Пётр1

    Однако, поскольку  « Краткое изображение...»  имело ограниченную сферу применения и поскольку оно было именно кратким, нельзя сказать, что Соборное Уложение в части, касающейся розыскного процесса, полностью потеряло силу.

    По  словам  Владимирского-Буданова, в  «Кратком изображении...»  « нашло  себе место полное применение понятия следственного (инквизиционного) процесса...»²⁹. Тем не менее отдельные элементы состязательности все же сохраняются : возможность для сторон проявлять некоторую инициативу в движении дела, обмен челобитной и ответом, определение круга спорных вопросов и доказательств и др. Впрочем, «чистого» следственного процесса, очевидно, не бывает.

    Можно отметить в рассматриваемом документе  такую тенденцию : инициатива сторон сужается за счет расширения прав суда; в то же время деятельность суда и оценка им обстоятельств дела все жестче регламентируются законом, для проявления собственного усмотрения и какой-либо инициативы судей почти не остается места. Воля сторон и воля суда поглощаются и заменяются волей законодателя. В этом и проявляется укрепление абсолютизма с его стремлением сосредоточить все области жизни в руках одного лица - самодержавного монарха.

    «Краткое  изображение...» посвящено почти  целиком вопросам судоустройства и процесса. Изредка встречаются статьи ( и даже последняя глава ), содержащие нормы материального уголовного права. Отделение процессуального права от материального - большое достижение русской законодательной техники начала XVIII века, неизвестное еще Соборному Уложению.

    Вместе  с тем еще не разграничиваются уголовный и гражданский процесс, хотя некоторые особенности уже намечаются ( например, в порядке обнародования приговоров ). Общий ход процесса, названия процессуальных документов и действий, в принципе, одинаковы и для уголовных, и для гражданских дел.

    В отличие от Соборного Уложения «Краткое изображение ...» построено весьма четко. Вначале идут две главы, носящие как бы вводный характер. В них даются основная схема судоустройства и некоторые общие положения процесса. Затем идет последовательное изложение хода процесса, своеобразно разделенное на три основные части.

    Формулировки  закона несравненно более четки, чем в Соборном Уложении. Пожалуй, впервые в русском праве часто  даются общие определения важнейших процессуальных институтов и понятий, хотя и не всегда совершенные. Законодатель не редко прибегает к четкому перечислению классификации отдельных явлений и действий. Некоторые статьи закона содержат в себе не только норму права, но и ее теоретическое обоснование, иногда с приведением различных точек зрения по данному вопросу.

    По  своей законодательной технике  «Краткое изображение...» стоит достаточно высоко. Вместе с тем нужно отметить один внешний недостаток закона. Это — пристрастие законодателя к иностранной терминологии, обычно совсем ненужной и не всегда грамотной. В.О. Ключевский отмечал, что Петр I не очень силен в русской грамматике. Надо полагать, что в иностранных языках он был не сильнее. Еще              С.М. Соловьев отметил, что Петр в отличие от его старших братьев, не получил серьезного образования. Он был по преимуществу самоучкой, хотя и гениальным самоучкой³⁰.

    Закон закрепляет стройную систему судебных органов, не известную до Петра I, довольно четко регламентирует вопросы подсудности. Для осуществления правосудия создаются специальные органы. Однако они все еще не до конца отделены от администрации. Судьями в военных судах являются строевые командиры, в качестве второй инстанции выступает соответствующий начальник, приговоры судов в ряде случаев утверждаются вышестоящим начальством. Нет пока деления на органы предварительного следствия и судебные органы.

    В соответствии с этим в процессе отсутствует  деление на предварительное производство и производство дел непосредственно в суде.

    Владимирский-Буданов  считал, что  «Краткое изображение...»  было заимствовано из западных источников. В нем нашло свое отражение полное применение понятия следственного (розыскного) процесса. Процесс становиться тайным и письменным (вместо судоговорения установлен двукратный обмен бумаг между сторонами). Истец подавал письменное заявление. Ответчик представлял возражение также в письменном виде. Такая форма процесса применялась не только в военных судах, но и во всех судах как по уголовным, так и по гражданским делам. Представительство допускается только при не возможности сторон лично явиться в суд и только по некоторым делам.     

    «Важнейшим  недостатком петровского процесса обыкновенно считают введенное им учение о формальном значении доказательств (то есть заранее установленной оценке их законом, а не судьею). Но при исключительном господстве следственных начал в процессе, это скорее достоинство, чем не достаток: ибо произвол, данный судье, был столь велик, что без ограничения его теорию формальной силы доказательств, само понятие суда утрачивалось бы: приговор являлся бы простым решением судьи по его усмотрению»³¹.

    Собственное признание по-прежнему считалось  доказательством. Оно являлось «лучшим  свидетельством всего света». Благодаря  такому ошибочному взгляду, процесс  преимущественно направляется к  выколачиванию собственного признания пыткой, применение которой значительно возросло.

    Вторым  видом доказательства были свидетельские  показания. Законодатель различал силу свидетельских показаний в зависимости от моральных качеств свидетеля, его пола, общественного положения и отношения их к сторонам. В первом случае к свидетельству не допускаются «преступники, явные прелюбодеи, люди, не бывшие у      исповеди»³²; во втором случае сила свидетельских показаний больше если свидетель мужчина (а не женщина), знатный человек (а не простолюдин), духовный (а не светский), и ученый. В третьем случае свидетельство  родственников  не  допускалось. Число свидетелей определяется со стороны минимума: показания одного не являются доказательством.

      В петровском процессе уцелел  «один из видов суда Божьего, именно Очистительная присяга, к которой допускается обвиняемый в том случае, когда против него не было других достаточно весомых улик; впрочем законодатель неодобрительно смотрит на присягу, предпочитая лучше оставить человека в подозрении»³³. С принятием присяги подозреваемый считался оправданным. В случае отказа от присяги, он признавался виновным, но наказывался значительно слабее, чем при установлении его виновности другими, более верными доказательствами.

    Наконец, в числе лучших доказательств  считались письменные доказательства (например, торговые книги).

    Оценка  относительной силы доказательств  выражается в законе терминами «совершенное»  доказательство или «несовершенное». Всякое доказательство принимается за свершенное только при известных обстоятельствах: так, собственное признание («лучшее свидетельство всего мира») должно быть проверено; свидетельские показания оцениваются судом  по лицам свидетелей и обстоятельствам; даже присяга (остаток прежних безусловных средств процесса) подозревается в допущении возможности клятвопреступления.

    После рассмотрения доказательств, по большинству  голосов судей (суд был коллегиальным) выносился приговор, который облекался  в письменную форму, подписывался судьями  и скреплялся аудитором.

    Законодатель  не объяснил, к какого рода судам и делам должно применяться «Краткое изображение...». Можно предположить, что по    первоначальной его³⁴  мысли, применение его ограничивается военными судами.

    Определенным  диссонансом Указу от 21 февраля 1697 года и «Краткому изображению процесов или судебных тяжеб» звучит именной указ от 5 ноября 1723 года «О форме суда». Указ отменял розыск и делал суд единственной формой процесса. Возникает вопрос, чем вызвано столь резкое колебание в законодательстве.

    К.Д. Кавелин по этому поводу осторожно заявлял: «Причины... возвращения к прежней форме судопроизводства, найденной неудобною, с точностью неизвестны»³⁵. С.В. Юшков считал отмену розыска результатом того, что он себя не оправдал: «Эти процессуальные формы, с вязанные с канцелярской тайной и письменным производством, не только не устранили волокиты в судах, но даже значительной степени способствовали ее развитию»³⁶.

    Однако  розыск не был новостью для Руси, и Петр I, вводя его, должен был знать его недостатки еще в 1697 году и тем более в момент издания «Краткого изображения...». Историческая обстановка в 1697 и 1723 годах не различалась столь принципиально, чтобы потребовать коренной ломки процессуального права. Представляется возможность искать ответ на этот вопрос каким-то другим путем.

    Во-первых, необходимо отметить недостаточную определенность самих понятий «суд» и «розыск», в силу чего законодатель, возможно, не всегда столь резко противопоставлял их, как нам часто кажется.

    Во-вторых,  исследование законодательства ( в  частности, «Краткого изображения...») показывает, что в розыске сохранялись некоторые элементы состязательности и, наоборот, в суде имелись элементы формализма свойственные следственному процессу.

    В-третьих, сама жизнь препятствовала точному  соблюдению Указа от 21 февраля 1697 года, распространению розыска на все уголовные и тем более на все гражданские дела. Во всяком случае в практике и после этого Указа удержалось разделение на суд и розыск. Недаром сам Указ от 5 ноября 1723 года упоминает об этом: «Не надлежит различать (как прежде бывало) один суд, другой розыск...».

    В-четвертых, обращает на себя внимание то обстоятельство, что Указ о форме суда наряду с  критикой предыдущего законодательства ( «...а не по старым о том указом, ибо в судах много дают лишняго  говорить, и много ненадобного пишут, что весьма запрещается») подчеркивает и свою преемственность с ним: «Понеже о форме суда многия указы были сочинены, из которых ныне собрано, и как судить надлежит, тому форма яснее изображена...».

    Таким образом, изменения вносимые Указом о форме суда, представляются не столь уж принципиальными, как это кажется на первый взгляд. В определенной мере Указ издан не во изменение, а развитие предыдущего законодательства.

    К.Д. Кавелин полагал, что Указ о форме  суда означает «восстановление нашего древнего суда , формы гражданского судопроизводства, разумеется, видоизмененной сообразно с потребностями времени»³⁷.

    «Суд  по форме» должен был иметь применение  во всех невоенных судах, в том числе уголовных: «все суды и розыски имеют по сей форме отправлятца». Некоторые главные постановления суда по форме не применяются, однако, к делам об измене, «злодействе», оскорблении величества и бунте (статья 5: «кроме сих дел: измены, злодейства или слов противных на императорское величество и его семью и бунт»). «Уже при самом Петре I (в 1724 году) действие процессов и «формы суда» было распределено по отношению ко всем судам империи так: последняя должна действовать при решении гражданских дел («партикулярных»), первые в делах уголовных («доносительных и фискальных»). В 1725 г. мая 3 сенат истолковал, что под названием «злодейства» разумеются преступления против веры, убийство, разбой, татьба. Итак, общее значение суда по форме исчезло: к этому привели практика и последующие узаконения: с одной стороны, воинские «процессы» были рецепированы для невоенных судов, с другой — найдено было невозможным руководствоваться в уголовных  судах «судом по форме». Однако, такая двойственность форм процесса (гражданского и уголовного) не удержалась: как узаконения, так и практика решительно наклонялись в сторону инквизиционного процесса» ³⁸. Очевидно, общие тенденции развития абсолютизма все же требовали господства розыска, хотя, может быть, и не в столь безграничной форме, как предусматривалось Указом от 21 февраля 1697 года.

      Отдельной строкой мне хотелось  бы выделить cсостязательный процесс по Именному указу от 5 ноября 1723 года «О форме суда». Изучив много литературы на эту тему мне удалось выявить много интересных особенностей состязательного процесса при Петре I. Далее речь пойдет об этом именном Указе.

    Указ  от 5 ноября 1723 года «О форме суда»  изменяет судопроизводство Воинского устава к восстановлению прежнего порядка состязательного процесса с некоторыми изменениями, «клонящимися к сообщению судье более активной роли при борьбе сторон»³⁹. 

    Указу о форме суда была предпослана  вводная часть. В ней даны обоснование  закона, его отношение к предыдущему  законодательству и основные направления  изменений, вносимых этим актом в  процессуальное право.

    Главное нововведение здесь, как уже отмечалось, — отмена розыскной формы процесса. Однако практика не пошла по линии полной линии полной отмены розыска. Во всяком случае уже через три года А.Д. Меньшиков, давая указания специальному суду по делу А.М. Девиера, П.А. Толстого и других, записал: «А розыску над ними не чинить»⁴⁰. Очевидно, что без этого указания такой розыск мог быть учинен. Впрочем, так и получилось: А.М. Демивера по всем правилам розыскного процесса подвергли пытке и даже дважды.