Крещение Руси

      Патриарх  и братья, как о том сообщает летопись, увещевали Анну согласиться. Первый обещал ей загробное блаженство и честь великую за содействие распространения веры христовой. Василий Константин мотивировали необходимость этой акции тем, что в противном случае в предстоящей войне погибнут тысячи ее сограждан, что она призвана оградить страну от разорения и прочих бедствий. Все это выглядит весьма правдоподобно, как, впрочем, и то, условием брака Владимиру было объявлено его крещение. Как отмечалось, формальное причисление великого князя к «стаду христову» состоялось, очевидно, двумя годами ранее. Однако в Константинополе могли либо не знать об этом, либо не считать крещение действительным без санкции патриарха.

      Крещение  правителя Руси как «частного  лица» при сохранении им пяти прежних  жен и восьмисот ( если верить летописцу) содержавшихся в Вышгороде, Белгороде  и Берестове наложниц, а также  языческих идолов перед его дворцом не могло устроить братьев порфирородной принцессы. Поэтому Анна как христианка и женщина, тем более царевна должна была в качестве условия потребовать изменения образа жизни князя, в частности - удаления его прежних жен. Не исключено, что она считала его крещение действительным лишь если оно было бы совершено греческими священниками у нее на глазах. Владимиру же это могло казаться вопросом не стоящим проволочек, и он дал согласие. Откладывать поездку Анна более не могла. Как повествует летопись, она в сопровождении вельмож и духовных лиц «с плачем великим отправилась через море».⁴

      Согласно  «Повести временных лет» Владимира  крестил в Херсоне местный  епископ. Он же и обвенчал его с  Анной. Добившись цели «царям греческим за вено Корсунь возвратя», великий князь с супругой и ее многочисленной свитой, взяв «Анастасия корсунянина, и попы корсунския с мосчами святого Климента и обою учеников его, також сосуды церковныя и иконы на благословение себе», отправился в обратный путь. К осени 989 г. корабли прибыли в киевский порт на Почайне. Теперь следовало официально ввести новую веру как  государственную религию.

ВВЕДЕНИЕ  ХРИСТИАНСТВА НА РУСИ

      По  возвращении в Киев Владимир, как  сообщает летопись, повелел креститься языческой части знати и опрокинуть идолов: одних изрубить, а других сжечь. Перуна князь приказал привязать к хвосту коня и волочить его с горы по Боричеву узвозу (современному Андреевскому спуску) к стекавшему в Днепр ручью. Двенадцать мужей должны были колотить его «жезлами, не яко чувственного для оскорбления, но на поругание зловерия, паче же для посрамятся нехотясчие креститися и познают, яко сии боги, на них же так твердо надеюсчися, отмилости просили, узрят, яко ни себе сами помосчи и от сокрушения избавиться не могут». Затем столь величественно почитавшегося ранее бога столкнули в Днепр и, отталкивая от берега, сопроводили аж до Порогов, где он был вынесен на песчаную отмель одного из островов. По другой версии, идол Перуна был прибит волнами к берегу ниже по течению Днепра  - там, где в 1070 г. при загородной резиденции великого князя Всеволода Ярославича был основан Выдубецкий монастырь.

      Далее Владимир развернул широкую христианскую пропаганду. Многие киевляне все же не хотели креститься. Одни, как пишет  летописец, «размышляя, отлагали день за день; инии же закоснелые сердцем ни слышати учения хотели. Тогда Владимир послал по всему граду, глаголя: «Заутра всяк изидет на реку Почайну креститися; а ежели кто от некресченых заутра на рек не явится, богат или нищ, вельможа или раб, тот за противника повелению моему причтется». Слышавшие же сие, люди мнози с радостию шли, разсуждая междо собою, ежели бы сие не было добро, то б князь и бояра сего не приняли. Инии же нуждою последовали, окаменелыя же сердцем, яко аспиды, глуха затыкаюсче уши своя, уходили в пустыни и леса». У Почайной сошлося бесчисленное множество народа, мужей, жен и детей, люди входили в воду, «стояли иные до шеи, другие до персей, иные по колени», а священники, стоя на берегу, читали молитвы и осеняли их крестами.⁵

      В источниках нет упоминаний о сопротивлении  языческих кругов Киева акту крещения. Очевидно, этого и не было из-за достаточно широкого распространения христианства в столице Руси уже на протяжении предшествующих десятилетий. Да и княжеская администрация в городе обладала достаточной силой принуждения. Кроме того, переориентация Владимира и его ближайших сподвижников во главе с Добрыней на христианство, произошедшая как минимум за два года до возвращения из Корсуня, давно не для кого не была секретом. Предвидя грядущие перемены, большинство убежденных язычников, и прежде всего само жречество, должны были заблаговременно покинуть Киев. Очевидно, то же произошло и в близлежащих, уже в значительной мере христианизированных городах Среднего Поднепровья: Чернигове, Переяславе, Родне, Белгороде, Вышгороде, Любече и др. О крещении жителей этих городов в летописях ничего определенного не сообщается. Можно лишь предполагать, что там крещение проведено в тоже время, что и в столице, без существенных инцидентов. Объявленное Владимиром государственной религией христианство, вероятно, утвердилось в среднеднепровских городах уже к 990 г. Однако даже формально некрещеными остались еще как минимум девять десятых территории Древнерусского государства.

      Крестить  оставшихся в язычестве жителей Киева и близлежащих городов можно было и не прибегая к силе, при помощи своих же русских христиан, болгарских проповедников и греческих священников, прибывших преимущественно из Корсуня. К восприятию новой религии в этом районе лучше, чем где-либо в пределах Древнерусского государства были подготовлены и крестьянские массы, общавшиеся с принимавшими христианство ремесленниками, торговцами, дружинниками, представителями постепенно феодализировавшейся общинной верхушки.

      Иначе обстояло дело на Севере, в лесной зоне, где все еще сохранявшиеся местные княжеские династии, тесно связанная с жречеством родовая знать, влиятельные купеческие и промысловые круги важнейших торговых городов (Новгорода, Смоленска, Полоцка, Пскова, Ладоги) справедливо усматривали в принятии христианства акцию по ликвидации местного самоуправления и автономии. Однако и в Киеве, очевидно, хорошо понимали, что централизованному государству, над оформлением и укреплением которого теперь совместно трудились и бывшие лидеры языческой партии во главе с Владимиром и Добрыней, и прохристиански настроенная со времен Ольги столичная знать, должна соответствовать и единая религиозная идеология. За насаждение христианства на Севере с 991 г. великий князь и его дядя-наставник принимаются столь же решительно, как десятью годами ранее пытались бороться с этим вероучением на Юге.

      Можно только догадываться, с каким возмущением  должны были воспринимать новгородцы и прочие северяне поступавшие к  ним из приднепровских городов известия о низвержении кумиров, насильственном крещении сторонников отеческой веры и разворачивавшемся массовом строительстве церквей. Им было тем более обидно, что инициаторами всех этих акций оказались Владимир, Добрыня и другие, которым они, северяне, обеспечили победу в борьбе с Ярополком. Бесспорно, наиболее активным элементом среди язычников Северной Руси должны были быть волхвы, как местные, так и бежавшие на Север из среднеднепровских городов в 989 -991 гг.

      Культу  Перуна, всецело связанному с князьями и военной прослойкой, смертельный удар был нанесен самим отказом от него высшей государственной знати во главе с Владимиром. Однако почитание Велеса, традиционного антипода громовержца, вошло в плоть и кровь горожан Русского Севера, связанных с торговлей, промыслами, ремеслами и почти не затронутыми влиянием христианской идеологии. Служители Велеса, волхвы, не могли не развернуть активной антихристианской пропаганды, грозя отступникам местью родительских богов, духов предков и прочих сил, от которых зависят их жизнь и благополучие. Однако жречество в конкретной ситуации начала 90-х годов Х в. не имело централизованной организации, было разрозненно по городам и деревням, лесам и топям русского Севера, а потому ни идейно, ни политически не могло противостоять православной церкви, опиравшейся на военно-административный аппарат.

      Полупервобытные, стихийные, концептуально неоформленные  верования столкнулись с теологически продуманной и за столетия приспособленной к духовным запросам различных слоев классового общества доктриной христианства. Аморфная масса волхвов, кудесников и заклинателей не могла устоять перед иерархически организованным, действующим по строгой программе механизмом православной церкви. Буйная, мятежная, но не имеющая политически опытных лидеров, как и общих, для всех слоев целей и идеалов, масса горожан уступала централизованному, проводящему в жизнь четко поставленную задачу военно-административному аппарату Древнерусского государства. Ясно, что в такой ситуации исход борьбы за введение христианства в качестве официальной религии в крупнейших северных городах был предрешен.

      По  прибытии из Константинополя в Киев митрополита, других церковных иерархов и клира, скорее всего, еще летом 991 г. с целью крещения новгородцев  Владимир послал на север Иоакима-корсунянина. Сопровождало его войско во главе с новгородским посадником Добрыней и тысяцким Путятой. «Сии шедши по земли с вельможи и вои владимировы, учаху люд и крестяху всюду стами и тысячами, колико где прилучися, асче люди невернии вельми о том скорбяху и роптаху, но отрицатися ради не смяху». Судя по всему, эти слова из летописи Иоакима, относятся к деятельности направленных к приильменским словенам сил по мере их продвижения вверх по Днепру и далее - вниз по Ловати. Их путь должен был проходить через Полоцк или Смоленск, однако в источниках о крещении этих городов ничего не сообщается. Очевидно, со сколько-нибудь бурными событиями введение христианства в земле кривичей связано не было. В Новгороде местные волхвы и посадское население настроены были более решительно.

      Княжескому  войску удалось войти в город, однако новгородцы взялись за оружие. В ходе вспыхнувших уличных боев восставшие разгромили усадьбу Добрыни, убили его жену и некоторых домочадцев, а «церковь Преображения господня разметаша и домы христиан грабляху». Однако, столкнувшись с решительным противодействием дружинников, восставшие оставили Торговую сторону и, разобрав мост, укрепились на другой половине города. Вскоре княжеским воеводам удалось добиться решительных успехов: Путята с отборным отрядом переправился через Волхов, захватил городского тысяцкого и его ближайших сподвижников. Тем временем Добрыня пошел на крайние меры: поджег кварталы наиболее активных участников сопротивления. Восстание было подавлено и овдовевший воспитатель великого князя срубил им же воздвигнутый десятью годами ранее идолов. Люди плакали, глядя на это, а посадник укорял их: «Что, безумнии, сожалеете о тех, которые себя оборонить не могут; кую пользу вы от них чаять можете?».

      За  низвержением кумиров последовало  крещение: «Идоша мнози, а нехотясчих креститися воини влачаху и крестяху, мужи выше моста, а жены ниже моста». Если в Киеве достаточно было одних угроз, то здесь приходилось постоянно прибегать к военной силе. Как потом с сарказмом говорили новгородцы, «Путята крестил мечем, а Добрыня огнем».

      С неменьшими трудностями вводилось  христианство и в других северных землях. Так, источники сообщают, что  первые два епископа, направленные в Ростов, - Федор и Илларион практически  ничего не добились. Третий, очевидно, русский по происхождению, Леонтий, постриженник Печерского монастыря, оставил надежду переубедить взрослых и стал учить детей, но едва не был убит их возмущенными родителями. Только Исайе, уже в те годы, когда на северо-востоке Руси правил молодой Владимир Мономах, удалось добиться определенных успехов. Не менее болезненно прививалось христианство и в Муромской земле, проникая туда через Чернигов и северские города. В 1096 г. здесь уже был небольшой монастырь, но массы открыто придерживались язычества. Еще труднее обстояло дело с крещением вятичей, упорно отстаивавших свою самостоятельность на протяжении двух веков и вплоть до конца ХI в. имевших собственную княжескую династию. Владимиру Мономаху пришлось совершить на них три похода, прежде чем власть местной родо-племенной аристократии была заменена подчинявшейся великому князю через черниговского наместника русской администрацией. Лишь с того времени, с первой четверти XII в., христианство начинает проникать в их земли. Однако известно, что и в середине указанного столетия вятичи убили проповедовавшего среди них печерского монаха Кукшу.

      Важнейшим источником, на основании которого мы можем судить о процессе распространения христианства на Руси до нашествия орд Батыя, являются археологические материалы. В последние годы А.П.Моцей собраны и проанализированы археологические данные, свидетельствующие о том, что христианство вплоть до XII в. почти не проникало в быт и культуру основной массы населения Древнерусского государства за пределами Среднего Поднепровья.

      В настоящее время на территории бывшей Южной Руси выявлены остатки 69 каменных церковных сооружений X-XIII вв. Это составляет 42% всех исследованных памятников монументального культового зодчества древнерусского времени. Почти половина этих храмов сосредоточена в Киеве. Причем в столице Руси и соседнем Переяславе каменных церквей X-XI вв. были почти столько же, сколько и возведенных в XII-XIII вв. Совершенно иная картина прослеживается в других землях (Новгородской, Черниговско-Северской, Галицко-Волынской, Полоцкой и т.д.), где в важнейших городских центрах выявлено, как правило, не более одного каменного собора XI в. В последующие же полтора столетия, вплоть до ордынского нашествия, число культовых сооружений резко возрастает. Это, по мнению А.П.Моци, красноречиво свидетельствует о том, что на протяжении XII в. позиции церкви заметно усиливаются также и в отдельных от Среднего Поднепровья землях. Очевидно, этот качественный перелом, подготовленный церковно-просветительской деятельностью Ярослава Мудрого и его сподвижников, в частности митрополита Иллариона, не в последнюю очередь был обусловлен и предпринятыми Владимиром Мономахом и его сыном Мстиславом в первой трети XII в. энергичными мерами по консолидации Древнерусского государства.

      Киев  и ближайшие к нему города составляли не только политический центр христианизации, но и являлись на протяжении X-XI вв. средоточием основной массы жителей Руси, искренне воспринявших новое учение. Об этом свидетельствуют находки символов христианского культа того времени: нательные крестики, образки, иконки и т. п.

      Таким образом, согласно археологическим  данным и письменным древнерусским  источникам во времена князя Владимира  христианство в полной мере утвердилось  в самом Киеве и ближайших  к нему городах Среднего Поднепровья. Оно было насильственно введено в Новгороде и, по всей видимости, в нескольких других городах лесной зоны - в тех политико-административных центрах, куда великий князь в качестве наместников направлял своих многочисленных сыновей, большинство из которых погибло во вспыхнувших сразу после его смерти усобицах. В Киеве и ряде других городов (Новгороде, Чернигове, Переяславе, Белгороде, Вышгороде, Турове, Полоцке и др.) на государственные средства начали сооружаться церкви, среди которых убранством своим выделялась прославленная Десятинная церковь.