Достоевский и Омск

Омский  Государственный Аграрный университет

гуманитарный  факультет

кафедра регионального развития 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Реферат

Ф. М. Достоевский и Омск 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

                                                                      Выполнила: Алёшина Наталья,

                                           студентка I курса

                                                            Проверил: Штырбул А. А.,

                                                              доктор исторических наук,

                               профессор 
 
 
 
 

Омск, 2009 год

Содержание. 

Введение                                                                3

«Инсценировка казни»                                                 5

Остановка в Тобольске                                                6

Омск 1850-х  годов                                                    7

Достоевский на каторге                                              11

Омский  литературный музей  имени М.Ф. Достоевского         17

Память  о Достоевском                                               20

Вывод                                                                   22

Библиографический список                                          23 
 
 
 
 
 
 

Введение.

      Федор Михайлович Достоевский (11 ноября 1821 г. — 9 февраля 1881 г.) один из величайших русских и мировых писателей. Выходец из полудворянской, полупоповской среды, сын штабного лекаря московской «больницы для бедных», он вырос в семье небольшого достатка и с молодых лет узнал цену денег, добываемых тяжелым трудом. Окончив Петербургское Военно-Инженерное училище в 1843 году, он поступает на службу в чертежную инженерного ведомства, вскоре затем бросает службу и отдается литературе. Но его литературная работа надолго была прервана арестом и ссылкой в Сибирь по делу кружка петрашевцев.

     М. В. Буташевич-Петрашевский (1821 — 1866), вокруг которого группировался этот кружок, был сторонником утопического социализма Фурье и республиканского федеративного строя. Безбожие и социализм уживались у членов кружка с идеалистическим пониманием законов общественного развития. Вообще же взгляды членов кружка были довольно неопределенны. Массовой революционной работы они не вели, но они были против самодержавия, против господствовавшего тогда крепостного права. Собрания и дискуссии этого кружка вызывали интерес среди передовой петербургской интеллигенции. Жандармы также заинтересовались деятельностью петрашевцев, особенно в связи с чтением и распространением известного письма Белинского к Гоголю, направленного против крепостнического мракобесия и поповщины. 23 апреля (5 мая) 1849 года Достоевский вместе с Петрашевским и другими участниками кружка были арестованы.

      После 8-месячного тюремного заключения в Алексеевской равелине Петропавловской крепости они были приговорены к расстрелу. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

«Инсценировка казни».

       Петербургский мечтатель Федор Достоевский, автор  знаменитых тогда «Бедных людей» и не понятых современниками «Двойника», «Хозяйки» и «Белых ночей», 22 декабря 1849 года был возведен на эшафот вместе с другими членами демократического кружка М.В. Буташевича-Петрашевского. 
          «Отставного поручика Достоевского, - значилось в заключении генерал-аудиториата по «Делу Петрашевского», - за участие в преступных замыслах, распространение письма литератора Белинского, наполненного дерзкими выражениями против православной церкви и верховной власти, за покушение, вместе с прочими, к распространению сочинений против правительства посредством домашней литографии лишить всех прав состояния и сослать в каторжную работу в крепостях на восемь лет». На этом документе стояла резолюция Николая I: «на четыре года, а потом рядовым». 
          Писатель Достоевский, пожалуй, стоит в ряду с другими русскими диссидентами - от Аввакума до Радищева... 
Но приговор генерал-аудиториата, при всей его абсурдной суровости, явился лишь окончательной стадией судопроизводства по «Делу Петрашевского». Первоначально вынесенный приговор военного суда гласил, что Достоевский должен быть лишен всех прав состояния и подвергнут «смертной казни расстрелянием»... «за недонесение о распространении». За недонесение... 
          Пережив инсценировку казни, Достоевский «ходил по своему каземату и все пел, громко пел, так он был рад дарованной жизни». Эта упоительная эйфория отразилась в письме, написанном Достоевским брату Михаилу из Петропавловской крепости перед отправкой в Сибирь. «Как оглянусь на прошедшее да подумаю, сколько даром потрачено времени, сколько его пропало в заблуждениях, в ошибках, в праздности, в неумении жить; как не дорожил я им, сколько раз я грешил против сердца моего и духа, - так кровью обливается сердце мое. Жизнь - дар, жизнь - счастье, каждая минута могла быть веком счастья». 

Остановка в Тобольске.

       На  пути в Омск была краткая остановка  в Тобольске, встреча там с  женами декабристов в пересыльной тюрьме. В беседе с ними писатель получил сведения о некоторых людях, с которыми ему предстояло встретиться в Омске, в первую очередь - об острожном начальстве. Декабристки - Н.Д. Фонвизина, П.Е. Анненкова и ее дочь Ольга рассказали Достоевскому и следовавшему вместе с ним на каторгу в Омск поэту-петрашевцу С.Ф. Дурову о возможных неприятностях от плац-майора В.Кривцова - непосредственного начальника над омскими арестантами. Участливые и благородные женщины сумели внушить осужденным надежду, что они не будут брошены на произвол судьбы. Достоевский получил в подарок Евангелие.               

       Его он будет хранить всю жизнь  и в последний раз откроет перед самой кончиной. Надежда на возможную поддержку позволила петрашевцам увидеть свое ближайшее будущее не таким беспросветным. Но стоило найти ответы на одни вопросы, как тут же появлялись новые, еще более неразрешимые и волнующие. Неизвестность страшила и будоражила воображение. 

Омск 1850-х  годов.

       Ф.М. Достоевский поступил в Омский каторжный острог 23 января 1850 года. Омск в это время - центральный город Западной Сибири. Здесь находились канцелярия Западно-Сибирского генерал-губернаторства, Главное управление Западной Сибири, штаб отдельного Сибирского корпуса и первый в Сибири кадетский корпус. Тогдашний Омск - город, населенный в основном чиновниками и военными. В их среде немало образованных и передовых людей. В Омске сходились пути ссыльных. Они не только проезжали через Омск при отправке на места поселения - некоторые из них отбывали тут наказание или оставались жить по освобождении. Все это не могло не влиять на обстановку в городе. 
Вместе с тем в провинциальном Омске большое воздействие на общественную жизнь оказывали влиятельные старожилы - представители купечества и <коренного> чиновничества. Здесь царила «тихая семейная жизнь, в чистоте первобытной, подчиненная строгим приличиям».

       Броневский  пишет о необыкновенном хлебосольстве  и широте жизни сибиряков и в то же время о их равнодушии к собственным интересам. Наследие «патриархальных времен» действительно сильно ощущалось в Омске в те годы. Оно сказывалось и в интерьерах домов и улиц, и в досуге омичей, и в их манере общаться. «Здесь у самых богатых людей нет ни садов, ни даже цветников, зато на каждом окне, не только в порядочных домах, но и в бедных хижинах, стоят вазы цветов. В Омске, кажется, роскошь и наслаждения прячутся в недрах семейств, на улицах же все пусто и тихо, весьма редко встречаются, исключая воскресные дни, прогуливающиеся, - вспоминал заезжий путешественник. - Рассказ сибиряка... медлен, осторожен; кажется, он старается скорее выведать что-либо, нежели сообщить какую новость; но, однако ж, подобный его разговор не лишен остроты, иногда даже и иронии; вообще же во всех поступках их мало заметно живости и игры, но большей частью видны следы какой-то меланхолии, что их преимущественно и отличает от приезжих в этот край из Европейской России... Многие из здешних дворян с хорошим образованием, из них одни воспитывались в казенных тамошних заведениях, а другие в Европейской России, и в целой народной массе города Омска заметно довольно просвещения, ибо круг здешнего обращения гораздо тесней, нежели где-нибудь в другом обширном городе; но, невзирая на то, сибиряки вообще, кажись, недостаточно имеют духа предпринимательства; ибо не только ремесла и художества, как известно, находятся в военных мастерских, но даже и коммерция сказанного города в руках европейских купцов. Сибиряки, разумея под этим более омских   жителей, любят до пристрастия пить чай, который употребляют по нескольку раз в сутки, и весьма часто без сахара; гораздо сноснее иному из них оставаться день целый без пищи, но только не быть без чаю...» 
          Патриархальность сказывалась и во внешнем виде крепостных сооружений, хотя, казалось бы, недалеко в прошлое ушло время, когда Омск был построен именно как крепость. Писатель П.К. Мартьянов приводит записи офицеров, служивших в Омске в середине прошлого века. В них, в частности, говорится, что здешняя «крепость как укрепление, место для защиты от врага никакого значения не имела, хотя и была снабжена достаточным числом помнивших царя Гороха чугунных, ржавых орудий с кучками сложенных в пирамиду ядер, в отверстиях между которыми ютились и обитали тарантулы, фаланги и скорпионы». Театра в городе не было. Устраиваемые по временам баронессой Сирвельгельм спектакли для высшего общества давались на форштадте в казачьем манеже. Ни литературных вечеров, ни учебных собраний, ни лекций никто не затевал. 
          «Были одни танцевальные вечера да балы. На них собирались по обязанности, потому что замечались не те, кто приехал, а те, кого нет, и исследовались причины их отсутствия... Но балы были редки, а общество разъединено, поэтому каждый убивал свое свободное время в своем же тесном излюбленном кружке... Будничная же обыденная жизнь тянулась вяло, и в салонах самых элегантных женщин царила страшная скука». Несмотря на наличие образованных людей, на определенное воздействие политической ссылки, наиболее значительное влияние на формирование общественного мнения оказывала все же патриархальная среда, в которой все дела вершились «по-семейному».

       Сам Омск писателю не понравился. У него, собственно говоря, и не было возможности составить всестороннее представление о городе, где он провел тяжкие годы своей жизни. Поэтому и оценки Омска, оставленные Достоевским, нельзя отнести к объективным. В одной из них столько усталости, боли, причиненной пребыванием здесь: «Омск гадкий городишко. Деревьев почти нет. Летом зной и ветер с песком, зимой буран. Природы я не видел. Городишко грязный, военный и развратный в высшей степени». Другая характеристика дана в нарочито игривом и ироническом тоне. Читатель сразу чувствует скрытый смысл, по своему значению противоположный сказанному. Введение к «Запискам из Мертвого дома» знакомит нас с городком К. Описанный так, как он описан, этот городок мог быть, конечно, любым другим городом середины XIX века. Но мы-то знаем, что Достоевский видел их не так много, а Омск стал для него особенно памятным: «Климат превосходный; есть много замечательно богатых и хлебосольных купцов, много чрезвычайно достаточных инородцев. Барышни цветут розами и нравственны до последней крайности. Дичь летает по улицам и сама натыкается на охотника. Шампанского выпивается неестественно много. Икра удивительная. Урожай бывает в иных местах сам-пятнадцать... Вообще земля благословенная. Надо только уметь ею пользоваться. В Сибири умеют ею пользоваться».  

Достоевский на каторге.

       В каторге Достоевский стал столь  же бесправным, как и остальные арестанты. На вновь прибывших в острог надевали арестантскую одежду – «лоскутные платья». Брили головы – «бродягам, срочным, гражданского и военного ведомства спереди полголовы от одного уха до другого, а всегдашним от затылка до лба полголовы с левой стороны». Такая незамысловатая «прическа» помогала острожному начальству при первом взгляде на человека определить, к какому «разряду» он принадлежит. Голова Достоевского была тоже обрита наполовину. На его спине, как и у всех, красовалась мишень: летом черный круг, зимой белый «туз». Надумай каторжник убежать из острога на глазах у конвоя - вскидывай, служивый, ружье и пали прямо в спину... 
          Как и все окружавшие его арестанты, он был закован в кандалы. Царским указом вводилось «непременное правило для отвращения арестантов от побегов: чтобы состоящие в разряде всегдашних арестанты, все без изъятия, были закованы; срочных же, как военного, так и гражданского ведомств арестантов, а равно и бродяг содержать без оков, но с тем, чтобы в случае побега одного арестанта из какого-либо отделения сих последних разрядов, всех арестантов, состоящих в том отделении, тотчас заковывать в кандалы, потому что они одни за других должны ответствовать».  
Достоевский ходил в кандалах весь назначенный ему срок каторги. Его заковали сразу по прибытии в острог. «Первые три дня я не ходил на работу, так поступали со всяким новоприбывшим: давалось отдохнуть с дороги, - «Записки из Мертвого дома». - Но на другой же день мне пришлось выйти из острога, чтоб перековаться. Кандалы мои были не форменные, кольчатые, "мелкозвон", как называли их арестанты. Они носились наружу. Форменные же острожные кандалы, приспособленные к работе, состояли не из колец, а из четырех железных прутьев, почти в палец толщиною, соединенных между собою тремя кольцами. Их должно было надевать под панталоны. К серединному кольцу привязывался ремень, который в свою очередь прикреплялся к поясному ремню, надевавшемуся прямо на рубашку».

       О «чистоте» в арестантской палате вспоминал Достоевский, говоря, что здесь «все полы прогнили. Пол грязен на вершок, можно скользить и падать <...> Нас как сельдей в бочонке <...> Тут же в казарме арестанты моют белье и всю маленькую казарму заплескивают водою. Поворотиться негде. Выйти за нуждою уже нельзя с сумерек до рассвета, ибо казармы запираются, и ставится в сенях ушат, и потому духота нестерпимая. Все каторжные воняют как свиньи и говорят, что нельзя не делать свинства, дескать, "живой человек" <...> Блох, вшей и тараканов четвериками».

       Достоевский рассказывал брату: «...есть давали нам хлеба и щи, в которые полагалось 1/4 фунта говядины на человека. Но говядину кладут рубленую, и я ее никогда не видал. По праздникам каша почти совсем без масла. В пост капуста с водой и почти ничего больше. Я расстроил желудок нестерпимо и был несколько раз болен. Суди, можно ли было жить без денег, и если б не было денег, я бы непременно помер, и никто, никакой арестант такой жизни не вынес бы. Но всякий что-нибудь работает, продает и имеет копейку. Я пил чай и ел иногда свой кусок говядины, и это меня спасало». Прожить на «кормовые» деньги каторжник действительно не мог. Судя по документам, «в день на человека» назначалось 9 копеек. Хотя дополнительная работа, и деньги, и все, что можно было на них купить, запрещалось, в остроге всегда работали, имели деньги, табак и даже вино. Начальство знало об этом, и ночные обыски были здесь обычным делом. Все запрещенное изымалось, виновный «бывал обыкновенно больно наказан». Но вскоре все произведенные недостатки пополнялись, заводились новые вещи, и все шло по-старому. Точно так же каторжане добывали себе одежду. Точно так же приспосабливались жить в полуразвалившихся, почти сгнивших казармах, где «все сквозное»...

       В остроге Достоевского окружали в  основном простолюдины. Они совершали  преступления от безысходной, тяжкой доли. Жестокий помещик, опьяненный своей беспредельной властью над крепостными крестьянами, разорил их дома, довел до голодной смерти женщин и детей - и крестьяне поджигают имение, а то и убивают хозяев, выходят на большую дорогу с разбойничьим кистенем, пытаясь своими силами восстановить справедливость. В конце концов, их ловят и определяют «к месту». Некоторые крестьяне, набранные по рекрутскому набору в армию, не выдерживали издевательств со стороны офицеров, расправлялись с ними, тоже попадали на каторгу. И вот, жестоко наказанные, закованные в кандалы, они оказываются в остроге среди себе подобных. На лицах многих, осужденных на вечную каторгу, раскаленным железом выжжены буквы: ВОР или КАТ (сокращенно: каторжник). Две буквы на щеках, одна на лбу. Большинству из них никогда не суждено было вернуться к нормальной жизни.