Александр II и его окружение

       18 (30) марта 1856 года был подписан Парижский трактат, завершавший Крымскую войну, и император получил возможность полностью сосредоточиться на внутренних делах страны. Желая ускорить события, Александр в конце 1857 года издает рескрипт виленскому генерал-губернатору Назимову³⁵, а затем рассылает его по всем губерниям «для ознакомления и подражания». «Это обнародование, - писал известный славянофил А.И.Кошелев, - произвело сильнейшее действие во всей империи: одни страшно перепугались, были, так сказать, ошеломлены, другие обрадовались; весьма многие просто не поняли значения этого документа».

       В декабре 1858 года в недрах Министерства внутренних дел была подготовлена правительственная программа крестьянской реформы, а осенью 1860 года проект ушел на утверждение в Главный комитет. Император потребовал, чтобы последним сроком рассмотрения проекта освобождения крестьян в Комитете стало 15 февраля 1861 года. Говоря о необходимости закончить работу Комитета в срок, император был краток, заявив: «Этого я желаю, требую, повелеваю!» 19 февраля 1861 года Александр II начертал на первой странице принятого закона: «Быть посему», а утром 5 марта возле манежа лично прочитал Манифест «Положение о крестьянах вышедших из крепостной зависимости» собравшейся здесь толпе. В одной из статей в «Кельнской газете» от 13 марта того же года говорилось: «Редко, или лучше сказать, никогда еще смертному не доводилось совершать дело столь важное и благородное, как то, которое совершил благодушный император Александр II. Одним росчерком пера он возвратил 23 миллионам людей их права...»³⁶ Император признался близким, что считает 5 марта 1861 года лучшим днем своей жизни.³⁷ Герцен писал восторженно: «Александр II сделал много, очень много; его имя теперь уже стоит выше всех его предшественников. Он боролся во имя человеческих прав, во имя сострадания против хищной толпы закоснелых негодяев и сломил их. Этого ему ни народ русский, ни всемирная история не забудут. Из дали нашей ссылки мы приветствуем его именем, редко встречавшимся с самодержавием, не возбуждая горькой улыбки, — мы приветствуем его именем Освободителя...»³⁸

       За  отменой крепостного права последовали  и другие реформы: судебная, воинской повинности, образования, хозяйственная  и другие. Одним из главных последствий Великих Реформ было умственное брожение радикального политического характера и Россия вступила в период тяжелой внутренней смуты.³⁹ «Преобразование государственного и общественного строя, предпринятое императором Александром II, не имело ввиду изменить в России образ правления и ввести политическое представительство. Но общественные мечты шли дальше намерений правительства. Чувство новой свободы развило желание идти в этом направлении до крайних пределов»⁴⁰.

       4 апреля 1866 года Александр Николаевич гулял в Летнем саду вместе с племянниками герцогом Лейхтенбергским и принцессой Марией Баденской. В четвертом часу, когда он выходил из сада, чтобы сесть в коляску, раздался выстрел. Это стрелял один из тех подпольных людей, которые не хотели больше чего-либо ждать от царя и медлить терпеливо в бездействии. Дмитрий Каракозов, член Ишутинского кружка, состоявшего в связи с группой «Земля и воля», промахнулся, потому что находившийся рядом костромской крестьянин О. И. Комиссаров ударил его по руке и тем самым спас царя, за что был щедро награжден. Но главное было сделано. Нашелся человек, который «посягнул».⁴¹ После этого покушения были закрыты радикальные журналы «Современник», «Русское Слово» и цензура прессы снова усилена.

       Дмитрий Каракозов заявил Александру II, что он стрелял в него в ответ на обман правительством крестьян и общества реформой 1861 года. Потрясение, пережитое монархом, объясняется не только самим фактом покушения, но и словами террориста. Ведь Александр Николаевич считал, и совершенно обоснованно, что отмена крепостного права стала главным делом его жизни, обеспечивающим ему благодарную память потомков. Оказалось же, что нашлись люди, которые считают его реформу бессовестным обманом! Наиболее трезвые деятели революционного лагеря осудили покушение Каракозова. «Выстрел 4 апреля, — отмечал Герцен, — был нам не по душе. Мы ждали от него бедствий, нас возмущала ответственность, которую на себя брал какой-то фанатик... Только у диких и дряхлых народов история пробивается убийствами». Однако, пользуясь покушением Каракозова, реакционерам удалось отправить в отставку Замятнина, Валуева, Головкина, на смену которым пришли В.К. Плеве, П.А. Шувалов, Д.А. Толстой. (см. кн. : Александр II, или История трех одиночеств / Л.М. Ляшенко. - М.: Молодая гвардия, 2003. – 278 с). Кропоткин писал, что «…после выстрела Каракозова 4 апреля 1866 года правительство окончательно порвало с реформами, и реакционеры всюду брали верх. На всех выдающихся людей шестидесятых годов, даже и на таких умеренных, как граф Николай Муравьев и Николай Милютин, смотрели как на неблагонадежных. Александр II удержал лишь военного министра Дмитрия Милютина, да и только потому, что на осуществление начатого им преобразования армии требовалось еще много лет. Всех остальных деятелей реформенного периода выбросили за борт.»⁴²

       В мае 1867 года Александр II прибыл в Париж, где произошло второе покушение на жизнь императора. Стрелявшим оказался поляк Березовский, который пытался таким образом отомстить Александру II за жестокое подавление восстания в Польше в 1863 году. Царь вернулся в Россию мрачный. Эти два выстрела — Каракозова и Березовского — повлияли на него. Он понял, что теперь началось нечто серьезное и роковое.

       Следующим покушением террористов была попытка  взорвать царский поезд во время пребывания Александра II в Крыму в 1879 году. Когда, на пути с юга, царский состав входил на Курский вокзал, раздался сильный взрыв, разрушивший три вагона и перевернувший паровоз. Но по счастливой случайности государя в нем не было – он ехал в предыдущем поезде.

       Наступил  последний, самый драматический  год жизни Александра II. Начало его выдалось спокойным, если не сказать вялым. В Зимнем дворце под председательством как самого императора, так и великого князя Константина Николаевича заседали высшие сановники, пытавшиеся выработать действенные меры по борьбе с революционной угрозой. Исчерпывающий итог этих заседаний подвел сам Александр II, записавший в дневнике: «Совещались с Костей и другими, решили ничего не делать».⁴³ Но в феврале 1980 года в Зимнем дворце прогремел взрыв. Это была последняя неудачная попытка народовольцев убить царя. Узнав, что во дворце ведутся поправочные работы, террористка Софья Перовская устроила своего товарища Халтурина, как плотника, на работу во дворец. Халтурин небольшими партиями носил взрывчатку, изготовлявшуюся в домашних условиях его единомышленниками, в свою комнату отдыха (находившуюся как раз под царской столовой), а затем, накопив достаточный запас, взорвал ее в обеденный час 17 февраля 1880 года Государь остался невредим только потому, что ужин не был подан во время: ждали из Берлина князя Александра Баттенбергского.

       Александр Гессенский так вспоминал о тех  страшных мгновениях: «Пол поднялся, словно под влиянием землетрясения, газ  в галерее погас, наступила совершенная темнота, а в воздухе распространился невыносимый запах пороха или динамита. В обеденном зале — прямо на накрытый стол — рухнула люстра».⁴⁴ Итоги покушения оказались трагическими: десять убитых и около восьмидесяти раненых.

       После взрыва в Зимнем дворце для борьбы с революционным движением правительство прибегло к исключительным мерам. Была учреждена «Верховная распорядительная комиссия» во главе которой назначили графа Михаила Лорис-Меликова.

       А 1 марта 1881 г. народовольцы бросили бомбу под колеса императорской кареты, но Александр не пострадал. «Слава Богу, Ваше Величество целы», сказал один из полицейских и в это время, со словами «Еще рано благодарить Бога», второй злоумышленник бросил бомбу под ноги царю.⁴⁵

       Александр II и его убийца Игнатий Гриневицкий умерли одновременно, один в Зимнем дворце, другой в тюремном госпитале. Александр Николаевич свято исполнил один из заветов своего отца: «Глава монархического государства, — говорил ему Николай I, — теряет и позорит себя, уступив на шаг восстанию. Его обязанность поддерживать силою права свои и предшественников. Его долг пасть, если суждено, но... на ступенях трона...» ⁴⁶ В 15 часов 35 минут 1 марта 1881 года с флагштока Зимнего дворца пополз вниз черно-желтый императорский штандарт. 
 
 
 
 

Глава II. Александр II: император и человек 

                                     По  своему характеру  и уму покойный

                                     император был ниже тех дел, которые

                                       он совершил. Он  был действительно

                                       высок неисчерпаемой  добротой и

                                       великодушием своего сердца, но эта

                                     доброта не смогла заменить силы

                                     характера и ума, которых он был лишен. ⁴⁷

                                                                                    А.Ф. Тютчева 

       Итак, мы проследили политический путь Александра II, императора, имя которого «отныне принадлежит истории» (Герцен). Посмотрим теперь на Александра Николаевича Романова – сына, мужа, отца.

       Одна  из фрейлин Александры Федоровны вспоминала, как Николай I строго следил «за стоянием своих детей в церкви; малолетние были выстроены перед ним и не смели пошевелиться». Его дочь, великая княжна Ольга Николаевна вспоминала: «Папа требовал строгого послушания, но разрешал нам удовольствия, свойственные нашему детскому возрасту... Когда ему доносили о наших шалостях, он отвечал: "Предоставьте детям забавы их возраста, достаточно рано им придется научиться обособленности от всех остальных"».⁴⁸ Более всего это относилось к наследнику. По свидетельству другого очевидца: «Государь бывал строг к своему наследнику, скажу даже, в некоторых случаях немилосерд... что могло остаться в памяти сына в виде болезненных ощущений, которые вызываемы были резкими замечаниями, запрещениями выражать мнение молокососу, как он его называл... Никогда не забуду горьких слез цесаревича после прочтения ему официальной бумаги... в которой ему было сообщено высочайшее повеление... чтобы он никогда не утруждал себя ходатайством по прошениям, на имя цесаревича поступающим»⁴⁹. По-своему Николай I был внимательным отцом, но, тем не менее, отцом-императором, больше владыкой, нежели родителем. Он позаботился о прекрасном образовании сыновей и дочерей, тщательно следил за их успехами, карал за неудачи, мальчиков назначал шефами гвардейских и армейских полков, а наследника престола еще и активно приобщал к государственной деятельности.

       Мать  была для наследника престола безусловно понятнее и ближе, чем отец. Александра Федоровна была женщиной приветливой и приятной во многих отношениях. Образованная и одаренная большим художественным вкусом, она всю жизнь была склонна к меланхолии и мечтательности, прерываемыми периодами бурной, но несколько непонятной активности.⁵⁰ Из братьев и сестер ближе всех к наследнику престола и по возрасту, и по образу мыслей стоял великий князь Константин Николаевич. Другие же братья и сестры были гораздо моложе его.

       Тепло и привязанность Александр искал  в объятиях женщин. Сначала это были фрейлины Наталья Бороздина, Софья Давыдова, Ольга Калиновская. В 1839 году, во время путешествия по Европе, цесаревич проникся взаимной симпатией к английской королеве Виктории.⁵¹ Английское правительство удалило Викторию в Виндзорский замок, затруднив тем самым встречи молодых людей. Вернувшись в Россию, Александр попытался вновь встретиться с Калиновской, но она была выдана замуж за польского магната Иринея Огинского. Позже старший сын этой четы будет утверждать, что он является сыном Александра II, но доказательств этому ни он, ни мы привести не можем. Впрочем, не можем мы привести и доказательств, свидетельствующих об обратном. Под влиянием обстоятельств и давлением родителей Александр Николаевич вернулся к «дармштадтскому варианту». (см. кн. : Александр II, или История трех одиночеств / Л.М. Ляшенко. - М.: Молодая гвардия, 2003. – 121-123 с).

       Уже знакомая нам Тютчева, фрейлина жены цесаревича, писала: «Прекрасны ее чудесные волосы, ее нежный цвет лица, ее большие голубые, немного навыкат глаза, смотревшие кротко и проникновенно. Профиль ее не был красив, так как нос не отличался правильностью, а подбородок немного отступал назад. Рот был тонкий, со сжатыми губами, без малейших признаков к воодушевлению и порывам, а едва заметная ироническая улыбка представляла странный контраст с выражением глаз»⁵². «Своим умом, — писал известный поэт и драматург А. К. Толстой, — она превосходит не только других женщин, но и большинство мужчин. Это небывалое сочетание ума с чисто женским обаянием и... прелестным характером». В России Мария Александровна скоро стала известна широкой благотворительностью. Она также живо интересовалась политикой и нередко присутствовала при чтении дипломатических депеш и военных донесений. Нет ничего удивительного в том, что Александр II охотно советовался с супругой, которая всегда была в курсе докладов его министров.⁵³