Декабристы и их роль в Российской Империи

Но те из декабристов, кто  был постарше и хорошо знал царские «милости», не поддавались ни посулам, ни угрозам нового императора. Так, свой первый разговор с Николаем I Иван Дмитриевич Якушин запомнил во всех подробностях на всю жизнь: «Что вам угодно, государь, от меня?» - «Я, кажется, говорю вам довольно ясно: если вы не хотите губить ваше семейство и чтобы с вами не обращались как со свиньей, то вы должны во всем признаться». – «Я дал слово не называть никого; все же, что знал про себя, я уже сказал его превосходительству», - ответил я, указывая на Левашова, стоящего поодаль в почтительном положении. «Что вы мне с его превосходительством и с вашим мерзким честным словом!» - «Назвать, государь, я никого не могу!» Новый император отскочил три шага назад, протянул ко мне руку и сказал: «Заковать его так, чтобы он пошевелиться не мог».

Но были среди арестованных люди, вызывавшие особенное пристрастие  следственного комитета. Больше всех допросов и очных ставок было у  схваченного в Тульчине 13 декабря 1825 г., накануне восстания в столице, командира Вятского пехотного полка  полковника Павла Ивановича Пестеля . Царь и его приближенные быстро поняли роль и значение Пестеля как вождя всего революционного движения, поэтому считали его особенно опасным «государственным преступником». «Никто из подсудимых не был допрашиваем в комиссии более него; никто не выдержал столько очных ставок, как опять он же; и везде и всюду он был верен себе самому. Ничто не поколебало твердости его», - вынужден был признать мужество Пестеля и очевидец всего происходящего протоиерей Мысловский. Царские слуги хорошо понимали, что, окажись Пестель 14 декабря на Сенатской площади, - неизвестно, кто бы кого допрашивал.

С тяжелой  раной на голове, закованный в кандалы, был доставлен  в Зимний дворец Сергей Иванович Муравьев-Апостол, руководитель восстания Черниговского  полка. Несмотря на сильные страдания, он также  мужественно держался на допросах, полностью убежденный в  правоте своего дела.

«Одаренный  необыкновенным умом, получивший  отличное образование... он был  в своих мыслях дерзок и  самонадеян до сумасшествия, но  вместе скрытен и необыкновенно  тверд», - писал о Муравьеве-Апостоле много лет спустя сам император Николай I.

Судьба  декабристов была предрешена Николаем I, его личным отношением, степенью антипатии  к каждому  подсудимому, а также  воздействием на императора родственников  и друзей несчастных узников. Результатом  работы суда стал список, состоящий из ста двадцати одного «государственного преступника», разделенных на одиннадцать разрядов, по степени виновности.

Вне разрядов были поставлены П. И. Пестель, К. Ф. Рылеев, С. И. Муравьев-Апостол, М. П. Бестужев-Рюмин  и П. Г. Каховский, «осуждаемые к смертной казни четвертованием». В число тридцати одного «государственного преступника первого разряда, осуждаемых к смертной казни отсечением головы», вошли многие, связанные с Москвой декабристы-северяне: С. П. Трубецкой, Е. П. Оболенский, В. К. Кюхельбекер, Н. М. Муравьев, И. И. Пущин, И. Д. Якушин, южане - М. И. Муравьев-Апостол, В. П. Давыдов, С. Г. Волконский и другие члены тайных обществ, дававшие личное согласие на цареубийство, а также проявившие наибольшую активность в период восстания как в Петербурге, так и на юге. К ссылке на вечную каторгу приговаривались В. И. Штейнгель и Г. С. Батеньков. Большая часть членов Московской управы, среди которых были М. М. Нарышкин, М. А. Фонвизин, П. А. Муханов и некоторые другие, попали в четвертый разряд и были осуждены на 15 лет каторжных работ с дальнейшим поселением в Сибири.

И хотя чуть позже для  первого разряда  смертная казнь  была заменена вечной каторгой, такой  суровой расправы над декабристами не ожидал никто. И  самые ярые приверженцы  монархии увидели жестокость нового императора. «Даже мой отец, - вспоминал А. И. Герцен, - несмотря на свою осторожность и на свой скептицизм, говорил, что смертный приговор не будет приведен в действие, что все это делается для того, чтобы поразить умы. Но он, как и все другие, плохо знал юного монарха».

Сразу же после свершения  казни Николай I со всеми приближенными  едет на коронацию в Москву, словно хочет  спастись от преследования  теней  повешенных, укрыться за толстыми кремлевскими стенами. 19 июля московское духовенство устраивает ему в Кремле «очистительное молебствие». Но не все было спокойно в многосотенной толпе народа, окружившего соборную площадь Кремля. Тут и там шныряли при полной форме и переодетые полицейские.

Здесь же, на площади, «потерянный  в толпе» стоял четырнадцатилетний мальчик Александр Герцен. «Я был на этом молебствии, - писал он, - и тут, перед алтарем, оскверненным кровавой молитвой, я клялся отомстить за казненных и обрекал себя на борьбу с этим троном, с этим алтарем, с этими пушками...». Семена, посеянные первыми русскими революционерами, начинали давать первые ростки...

4. «Спасибо женщинам...»

«Слава  страны, вас произведшей! Слава  мужей, удостоившихся такой безграничной  любви и такой преданности  таких чудных идеальных жен.  Вы стали поистине образцом самоотвержения, мужества, твердости, при всей вашей юности, нежности и слабости вашего пола...», - декабрист А. П. Беляев.

Как и  мужчины-декабристы, любили древнюю  столицу их жены, у многих из них  с Москвой было связано немало доброго и хорошего. Менее двух лет, но зато каких счастливых, прошло у Елизаветы Петровны Коковницыной, дочери героя Отечественной войны 1812 г., после ее свадьбы с полковником  Тарутинского пехотного полка Михаилом Михайловичем Нарышкиным. А потом, как  и у других жен декабристов, последовавших  в Сибирь за мужьями, были долгие и  долгие годы изгнания. И свои последние  дни после возвращения чета Нарышкиных доживала в Москве. Здесь в январе 1863 г. Елизавета Петровна схоронила  мужа на кладбище Донского монастыря, а через годы рядом с могилой  Михаила Михайловича Нарышкина  появилась и ее могила.

Первой  из жен декабристов  поехала в  Сибирь Екатерина Ивановна Трубецкая. Уже в июле 1826 г., на следующий  день после отправки Трубецкого в  числе первых восьми осужденных декабристов, она едет за ним вслед. Спустя пять месяцев, в декабре, через Москву следует за мужем в Сибирь вторая из женщин - Мария Николаевна Волконская.

Вечер 26 декабря 1826 г. в знаменитом салоне Зинаиды Александровны Волконской на Тверской был последней встречей Пушкина и Волконской , урожденной Раевской, которой он в юности был увлечен.

«...Во  время добровольного изгнания  в Сибирь жен декабристов он  был полон искреннего восторга, - вспоминала Мария Николаевна, - он хотел мне поручить  свое «Послание к узникам» для передачи сосланным, но я уехала в ту же ночь, и он передал его Александре Муравьевой...».

В противоположность Марии  Николаевне Волконской, все родные которой были против ее отъезда в  Сибирь, Александра Григорьевна Муравьева  встретила у пяти сестер, отца и  матери всяческую поддержку. Сестры, "увлеченные культом героических  личностей", смотрели на Никиту Муравьева, своего брата Захара Чернышева, двоюродных и троюродных братьев Муравьевых, Федота Владского как на героев, истинных борцов за свободу, восторгались ими. Поэтому Александра Григорьевна, собираясь в далекий путь, со спокойным сердцем оставляла на руках графинь Чернышевых, свекрови Е. Н. Муравьевой своих малолетних детей - двоих дочерей и сына.

Направляясь в Сибирь, Александра Григорьевна Муравьева остановилась у родителей, снимавших в Москве дом у Варвары Петровны Тургеневой, матери Ивана Сергеевича Тургенева.

Здесь и  навестил ее в  начале января 1827 г. Пушкин, чтобы отдать стихотворение, которое  он не успел передать с Волконской. «Во глубине сибирских руд...» было его сочувственным приветом друзьям-декабристам. Передал он с ней и свое послание «И. И. Пущину»

Многие  в Москве восторгались героизмом  жен декабристов.

Весной 1830 г. через Москву к мужу в Сибирь проезжала М. К. Юшневская - жена А. П. Юшневского, одного из руководителей Южного общества. Несмотря на то, что Мария Казимировна была женой генерала, после ареста мужа она осталась совсем без средств.

Героическая судьба жен декабристов  не раз  была предметом изучения не только историков, но и многих писателей, поэтов России.

Заключение

В итоге выступления декабристов  вызвало укрепление и ужесточение  именно той силы, которую они собирались уничтожить. Самодержавие проявило себя как власть, не только  традиционно  поддерживающая, но и активно наводящая  общий порядок, укрепляющая его  как чрезмерными полицейскими акциями, так и новыми политическими институтами. Переживавшее кризис общество в этот момент вряд ли осознало, что получило именно тот стройный военно - полицейский, чрезвычайный порядок управления, о  котором оно «мечтало» в последние  годы непредсказуемого правления Александра  I. Только установили этот порядок не победившие «освободители»-заговорщики, а (реакция), то есть правительство Николая I и лично император. Те же, кто претендовал на руководство обновленным государством (и в том числе репрессивным) аппаратом, стали его первыми жертвами.

«… Их дело не пропали, декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул  революционную агитацию. Её подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры  – разночинцы, начиная с Чернышевского  и кончая героями «Народной воли» », - так позже писал В.И.Ленин. Традиции декабристского движения оказали важное воздействие на идейное восприятие последующих поколений русских революционеров.

Велик вклад декабристов  и в развитие русской культуры. Их идеи оказали существенное влияние  на творчество Грибоедова и Пушкина.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Список  литературы

1. В. Г.  Миронов, К. В. Шилов. Годы и люди. Вып. 4

2. С. В.  Катков. Годы и люди. Вып. 3

3. П. В.  Ильин. 14 декабря 1825 года. Воспоминания очевидцев. СПб: Гуманитарное агентство. 1999

4. М. В.  Нечкина. Декабристы

5. С. Б.  Окунь. Декабристы

6. М. Сергеев. Подвиг любви бескорыстной

7. П. Гордин. События и люди 14 декабря

8. Н. И.  Павленко. История России с древнейших времен до 1861 года

9. Вешин, Мелкокова. Воспоминания декабристов

10. А.Ермаков «Эхо первого  кризиса». 2009 г.

11. В.Б. Румянцев «И вышли  на площадь…». 2001