Когорты века. Тувинские поколения: с чем мы вступили в XXI век

Несмотря на то, что мы вступили в XXI век, почти вся наша общественная жизнь сложилась в прошлом веке. В нем происходили главные события. Поэтому многие из нас все же – люди ХХ века. Но наши судьбы складывались разными путями, мы – люди разных поколений. Какие же поколения присутствуют в Туве, каков их социальный опыт и как им живется друг с другом?

Каждый из нас является человеком, имеющим свое место в определенной возрастной иерархии. Кто-то может быть чьим-то внуком, сыном, братом, отцом, внучкой, дочерью, сестрой, матерью. У нас есть старшие и младшие: родственники, друзья, коллеги, знакомые, незнакомые.

В упорядоченном традиционном обществе все роли были расписаны, каждый занимал свое место по возрасту, рангу, младшие учились у старших практически всему. Преемственность сохранялась веками.

Быстро меняющееся общество за 10-15 лет способно расколоться на «старые» и «новые» поколения. Остро встает проблема отцов и детей. Родителям нечего передать чадам, кроме своей любви и заботы. Им самим приходится учиться жизни у подрастающего поколения, ломать себя, осваивать новые знания, новые технологии, пытаться встроиться в новые отношения или отходить на «обочину жизни» в еще цветущем возрасте.

Постсоветская меняющаяся Россия, в том числе и Тува, стали яркими примерами сосуществования разных поколений.
Что такое «поколение»? Как писал немецкий социолог начала ХХ века Карл Мангейм, на которого ныне часто ссылаются специалисты, это особые возрастные группы, рожденные приблизительно в одно время, принявшие определенные исторические идеи. Человек не выбирает свое поколение, он включается в него с воспитанием, с социализацией.
Социологи, которые развили идеи Мангейма и других классиков, сейчас различают поколения «хронологические» (например, поколения 60-х годов), символические (поколение Пушкина, «революционное»), поколения «элитарные» (верхи общества, определяющие ход политических событий) и «низовые» (народные), и пр. Необязательно родиться в одно и то же десятилетие, важно получить схожее воспитание, разделить одни и те же ценности, приобрести одинаковый социальный опыт. Можно говорить о «советских поколениях», различая в этой большой группе лишь возрастные когорты со своими небольшими отличиями.
На сегодня существует несколько «разбивок» российской истории на поколения. Тувинская же история, имея много общего с российской, имеет в то же время и свои особенности. Посмотрим на тувинские поколения в ХХ веке, оглянемся вокруг, чтобы попытаться понять, чем наши родители отличаются от нас, и чем мы отличаемся от рождающихся поколений, что у нас есть общего, а что нас разделяет.
И сделаем мы это для того, чтобы понять, с чем мы вступили в XXI век, какой человеческий капитал будущего развития Тувы.
Высокородные
Социальное развитие Тувы и России в течение ХХ века сближалось по своему типу, поколенческие особенности постепенно нивелировались, но свои особенности у Тувы всегда оставались. Это касается прежде всего первых поколений века.
Начало столетия для Тувы, как мы все знаем, ознаменовалось рядом событий: освобождением из-под власти маньчжурского Китая в 1911 году, принятием протектората России в 1914 году, провозглашением Танну-Тувинской народной республики в 1921 году, вхождением ТНР в состав СССР в 1944 году.
Первым ключевым («просвещенно-элитарным») поколением Тувы ХХ века можно назвать элиту традиционного тувинского общества. Ее рождение пришлось на 1880-90-ые годы.
Это поколение Буяна-Бадыргы – людей, имевших в традиционном обществе при рождении высокий социальный статус. Они получили образование в буддийских школах. Им пришлось столкнуться с кардинальным изменением геополитической обстановки в первые десятилетия ХХ века и перестраивать свою деятельность в связи с этим, вплоть до добровольного изменения своего социального статуса.
При прежних маньчжурских порядках они оставались бы ламами, наследственными нойонами, управляли бы населением своих хошунов, подчинялись амбын-нойону и, в целом, императору Поднебесной. Вместо этого им пришлось вести судьбоносные для края дипломатические переговоры, искать нового покровителя. Они приняли различные социальные новшества, в том числе стали перестраиваться в иерархии соподчинения друг другу и русским властям. Некоторым даже пришлось вступать в революционную партию, следуя веяниям из России. Они же писали новую систему фиксированного права для традиционного общества.
Вспомним историю дореволюционного поколения элиты России, рожденного в конце XIX века: жизнь высокородных россиян почти сразу была сломлена революционными потрясениями. Они не смогли внести значительную лепту в стремительно меняющуюся жизнь, сохранить прежний ход истории, лишь отчасти приспособились к новой жизни, которую им навязали большевики.
Буян-Бадыргы и другие просвещенные тувинцы, в отличие от них, по большому счету сумели найти общий язык со временем, внесли значительный вклад в историю своего края.
Представителей этого тувинского поколения погубило «не то» происхождение, их приверженность относительно гибкому курсу на социалистические реформы. А это было неприемлемо для планов дальнейшей советизации Тувы, которые стали прямо проводиться из Москвы.
Первое ключевое поколение Тувы в итоге оказалось подмятым следующим, нетерпеливым, непримиримым, революционным, жестким.
Нигилисты и чабаны
Второе поколение верхних слоев общества Тувы – революционное – родилось на стыке XIX-ХХ веков, в 1900-ые годы. Его яркий представитель – руководитель Тувы с 1932 по 1973 год Салчак Тока.
Поколение это отличалось от первого своим «правильным» – «низовым» происхождением. Это были дети аратов, которых наверх вознесла революция в России. Их увлекли идеи революции, освобождения пролетариата, социальной справедливости, равенства, которые можно было воплотить, согласно новой идеологии, в любом обществе. В этом увлечении новациями революционеры выступили нигилистами всего старого, традиционного.
Они резали косы, призывали к раскрепощенности, клеймили бывших феодалов, искали врагов народа. Они уничтожили ярких представителей старой элиты и взяли в свои руки управление обществом.
Тувинские революционеры близки по духу к поколению российского революционного перелома, возглавляемому Лениным. Однако, активная социальная жизнь тувинских революционеров из народа проявилась чуть позже – на 1930-1940-е годы (тогда как их российские «отцы»-вдохновители вершили судьбы в первые три десятка лет).
Поколение «раннего Тока» смогло взяться за социальное переустройство Тувы (которую уже до них поставили на рельсы собственной государственности «бывшие феодалы») на всех уровнях, только избавившись от первого значимого, «просвещенно-элитарного» поколения в начале 1930-х гг.
Почему я говорю «раннего Тока»? Феномен С. Тока заключается в том, что он избежал участи ленинской гвардии революционеров, которую в стране Советов постепенно уничтожил сталинский маховик. Много соратников Тока периода ТНР стали жертвами нескольких волн репрессий. Сам же он сумел трансформировать свою политику, свой образ из пламенного, непримиримого революционера – в энергичного строителя социализма. Он оказался успешным и на первом этапе, и на втором.
Элитарным слоям общества на массовом, «низовом» уровне в течение всего века сопутствуют несколько возрастных когорт чабанов, сохранявших в большей или меньшей степени элементы традиционного быта. Значительная часть сельского населения Тувы продолжала заниматься привычными видами деятельности в составе новых хозяйственных организаций.
Среди них были те труженики, которые пережили одну очень важную, кардинальную реформу – так называемый окончательный перевод кочевников на оседлость 1940-1950-х годов. Осуществлен он был на иных основаниях, чем в предыдущие этапы коллективизации в 1930-е годы. Поэтому их участь особенно незавидна.
Ранее колхозы в республике создавались на базе арбанов и сумонов, кочевавших на определенной территории, естественным образом закрепленными за родоплеменными группами тувинцев. Теперь же, эти межи раз и навсегда ликвидировались. Они создавались, как сформулировали партократы, «для упрочения внутреннего политического единства тувинцев, формирования их в социалистическую нацию». Стянутая из кочевий в артели, пестрая по своему достатку и положению в единоличном производстве аратская масса, как считалось, превращалась в однородный класс колхозного крестьянства.
Приписывание аратов к деревням, объединение хозяйств имели как позитивные стороны (решались вопросы снабжения, медицинской помощи и пр.), так и негативные. «Перетасовывание» людей, изменение многовековых порядков привело к появлению культурной травмы – к чувству утраты преемственности, потери опыта, народных знаний и пр.
Индустриализация и надлом
Третье значимое поколение Тувы (поколение индустриализации) стало появляться уже под опекой «зрелого» С. Тока. Это стало возможным в результате масштабных перемен, которые происходили в массовой, «низовой» Туве.
Это поколение уже полностью было продуктом советского времени. Время его рождения пришлось на 1930 – 1940 годы. Формирование проходило во время «зрелого» Тока, начало активной деятельности, реализация – на время правления Тувой Григория Ширшина (в 1970-80 гг.), преемника Тока.
Они были востребованы, трудились в эпоху братской помощи Союза республике, участвовали в многочисленных стройках бурно развивающейся инфраструктуры Тувы, развивали различные отрасли народного хозяйства. Представления этого поколения о смысле своей трудовой деятельности, развитии Тувы близки к взглядам российского поколения индустриализации, мобилизационных строек. Партия приказала – они сделали и гордо отчитались. Быстрое исполнение, инициатива в рамках дозволенного щедро поощрялись. Те годы сейчас остались для них «золотым веком».
К этому поколению, по всей видимости, относится первый президент Тувы Шериг-оол Ооржак, 1942 года рождения. Он именно на этих привычных принципах и начинал свою управленческую деятельность в начале 1990-х годов.
Надо отметить, что тувинское поколение индустриализации неоднородно.
У сверстников в России сформировалась поколенческая группа «несбывшихся надежд» периода застоя, точнее, его начала. В конце 1960-х годов это вылилось в формирование поколения «шестидесятников». Первоначальные надежды на оздоровление общества, на демократическое реформирование, которые дал ХХ партийный съезд, оказались несбыточными. Это привело к разочарованию, протесту. Поиски, метания, творчество «шестидесятников» лишь отразились на духовной атмосфере определенного общественного круга. В целом, деятельность этих людей не смогла оказать существенного влияния на ход истории России.
В составе индустриального поколения Тувы ХХ века также можно найти поколенческую группу, которая имеет нечто общее с «шестидесятниками». Роднит их то, что в мироощущении жителей Тувы также есть определенный надлом. Но произошел он гораздо раньше.
К примеру, возьмем детей второго революционного поколения. Они стали вторым образованным поколением в своих семьях. Им было легче включиться в дело своих отцов, продолжить его, встречая понимание и поддержку в своих семьях.
Но помимо них в строительстве развитого социализма в Туве принимали участие и дети чабанов. Они получили средне-специальное, высшее образование и стали в своих семьях «первопроходцами». Их детство было весьма сложным.
Во-первых, оно пришлось на масштабные события 1940-1950-х годов, когда растерянные родители, старшие родственники пытались приспособиться к новым местам хозяйствования, к новым объединениям.
Во-вторых, они прошли через особые образовательные учреждения – интернаты. Эти заведения не только давали им знания, но и отрывали от семей и семейного воспитания. Более того. Дети круглосуточно, сезонами находились в пестрых разновозрастных детских коллективах, в которых, помимо прививки интернациональных отношений, их учили выживать без родителей. Не всегда, но порой в таких учреждениях присутствовали законы тюремного распорядка, детская «дедовщина». Поэтому интернатские тувинцы, которых суровое детство сломило, пополняли собой и ряды маргиналов общества.
Те же из них, кого миновала эта горькая чаша, кто успешно прошел ступени образовательного процесса, состоялся как профессионал, вошел в состав «индустриального» поколения.
При этом они навсегда сохранили в себе чувство надлома, утраты счастливого детства, внутреннего несогласия с тем, что из них и их родных выколачивалась их «тувинскость». Однако, озвучивать эти настроения не было принято. В советское время, казалось, что «надломленных», несогласных с советской политикой нет.
Проявились они позже.
В постсоветское время младшие представители этой поколенческой группы попытались с разной степенью успешности компенсировать свои утраты, излечить надломленную этническую идентичность.
В сложные 1990-е годы, чтобы прокормить себя и свои семьи, детей, они стремились организовать свои малые предприятия по занятию традиционными видами деятельности. Кто-то пытался вернуться к чабанской деятельности под модным названием «фермерство», кто-то вспоминал, что он из шаманского рода и обращался к религиозной практике. Не у всех эти возвраты прошли успешно.
Определенная часть этой группы стала опорой для появления радикальных движений периода суверенизации. Казалось бы странным, что за возрождение национальной культуры, за возврат к старым, досоветским ценностям, даже за выход Тувы из состава РФ, ратовали люди среднего возраста, родившиеся в советское время. Но глубинные основания их мотивации становятся понятными, если видеть в них именно ту поколенческую группу «надлома».
ПОТЕРЯННЫЕ
Четвертое значимое поколение Тувы ХХ века («дореформенное») родилось в 1950-е – первой половине 1960-х годов.
Представители этого поколения были воспитаны в духе продолжателей дела отцов и уже дедов. Для этого они получали образование, специальности. Сразу после прохождения образовательных ступеней они должны были укрепить собой средний уровень иерархии общества, что они и сделали в течение 1980-х годов.
Однако реализоваться здесь полностью они не сумели, так как наступили 1990-е годы.
В это время представителям предыдущего индустриального поколения было в среднем лет по 50. Они уже достигли зрелости, имели определенный карьерный разгон. Согласно советским порядкам после добровольного ухода предшественников на обеспеченный покой они были готовы занять высшие позиции номенклатурного аппарата Тувы. Однако, в условиях либерализации экономики, анархии в обществе, им с их навыками организаторов строительства социализма, пришлось заниматься другим.
Большинство представителей номенклатуры были прагматиками. Контроль сверху над ними пропал. Система распределения государственных льгот для них самих сгинула. Главным делом стало участие в новом перераспределении капитала.
Делалось это двумя способами. Во-первых, они ожидали финансовую помощь «сверху» для бюджета всего региона, контролировали распределение получаемых средств на местах. Во-вторых, они занимались здесь приватизацией всего и вся, что было возможно.
Поколение дореформенное в этих условиях можно назвать «потерянным». Будучи в 1990-х годах 40-летними, они оказались в ситуации обесценивания социальных ценностей, своего опыта и почти без перспектив карьерного роста. Они не успели занять ключевые посты для того, чтобы также принять активное участие в разделе государственной собственности в лихие 1990-е годы. В этом смысле немногим из них достались лишь «крохи» со стола.
Это было первое невостребованное поколение специалистов для управленческих структур.
Больше возможности было пополнить ряды стихийно-массово капитализирующихся – «челноков». Выбравшие этот путь отказались от своей профессиональной специализации в пользу занятия торговлей, скупкой и продажей наиболее ходовых товаров.
Остальным достался удел выживания в рамках своих профессий, чувство горечи и ненужности государству.
СРАВНИВАЮЩИЕ
Перестройка, реформы привели к формированию пятого ключевого поколения Тувы ХХ века. Оно имеет много сходных черт с аналогичным российским.
Время рождения этих людей – преимущественно в конце 1960-х годов, частично – в начале 1970-х годов.
Период его раннего формирования пришелся на советское время, проходил в недрах социалистического строя. В детстве они впитывали в себя установку «спасибо партии за наше счастливое будущее», читали на занятиях политпросвещения сообщения СМИ о горькой участи черного населения в США и искренне радовались тому, что родились в такой прекрасной стране, как СССР.
В основном к моменту начала масштабных реформ 1990-х годов они получили высшее образование, приобрели специальности, которые выбирали согласно своим желаниям. Однако, они начинали к тому же обзаводиться семьями и были вынуждены тут же перестроиться, чтобы выжить.
Их вторичная социализация пришлась на период общественной анархии. В это время на их молодые умы обрушился мощный шквал идеологической критики их идеалов. Основой их роста стало пребывание в двух социальных измерениях. Отсюда смысловым ядром их мироощущения становится сравнения между двумя противоположными системами ценностей: советского коллективизма и либерального прагматизма, индивидуализма.
Это было первое поколение, которое столкнулось с проблемой безработицы на старте своего профессионального пути.
В переделе крупного капитала им не пришлось участвовать, задачей было – лишь бы встроиться в трудовые отношения по законам либерального рынка. Далеко не всем удалось это сделать. Многие так ничего и не приобрели в профессиональном статусе, плохо приспособились к условиям рынка, получили ранний психологический кризис, разочарование, отчуждение.
Среди представителей данного поколения есть немногие, кто пошел по пути предпринимателя, и при этом добились успеха. Численность их невелика. Они пополнили собой число нуворишей – «новых тувинцев».
Единицы из них воспользовались появлением нового канала для вливания в ряды политической элиты, например, парламента.
К этому поколению реформ отнесем нынешнего главу правительства Республики Тыва Шолбана Кара-оола. К их числу, скорее всего, принадлежит также и президент Калмыкии Кирсан Илюмжинов, 1962 года рождения. Этих двух молодых глав регионов можно квалифицировать не столько как успешных предпринимателей, сколько как начавших трудовую деятельность в предпринимательской среде. Предпочтительным, перспективным для себя они все же нашли путь государственной службы. В постсоветское время заниматься только предпринимательством «без отрыва» от большой политики, тем более в маленьких регионах, практически невозможно. В целом между поколением реформ и поколениями «отцов» качественного различия в ценностных ориентациях нет. Дело в том, что все они представляют собой разные формы проявления одного и того же традиционно-советского продукта. Кто-то тяготеет только к «золотым» советским временам, кто-то лишь ностальгирует, но стиснув зубы, приспособился и к рынку, кто-то хорошо понимает отцов, но уже имеет представление об ориентирах молодежи… В любом случае между этими поколениями не может возникнуть какой-то большой конфликт, глобальное непонимание.

КТО СИДИТ НА ЧЕМОДАНАХ?
Отдельно следует сказать о поколениях представителей русской и других национальностей в Туве.
История колонизации (хозяйственного освоения новых территорий) Тувы русскими поселенцами ведет отсчет с конца XIX века.
Первые когорты колонистов уже давно можно расценивать как коренных жителей Тувы. Ведь они также внесли свою большую лепту в жизнь региона, изменилась жизнь и их самих, и тувинцев, с которыми им пришлось общаться. Большинство освоились здесь так, что заговорили на тувинском языке, ассимилировались, их дети стали считать Туву своей Родиной. Коренные русские пережили весь драматический ХХ век в республике и стали настоящими коренными жителями.
Впоследствии русское население Тувы пополнялось двумя способами: естественным (потомки первых колонистов) и «искусственным»– новыми переселениями.
Специалисты из России приезжали в Туву в течение всего века мобилизационными волнами: для построения в Туве социалистической экономики, для развития разных сфер культурной жизни, для братской помощи тувинскому народу. Чем меньше времени у них было на адаптацию к населению, на укоренение в республике, тем больше было в них внутреннего «чемоданного» чувства – желания уехать. Они и составили основную массу мигрировавших за Саяны в начале 1990-х годов. Их число постепенно продолжает вымываться до сих пор…
Современная статическая картина миграции населения региона показывает, что для большинства второго и третьего поколений русских Тува не стала Родиной, местом, где хотелось бы остаться на всю жизнь и упокоиться после нее.
В начале 2000-х годов удельный вес тувинцев (77%) от общего числа населения в республике (остальные 23% – представители других национальностей) вернулся к состоянию 1931 года – 78,9%.
Если в советское время население по национальному составу было достаточно «разбавлено» приезжими специалистами из других регионов, то после миграционных процессов 1990-х годов, коренное население снова стало численно доминировать…

ЦЕЛЬ – ВЫГОДА
Приступим к рассмотрению следующего за поколением «реформ» – молодежного поколения тувинцев.
К нему можно причислить тех, кто родился в период с 1970-х годов до 2000 года. По сути, это уже первое поколение XXI века.
При этом важно отметить, что, согласно статистике, тех, кому сегодня от 15 до 29 лет, – почти треть населения республики. Активная социальная деятельность, самореализация, влияние на социальные процессы в Туве многих представителей данного поколения еще впереди.
Масштабные изменения в жизни общества в 1990-е годы, их ускорение в 2000-х годах привели к тому, что молодежные когорты стали обновляться гораздо быстрее, чем раньше. Поколение это сейчас очень неоднородно.
Уже каждые лет семь-десять на свет рождаются новые люди, которые при этом не понимают не только своих родителей, но и своих старших братьев, сестер. У них разные детства. Разные игрушки. Разные кино- и мультгерои. Одни еще скажут, кто такой Ленин. Другие и не поймут вопроса. Все так же, как и у российской молодежи в целом.
В составе этого поколения, в первую очередь, можно выделить когорту, условно говоря, 25-29-летних (рожденных в основном во второй половине 1970-х годов). 1990-е годы застали в период выбора жизненного пути, выбора профессий.
Причем выбор этот стал диктоваться не какими-то индивидуальными предпочтениями, творческими порывами, романтическими мечтами («хочу стать археологом, космонавтом, балериной» и пр.). Выбор определяется необходимостью выживания, наставлениями родителей («финансисты, юристы больше зарабатывают»).
Тем самым выпускники школ изначально были поставлены в жесткие условия профессиональной ориентации преимущественно на прагматизм, престиж и доходность профессии.
Ранние школьные годы их окутывали светлыми социалистическими идеалами. Оканчивая школу, они оказались перед иной правдой: того идеального общества нет. Детство кажется им совсем другим миром, тускнеющим перед яркими по накалу, почти военными 1990-ми годами голода, очередей, талонов, нехватки продуктов питания.
Вспомним также, что в Туве в начале 1990-х годов молодые люди столкнулись с сепаратистскими и экстремистскими идеями. Правда и неправда поменялись местами в умах молодежи. Это вызывало у них отторжение, нигилизм всего и вся, толкало на участие в погромах, массовых акциях протеста, преступлениях и пр. Отсюда и проблемы дезадаптации молодежи Тувы конца 1990-х годов: нежелание работать, криминализация и маргинализация.
В мировосприятии этой совсем еще молодой когорты уже имеется существенный ценностный надлом. Кто-то его уже преодолел, кто-то продолжает это делать. А кто-то уже сломался, перестав мечтать о высоком…
ДЕТИ КРИЗИСА
В молодежном поколении Тувы сейчас можно также выделить еще две когорты-группы: «вторую молодежную» и «самых юных» (поколение «икс»).
Представителей второй молодежной группы – рожденных в 1980-ых годах, ныне 20-летних, период бурного анархического передела собственности и ценностей коснулся в меньшей степени.
Их детство пришлось на период реформирования. Они не знали советской застойности, они приходили к ситуации выбора жизненного пути, уже понимая, что такое конкуренция и рынок. Их восприятие не отягощено системно-ценностными разломами, надрывами и необходимостью изменить полностью своим первым представлениям о жизни.
Но, надо отметить, что почти весь период становления их социальных идеалов пришелся на время правления в Туве Ш. Ооржака – с 1992 по 2007 гг. Молодежь год назад говорила «Ооржак правит Тувой столько, сколько я помню себя» и смутно представляла, как может быть иначе. Как-то лучше, но как?
Их можно назвать «детьми» постсоветского кризиса. Тогда в управлении постсоветской Тувой широко практиковалось расхождение слова с делом. Были публичные заявления о бурном развитии Тувы, широкомасштабных проектах, которые в итоге оборачивались либо ничем, либо миллионными убытками. Средства вкладывались в нерентабельные проекты, сельское хозяйство получало мизерную поддержку и пр.
При этом, как констатируют представители нынешнего правительства, людям внушалось, что их облагодетельствовали, что они обязаны получением этих средств одному конкретному человеку. На выборах широко практиковались грязные выборные технологии, во власти процветала клановость. А официально все представлялось как процессы демократизации, как гибкая кадровая политика и пр.
Разумеется, в республике с небольшой численностью населения двойственность политики была видна практически всем, в том числе и молодежи. Такая социальная, политическая атмосфера не могла не отразиться на их самочувствии, мироощущении.
Очевидно, что данная поколенческая группа вступает в пору взросления, будучи в значительной мере уже «отравленной» социальным пессимизмом того времени.
Это заключение касается и первой молодежной когорты, которая, как я подчеркнула, уже пережила ценностный раскол. Две первые поколенческие молодежные группы тем самым имеют общее в социальном опыте. То же социологи наблюдают и у российских молодежных подгрупп.
Когорта самых юных потому и названа группой «икс», что она только формируется. Отроки учатся, знакомятся с миром, с окружающими, с ценностями. Тувинское общество продолжает мучительно меняться, приспосабливаться к рынку, к демократии в том виде, в котором она складывается в России в целом.
А поколение «икс» растет во многом на ассорти культур, поглощает неудобоваримый джем разных ценностей, среди которых больше места стали занимать индивидуализм, прагматизм, жесткость…
АРХАИЗМЫ И ИНФАНТИЛИЗМЫ
Я подчеркнула, что поколения ХХ века в целом понимают друг друга. А вот возможны ли противостояния, конфликты между молодежными возрастными группами? Ответить на этот вопрос однозначно нельзя.
Помимо общего социального пессимизма, присутствующего у значительной части тувинской молодежи, большое значение имеет еще один момент.
Ориентация молодежи на индивидуализм еще долго будет корректироваться возрожденными традиционными родоплеменными отношениями. Молодые тувинцы, хоть и стремятся к достижению своих личных целей, но учитывают интересы своих семей – «малой» и «большой», ибо воспитываются в такой среде. Поясню этот феномен.
В начале 2000-х годов в Туве проводили исследования новосибирские ученые. Они посчитали, что в городских поселениях Тувы преобладают семьи простые, состоящие из двух поколений, а в сельской местности –простые и сложные. В последних присутствуют сразу три поколения: старшее, среднее и младшее.
Традиционные ценности (отношение к семье, браку, детям) у представителей разных поколений различаются. Младшие меньше ориентированы на браки с представителями одной тувинской национальности, у девушек отмечается падение ценности брака. Однако, в сравнении с русскими жителями Тувы, а также коренным населением Хакасии – хакасами, у молодых тувинцев все же отмечается большая приверженность к традиционным идеалам.
Среди ценностей семьи на первом месте стоит рождение детей. Предпочтительным считается большая семья, в которой проживает в среднем шесть человек. Около трети молодежи в Туве считает, что при выборе супруга надо советоваться с родителями. 52% вообще считают необходимым получить согласие родителей на брак. В качестве обязательной выступает традиция знакомства родителей, родственников со стороны жениха и невесты. Также значимы свадьба, тои.
Влияние старшего поколения на молодое несомненно, и у тувинцев оно больше, чем у русских и хакасов.
Региональная идентичность у молодежи Тувы вышла на первое место. Она в первую очередь считает себя именно молодежью Тувы, и только после этого – России. Треть поколения-XXI считает, что развитие республики зависит от коллективных усилий правительства и народа Тувы, молодежи в том числе.
Молодые тувинцы считают себя творцами истории Тувы, тогда как большинство «тувинских» русских не думают об этом. Поэтому не случайно, когда речь заходит о личных планах, абсолютное большинство тувинцев по окончании учебы в вузах за пределами республики собираются вернуться и работать дома, а большинство русских – остаться в России.
Те же тувинцы, которые не собираются возвращаться в республику, проходя подготовку за ее пределами, в том числе в Москве, пополняя собой численность столичной диаспоры, чаще всего говорят об этом желании как о временном: «Наберусь опыта, заработаю денег и потом вернусь».
Все эти факты можно расценивать позитивно для перспектив социального развития Тувы.
Однако, есть еще и негативная сторона возрождения родоплеменных социальных структур и отношений.
В тувинском обществе, даже среди городского населения, присутствует и культивируется (!) определенный инфантилизм. Молодежь, вступающая в пору выбора специальности, до сих пор остается детьми, которых родителям надо пристраивать, опекать.
Любимое чадо готовится к выпускному вечеру в школе, а время, следующее за этим, для родителей становится сущим адом: куда поступать? Или как поступать туда, куда хочется ребенку? И главной проблемой часто становится не вопрос знаний выпускника, его собственных действий, а вопрос денег и связей старшего поколения.
При этом вузов в самой республике и каналов для поступления в вузы за Саяны мало, количество мест ограничено. Набор часто определяется не уровнем знаний, а клановой, земляческой принадлежностью. Соответственно в обществе до сих пор крепко убеждение, что сам абитуриент почти ничего решить не может, надо «подключать» родственников, знакомых…
ДЕЛО БУДУЩИХ ПОКОЛЕНИЙ
Таким образом, заключим, что в Туве в течение ХХ века было сформировано и проявило себя несколько ключевых поколений: «просвещенно-элитарное» поколение, «революционное» поколение (первые два уже практически не застать живыми), поколение индустриализации, поколение реформ, дореформенное поколение.
В качестве поколенческих групп, которые также присутствовали, но не имели значительного влияния на ход социальных процессов, выступают когорты чабанов и «надломленная» поколенческая группа.
К концу века в тувинском обществе также появились молодежные поколения (три возрастные когорты), социально значимая деятельность которых придется уже на XXI век.
Ускоренные темпы социальных преобразований в Туве в течение века привели к тому, что в обществе присутствуют поколения, жившие сразу в трех социокультурных системах: традиционном, патриархальном (детство), советском (юность, молодость, зрелость), постсоветском (юность, зрелость, старость). Они пережили такие кардинальные переломы в своей жизни, как сложности советизации (отказ от традиционного образа жизни, мобилизационные стройки) и как отказ от советизации (переход к рыночной экономике). Причем, на мой взгляд, эти переломы, пережитые и в масштабах всей советской страны, для тувинского общества оказались гораздо более масштабными и тяжелыми по силе воздействия. Ведь для Тувы это были настоящие «скачки» из одного состояния в противоположное, в которых ценности менялись на 180 градусов, в которые приходилось перестраиваться одним и тем же людям. Наши бабушки и дедушки кочевали, испытывали гнет нойонов; из них делали советских тружеников, переламывали, воспевали, награждали; затем в преклонном возрасте они пережили тотальный отказ и от своего тяжело приобретенного советского опыта. Каждый раз на этих переломах новые поколения воспитывались по-иному. Они отрывались от отцов, матерей, происходили разрывы преемственности. Разумеется, не все читатели будут удовлетворены подобным делением. Кто-то не найдет места в поколениях для себя, для своих родственников, знакомых. Это и неудивительно. Речь идет только о наиболее типичных поколениях в жизни Тувы, которых можно выделить, учитывая и исторические процессы, и идеологический фон, и возможности для социальной активной деятельности. По этой же причине я не даю точных статистических цифр – сколько процентов населения насчитывает то или иное поколение. Демографическая статистика здесь может дать только косвенное представление. Гораздо точнее могли бы «пересчитать» и дать портреты поколениям социологические исследования. Сейчас лишь очевидно, что большинство населения Тувы – более половины – представляют собой поколения, сложившиеся, разломанные в ХХ веке. А значит, социально-экономические программы, направленные на оздоровление экономики, провозглашающие новые подходы, инновационность и прочее, будут еще долго объективно неподъемными. Потому что поднимать их, а уж тем более развивать, совершенствовать у людей со сломленными судьбами, расшатанными системами ценностей сил, потенциала, а чаще всего и умения – попросту нет. Это дело – будущих поколений. Которым еще только рождаться, расти и расти… Но проблема в том, что эти условия для них создают именно старшие поколения. Поэтому вопрос ответственности стоит остро.

Чимиза ЛАМАЖАА, кандидат философских наук

Статья опубликована в 11 и 12 номерах газеты "Центр Азии" (www.centerasia.ru)