Детство и юность ивана Грозного и Сталина

  Политическая  элита первой половины XVI в. (бояре  и дворяне) не сомневались в необходимости  стоящей над обществом наследственной монархической власти, но считала, что царь должен делиться своими полномочиями с верхушкой общества.

  Декабрь 1564 г., последний доопричный месяц. Ситуация в стране была тревожной. Всего четыре года тому назад начались перемены в высших эшелонах власти. 7 августа 1560г. умерла царица Анастасия Романовна, женщина, которую царь Иван, похоже, искренне любил. При жизни царицы клан ее родственников Захарьиных-Юрьевых (впоследствии за ними утвердилась фамилия Романовых) был в напряженных отношениях с реально правившим в стране неофициальным правительственным кружком, возглавлявшимся костромским вотчинником Алексеем Федоровичем Адашевым и придворным священником, После смерти Анастасии влияние Захарьиных на оплакивавшего любимую жену царя усилилось, а отношения Ивана IV с Избранной радой обострилось. А.Ф.Адашев и его брат Данило оказываются в опале, в ссылку попадает Сильвестр. "Собаку Алексея" и "попа" царь теперь считать виновниками всех своих бед и неудач. Новая жена царя (он женился через год после смерти Анастасии) - дочь кабардинского князя Темрюка Айдаровича Кученей, получившая при крещении имя Мария, чужачка, - не связана так с придворными группировками, как покойная Анастасия. Но именно о ней, "черкешенке" Марии Темрюковне, усиленно ходят слухи, что она нашептала царю злой совет - учредить опричнину.

  Нелегка внешнеполитическая ситуация. Еще в  правление Избранной рады началась Ливонская война- против властвовавшего в Прибалтике на территории современных Латвии и Эстонии Ливонского ордена. Также еще одна "горячая точка" политической жизни начала 60-х годов XVI в. - двоюродный брат царя Старицкий князь Владимир Андреевич. Когда в 1553 г. царь Иван тяжело заболел и казался уже безнадежным, кое-кто из придворных противопоставлял удельного князя Владимира как возможного наследника престола сыну Ивана VI, еще грудному младенцу. Этого было достаточно, чтобы царь стал относиться к своему кузену как к династическому сопернику. Недоверие усиливалось еще и потому, что в 1537 г. отец князя Владимира, добиваясь великокняжеского престола, поднял мятеж против своего семилетнего племянника Ивана IV. В 1563 г. Иван IV использовал сфабрикованный донос, чтобы обвинить князя Владимира и его мать в "великих изменных делах"; мать была сослана в далекий монастырь, а у князя Владимира царь отобрал часть удела, дав взамен новые земли, где население и, главное, местные феодалы не привыкли считать удельного князя своим государем

  В апреле 1564 г. из Юрьева Ливонского (ныне Тарту) бежал в Великое княжество  Литовское опытный и видный воевода  князь Андрей Михайлович Курбский. Человек, близкий к Адашеву и  Сильвестру, Курбский сначала избежал опалы. Но в августе 1562 г. он проиграл битву под Невелем, и только боевая рана спасла князя от репрессий. Курбский, однако, знал, что царь не простил ему неудачи.

  Таков был  канун опричнины. Далее события  стали развиваться стремительно. 3 декабря 1564 г. царь с семьей и приближенными  выехал на богомолье в Троице-Сергиев  монастырь. Вроде ничего особенного в этом нет, но настораживало то, что царь увез с собою всю свою казну, а заранее отобранным многочисленным сопровождающим было приказано ехать  с семьями.

  Задержавшись  под Москвой из-за внезапно наступившей  распутицы, помолившись у Троицы, царь к концу декабря добрался до Александровой слободы (ныне - г. Александров Владимирской области)- села, где не раз отдыхали и ”тешились” охотой и Василий III, и сам Иван IV . Оттуда 3 января 1565 г. в Москву приехал  гонец, который привез две грамоты. В первой, адресованной митрополиту Афанасию, сообщалось, что царь положил свой гнев на всех епископов и настоятелей монастырей, а в опалу - на всех служилых людей, от бояр до рядовых дворян, поскольку служилые люди истощают его казну, плохо служат, изменяют, а церковные иерархи их покрывают. Потому он, ''от великие жалости сердца, не хотя их изменных дел терпети, оставил свое государство и поехал, где вселитися, иде же его, государя, бог наставит''.¹

  Новый двор Грозного состоял из бояр и дворян, новой ''тысячи голов'', которую отобрали так же, как и в 1550 г. отобрали тысячу лучших дворян для службы по Москве. Первой тысяче дали тогда подмосковные поместья; второй- Грозный дает поместья в тех городах, ''которые городы поимал в опришнину''⁴; это и были опричники, предназначенные сменить опальных княжат на их удельных землях. В опричнине действовала своя Боярская дума, были созданы свои особые войска, возглавлявшиеся воеводами ''ис опришнины''.⁵ Опричнина часть была выделена и в Москву.

  Опричнина была жестокою мерою, разорившей не только княжат, но и многих других людей, - всех тех, кого насильственно переселяли с места на место, у кого отнимали вотчины и хозяйство. Сама по себе опричнина должна была возбудить ненависть гонимых. Но действия опричнины сопровождались еще чрезвычайными зверствами. Царь Иван не только выгонял знать из ее вотчин: он мучил и казнил неприятных ему людей.

  Кульминацией  опричного террора стали конец 1569- лето 1570 г. В 1570 году по какому-то подозрению Грозный устроил целый поход  на Новгород, по дороге разорил Тверской уезд, а в самом Новгороде из 6000 дворов запустошил около 5000 и навсегда ослабил город. Остановимся на этом подробнее. 

  Б) ПОХОД НА НОВГОРОД.

  Царь давно  уже не терпел Новгорода. При учреждении опричнины он обвинял весь русский  народ в том, что в прошедшие  века этот народ не любил царских  предков. Видно, что Иван читал летописи и с особенным вниманием останавливался на тех местах, где описывались  проявления древней вечевой свободы. Нигде он не видел таких резких, ненавистных черт, как в истории  Новгорода и Пскова. Понятно, что  к этим двум землям, а особенно к  Новгороду, развивалась в нем  злоба.

  В 1569 году какой-то бродяга, родом волынец, наказанный за что-то в Новгороде, вздумал разом, и отомстить новгородцам, и угодить Ивану. Он написал письмо как будто от архиепископа Пимена и многих новгородцев к Сигизмунду-Августу, спрятал это письмо в Софийской церкви за образ Богородицы, а сам убежал в Москву и донес государю, что архиепископ с множеством духовных и мирских людей отдается литовскому государю. Царь с жадностью ухватился за этот донос и тотчас отправил в Новгород искать указанных грамот. Грамоты действительно отыскались. Чудовищно развитое воображение Грозного не допустило его до каких-нибудь сомнений в действительности этой проделки.

  Что же, в  декабре этого года Иван Грозный  предпринял поход на север. Грозный  стоял под Тверью пять дней. Сначала  ограбили всех духовных, начиная с  епископа. Через два дня, по царскому приказанию, опричники бросились в город, бегали по домам, ломали всякую домашнюю утварь, рубили ворота, двери, окна, забирали всякие домашние запасы и купеческие товары: воск, кожи и пр., свозили в кучи, сожигали, а потом удалились. Жители опять начали думать, что этим дело кончится, что, истребивши их достояние, им, по крайней мере, оставят жизнь, как вдруг опричники опять врываются в город и начинают бить, кого ни попало: мужчин, женщин, младенцев, иных жгут огнем, других рвут клещами, тащат и бросают тела убитых в Волгу. Сам Грозный собирает пленных полочан и немцев, которые содержались в тюрьмах, частью помещены были в домах. Их тащат на берег Волги, в присутствии царя рассекают на части и бросают под лед. Из Твери уехал царь в Торжок, и там повторилось то же, что творилось в Твери. В помяннике Ивана записано убитых там православных христиан 1490 человек. Ведь надо заметить, что Иван Грозный при всей своей жестокости был крайне набожен. Он постоянно молился о спасении душ людей, умерщвленных его опричниками, просил молиться об этом и духовенство.

  В Торжке Иван едва избежал опасности. Там  содержались в башнях пленные  немцы и татары. Иван IV явился прежде к немцам, приказал убивать их перед своими глазами и спокойно наслаждался их муками; но, когда оттуда отправился к татарам, мурзы бросились в отчаянии на Малюту, тяжело ранили его, потом убили еще двух человек, а один татарин кинулся было на самого Ивана Грозного, но его остановили. Все татры были умерщвлены.

  Еще до прибытия Ивана в Новгород приехал туда его передовой полк. По царскому приказу тотчас окружили город со всех сторон, чтобы никто не мог  убежать из него. Потом нахватали  духовных из новгородских и окрестных  монастырей и церквей, заковали в железа и в Городище поставили на правеже, всякий день били их, требуя по 20 новгородских рублей с каждого, как бы на выкуп. Так продолжалось дней пять. Дворяне и дети боярские, принадлежащие к опричнине, созвали в Детинец знатнейших жителей и торговцев, а также и приказных людей, заковали и отдали приставам под стражу, а дома их и имущество опечатали. Это делалось в первых числах января 1570 года.

  6 января, в пятницу вечером, приехал  государь в Городище с остальным  войском и с 1500 московских стрельцов.  На другой день дано повеление  перебить дубинами всех игуменов и монахов, которые стояли на правеже, и развести тела их на погребение, каждого в свой монастырь. 8 января, в воскресенье, царь дал знать, что приедет к св. Софии к обедне. По давнему обычаю, архиепископ Пимен со всем собором, с крестами и иконами стал на Волховскому мосту у часовни Чудного креста встречать государя. Царь шел вместе с сыном Иваном, не целовал креста из рук архиепископа и сказал так: «Ты, злочестивец, в руке держишь не крест животворящий, а вместо креста оружие; ты со своими соумышленниками, жителями сего города, хочешь этим оружием уязвить наше царское сердце, вы хотите отчину нашей царской державы Великий Новгород отдать иноплеменнику, польскому королю Жигимонту-Августу, с этих пор ты уже не назовешься пастырем и сопрестольником св. Софии, а назовешься ты волк, хищник, губитель, изменник нашему царскому венцу…».¹ Затем, не подходя к кресту, царь приказал архиепископу служить обедню.

  Иван отслушал обедню со всеми людьми, а из церкви пошел в столовую палату. Там был  приготовлен обед для высокого гостя. Едва уселся за стол и отведал пищи, как вдруг завопил. Это был  условный знак: архиепископ Пимен  был схвачен, опричники бросились  грабить его владычную казну, дворецкий Салтыков и царский  духовник Евстафий с царскими боярами овладели ризницею церкви св. Софии, а отсюда отправились по всем монастырям и церквам забирать в пользу царя церковную казну и утварь.

  Вслед за этим царь приказал привести новгородцев, которые до его прибытия были взяты  под стражу. Это были владычные  бояре, новгородские дети боярские, выборные городские и приказные люди, и  знатнейшие торговцы. С ними вместе привезли их жен и детей. Собравши эту толпу перед собою, Иван Грозный  приказал своим детям боярским раздевать  их и терзать «неисповедимыми»², как говорит современник, муками.

  13 февраля,  в понедельник, на второй неделе  поста, созвал государь оставшихся  в живых новгородцев; ожидали  они своей гибели, как вдруг  царь окинул их милостивым  взглядом и ласково сказал: «Жители  Великого Новгорода! Молите всемилостивого, всещедрого, человеколюбивого Бога о нашем благочестивом царском державстве, о детях наших и обо всем христолюбивом нашем воинстве, чтоб Господь подаровал нам свыше победу и одоление на видимых и невидимых врагов! Судит Бог изменнику моему и вашему архиепископу Пимену и его злым советникам и единомышленникам: на них, изменниках, взыщется вся пролитая кровь; и вы об этом не скорбите, живите в городе сем с благодарностью, я вам оставляю наместника князя Пронского”.

  Вот мы и  рассмотрели один из примеров противостояния вечевого города и московского самодержавия.

  Опричнина была жестокою мерою, разорившей не только княжат, но и многих других людей, - всех тех, кого насильственно переселяли с места на место, у кого отнимали вотчины и хозяйство. Кровавые казни сменялись у него пирами, на которых также лилась кровь; пиры сменялись богомольем, в котором бывало и кощунство. В Александровской слободе Иван устроил что-то вроде монастыря, где его развратные опричники были «братиею»³ и носили черные рясы поверх цветного платья. От смиренного богомолья братия переходила к вину и крови, глумясь над истинным благочестием. Московский митрополит Филипп (из рода бояр Колычевых) не мог мириться с распущенностью нового государева двора, обличал Ивана и опричников и за то был низложен царем с митрополии и сослан в Тверь (в Отрочь монастырь), где в 1570 г. был задушен одним из самых жестоких опричников - Малютой Скуратовым-Бельским. Иван не постеснялся расправиться со своим двоюродным братом князем Владимиром Андреевичем, которого подозревал в умыслах против себя еще со своей болезни 1553 года. Князь Владимир Андреевич был умерщвлен без суда, так же, как мать и жена его. Не умеряя своей жестокости, Грозный не ограничивал никаких своих вожделений. Он предавался всяческим излишествам и порокам.