Личность Павла I

В декабре 1796 г. состоялся указ о назначении барона А. И. Васильева государственным казначеем с поручением ему срочно предоставить императору сведения обо всех доходах и расходах государства. Забота о состоянии финансов была продолжена и далее. Павел отверг выдвинутый в конце царствования Екатерины план новой перечеканки медной монеты, “яко предосудительный и доверие к государству разрушающий”9. Было начато изъятие легковесной медной монеты из обращения. Ряд указов был направлен на укрепление доверия к рублю – повышены проба золотых монет, проба и вес серебряных. Особое внимание  Павел уделял уничтожению ассигнаций, в который видел большой вред и которые хотел вовсе ликвидировать как средство обращения. Уже в декабре 1796 г. было сожжено ассигнаций более чем на 5,3 млн. рублей, в 1797 г. – еще более чем на 600 тыс. Однако добиться финансовой стабилизации Павлу не удалось, и наряду со сложением всех недоимок по этот год объявили о резком повышении основных налогов и введении новых. Так был увеличен подушный оклад, размер налога с гильдейского купечества, оброчный оклад мещанства, цена на гербовую бумагу и паспорта. Более того, на население возлагалась обязанность содержать некоторые административные органы, в том числе городскую полицию. Уже в январе 1798 г. император был вынужден издать указ с восхвалением практики внешних займов, которые “послужили к пользе и славе Империи Нашея”10. Вскоре правительство Павла I  убедилось в несбыточности своих планов и пошло на попятную, т. е. вернулось в основном к прежней порочной практике решения финансовых затруднений за счет печатного станка. Насыщение денежного рынка ассигнациями при Павле I было в несколько раз более интенсивным, чем при Екатерине II.

Таким образом, если принять, что финансовая стабилизация была одним из пунктов политической программы Павла, то придется признать, что выполнен он не был.

Уже в первые месяцы правления Павла в полной мере проявилась и противоречивость его политики в отношении крестьянства. Многочисленные документы свидетельствуют, что в отличие от матери, император был убежденным сторонником крепостного права. Одновременно Павел сознавал опасность чрезмерного усиления крепостнического режима, и крепостные для него были, видимо, не просто собственностью помещиков, но прежде всего подданными, и с этим связано распространение на крестьян впервые после долгого перерыва обязанности приносить присягу новому государю и попытки регулировать отношения между помещиками и крестьянами. К тому же Павел не мог не понимать, что безграничность и бесконтрольность власти помещиков над крестьянами ведут к усилению самостоятельности и независимости дворянства от царской власти, что противоречило его убеждениям.

Первый законодательный акт, имеющий непосредственное отношение к крестьянскому вопросу, появился уже 12 декабря 1796 г. Им крепостническое право было фактически распространено на вновь присоединенные территории Крыма, Кавказа и Кубани. Два месяца спустя, 16 февраля 1797 г. император наложил резолюцию на доклад Сената, спрашивающего его подтверждения на разрешение продавать крестьян с аукциона без земли: “Дворовых людей и крестьян без земли не продавать с молотка или с подобнаго на сию продажу торга”11. В ноябре того же года появился важный указ о государственных крестьянах, которым предписывалось иметь не менее 15 десятин земли на душу, для чего тем, кто на этот момент имел меньше, следовало добавить. Примечательно, что указ достаточно определенно говорил фактически о собственности крестьян на землю. Более того, указ провозгласил право собственности крестьян на построенные ими на своих землях мельницы.

Авторы указа делали акцент, конечно, не на вопросе крестьянской собственности, а на обеспечении государственных крестьян таким образом, чтобы они исправно платили подати. При этом практика превращения Павлом государственных крестьян в помещичьих достаточно ясно показывает, что в том, кто является реальным  собственником земли, у императора сомнений не было. В декабре 1797 г. была законодательно определена цена на крестьянскую душу – от 40 до 75 рублей. Если в 1750-е годы закон лишь косвенно подтвердил факт продажи крепостных душ и наличия у них определенной цены, то теперь эта цена впервые была в законе прямо обозначена.

1797 год ознаменовался также появлением  знаменитого манифеста о трехдневной  барщине, наиболее спорного из  всех законодательных актов Павла  по крестьянскому вопросу. Манифест  представлял собой прямое вмешательство  государства во взаимоотношения  помещиков с крепостными и  попытку их регулировать. Государство  тем самым вновь и весьма  недвусмысленно давало понять, что  не считает крепостных крестьян  безраздельной собственностью помещиков, которой они могут распоряжаться  по своему усмотрению, и оставляет  за собой право устанавливать  соответствующие нормы. Основной  смысл документа связан с запретом  работы в воскресные дни.

Противоречивая, непоследовательная политика в отношении крестьянства продолжилась и позднее. В январе 1798 г. последовал именной указ Сенату об оценки дворовых людей и безземельных крестьян “по работе и по тому доходу, каковой каждым из них чрез искусство, рукоделье и труды доставляется владельцу”12. Такая неопределенность критериев давала как помещикам, так и чиновникам широкие возможности для злоупотреблений. В феврале того же года император разрешил Сенату причислять к мещанскому и купеческому званиям сосланных в Сибирь на поселение крестьян, но с условием, что они не будут покидать места ссылки. Еще через месяц появился законодательный акт действительно инновационного характера и посвященный вопросу, оставшемуся актуальным на протяжении всего XVIII в. “Рассмотрев причины, по которым в 1762 году запрещена покупка к заводам и фабрикам крестьян… и, видя из доходящих к Нам дел, что многие из купцов заводчики и фабриканты, желая распространить свои заводы на пользу собственную и государственную, но будучи стесняемы таким постановлением, дерзали против закона на покупку,.. запрещение сие отменить”13. При этом указ накладывает запрет на продажу деревень без заводов и требовал распределения рабочего времени крестьян в соответствии с Манифестом о трехдневной барщине.

Таким образом, Павел покусился не только на законодательство своей матери, но и отца, осуществил фактически контрреформу, восстановив, хоть и с некоторыми оговорками, ситуацию петровского времени. Вновь была расширена сфера крепостничества, нарушена дворянская монополия на владение крепостными душами и подтверждено развитие промышленности на крепостнической основе. Для дворянства это означало потерю одного из своих важнейших завоеваний. Следующим законодательным актом по крестьянскому вопросу является резолюция Павла на докладе Сената о продаже крестьян в Малороссии без земли. Как и в случае с докладом крестьян с аукциона, император отверг предложение Сената, считавшего возможным распространить в Украину общероссийские нормы, и написал коротко: “Без земли не продавать”14.

Ряд указаний последних лет царствования Павла посвящен вопросу о переселении крестьян в Сибирь. Так, указ от 7 октября 1799 г. подтвердил право помещиков ссылать крестьян до 45 лет без разлучения мужей с женами и с зачетом сосланных в счет поставки рекрутов. В ноябре 1800 г. новый сенатский указ предписал помещикам снабжать отправляемых в Сибирь крестьян провиантом на год, считая едущих с ними жен и детей. Как и в предыдущие десятилетия, названные указы имели целью, прежде всего освоение и заселение Сибири.

При всей противоречивости крестьянской политики Павла можно с уверенностью говорить, что, если в ней и появилось определенное стремление к ослаблению социальной напряженности, соединенной с желанием большей включенности крестьянства в сферу государственного контроля, никаких намерений по облегчению участи крепостных у императора не было. В отличие от матери и сыновей, Павел не осознавал крепостничество как основную социальную проблему России, источник конфликтов, напряжения и преграду на пути развития страны.

Уже рассмотренные аспекты внутренней политики Павла достаточно ясно показывают две важнейшие ее тенденции: всемерное укрепление императорской власти и стремление к консервации сложившейся системы с почти полным отказом от каких-либо нововведений. В сущности, идеалом Павла на этом отрезке его жизни стало государство средневековое с его обожествлением абсолютной монархической власти, по-рыцарски преданным дворянством и точным исполнением каждым подданным воли монарха и отведенной ему роли.                                                                                                        

Осуждение ценностей Нового времени, не выражено прямо, латентно присутствует во всей внутренней политике Павла. Именно в них, основываясь на опыте Французской революции, он видел угрозу и собственной власти, и государства в целом. Но одновременно средневековый идеал сочетался в его сознании с элементами теории полицейского государства.

Укрепление авторитета царской власти должно было, по мысли Павла, способствовать и ее внешнее оформление. Отсюда столь пристальное внимание императора к многочисленным внешним проявлениям почтительности, придворному церемониалу, разного рода пышным обрядам, ритуалам, условностям и пр. При Павле двор с одной стороны приобрел более аскетичный, военизированный дух, а с другой – стал более напыщенным, торжественным и одновременно более официальным. Вместе с важнейшими актами о престолонаследии и царской семье 5 апреля 1797 г. на свет явилось и Установление о Российских императорских орденах, которыми помимо всего прочего было учреждено командорство и соответствующая система командорских имений, которые раздавались опять же из фонда государственных и экономических поместий. Примечательно, что учрежденные Екатериной ордена Св. Георгия и Св. Владимира в Установление не вошли, и лишь через 10 дней был издан именной указ “Об оставлении ордена Св. Георгия на прежнем основании”15.

Красной нитью проходит через все павловское законодательство идея наведения порядка, жесткой дисциплины. Именно в этом видел император панацею от разрушительной “французской заразы”. В разнообразии одежды, мнений, образа жизни, поведения император видел благодатную почву для вольнодумства, критического отношения к власти. В стране был введен военно-полицейский режим, в армии прусские порядки. Вся жизнь подданных регламентировалась. Дело дошло до того, что императорскими указами определялось, во сколько жители города должны гасить свет в своих домах и предупреждалось, что после пробития зари по городу имеют право ходить только врачи и повивальные бабки. Очевидец описывал начало царствования так: “Царь сам за работой с ранней зари, с шести утра. На доклад во дворец отправлялись каждый день к половине шестого утра. Мир жил примером государя. В канцеляриях, в департаментах, в коллегиях, везде в столице свечи горели с пяти утра. В вице-канцлеровском доме, что против Зимнего дворца, все люстры и комнаты пылали.

Возрождение по военной части было еще явственнее – с головы началось. Седые с георгиевскими звездами военачальники учились маршировать, равняться, салютовать… Нельзя было не заметить с первого взгляда в столице, “как дрожь, и не от стужи только, словно эпидемия, всех равно пронимала”16.

Император, в частности, хотел воздействовать и на умы своих подданных. Характерен указ от 4 мая 1797 г., по которому было запрещено принимать от кого-либо коллективные прошения. Всякое объединение людей, какую бы цель оно не преследовало, уже само по себе признавалось опасным.

Одной из важнейших тем павловского законодательства стала борьба с проникновением вредных влияний из-за границы. Уже 26 декабря 1796 г. император повелел усилить контроль над приезжающими в Россию иностранцами. В апреле 1798 г. было запрещено отправлять за рубеж молодых людей на учебу.

Были приняты меры по предотвращению разложения армии: именным указом генерал-прокурору было повелено набирать в рекруты только “природных русских” или представителей присоединенных к России территорий, ни в коем случае не иностранцев.

В июне 1798 г., когда обострились русско-шведские отношения, Павел повелел закрыть для шведов въезд в свою страну. Любому шведу следовало получить разрешение на это непосредственно от императора. Чуть позднее аналогичное распоряжение последовало и относительно выезжающих из России. В том же году всем учащимся за границей было велено в течение двух месяцев вернуться на родину. Ослушникам приказа царь грозил конфискацией имений. Ужесточились правила пропуска в Россию иностранных купцов. Надзор за иностранцами был поручен не гражданским, а военным властям. Вскоре последовала новая мера: не издавать без особого разрешения и не пропускать за границу географические карты и планы Российской империи.

Именным указом от 16 декабря 1796 г. генерал-прокурору было велено собрать все существующие законы и составить из них три книги. Одним росчерком пера Павел фактически поставил точку в возобновлявшихся на протяжении всего XVIII в. попытках составить новый свод законов и заложил основу для их кодификации.

Политика Павла по отношению к дворянству вызывает наибольшие споры в литературе, и сыграла, несомненно, роковую роль в судьбе самого императора. Первый законодательный акт был издан 20 января 1797 г. и предписывал Сенату издание Общего гербовника дворянских родов Российской империи.

В ноябре 1797 г. император именным указом повелел, чтобы “дворяне, исключенные из воинской службы, не только сами не были ни в какия должности избираемы, но и голосов от них на выбор других не принимать”17. Этот указ явился отражением массовых увольнений офицеров, которые сами по себе вызывали в дворянской среде большое недовольство. Исключенный из службы дворянин фактически объявлялся преступником, поскольку лишался одного из своих сословных прав, гарантированных грамотой 1785 г. Нарушался и принцип екатерининского уголовного законодательства, по которому за одно преступление нельзя было наказывать дважды. 14 декабря 1797 г. в приказе Павел рекомендовал всем шефам полков, “чтоб дворяне, определяющиеся в службу, в силу Устава не более трех месяцов отправляли должность рядового, а потом поступали в унтер-офицеры”18.

18 декабря 1797 г. было объявлено о  создании Государственного вспомогательного  банка для дворянства. Появление  нового источника доходов, должно  быть, было воспринято дворянством  с радостью, тем более что предыдущий  опыт показывал, что взять взаймы  у государства можно фактически  безвозвратно. Однако радость была  омрачена появившимся в тот  же день еще одним указом. По  этому указу дворянские имения  были обложены налогом на содержание  губернских судебных мест. Так  была нарушена еще одна  важнейшая  сословная привилегия дворянства  – освобождения от налогов. Недешевым  оказалось, и иметь герб. Утверждая  первую часть гербовника, император  повелел выдавать всем просителям  две копии герба на пергаменте. Спустя 20 дней было объявлено, что  за такую услугу придется платить  по 30 рублей.