновь появляться всякий раз, когда страны отворачиваются от войн, стараются уйти от лишений и двигаться вперед к новому, более перспективному будущему.