Традиции и обычаи Башкир

В ритуал башкирской свадьбы  вошло обязательное юридическое  оформление брака по шариату —  никах (никах). На обряд бракосочетания отец и мать жениха ездили обычно одни, жених не должен был присутствовать. Родители невесты готовили трапезу (мясо, чай, сладости), приглашали муллу  и двух-трёх пожилых людей, которые  выступали в качестве свидетелей (шанит). Могли присутствовать старший  брат, дядя невесты, замужняя сестра с  зятем и другие родственники. Родители жениха привозили угощение (мясо, кумыс, чай, печенье). Мулла справлялся о  сумме махра, затем читал молитву, благословляющую брак и будущую  супружескую жизнь молодых. После  этого родители жениха и невесты  одаривали муллу и присутствующих деньгами, иногда вещами. На этом официальная  часть обряда заканчивалась, и приступали к трапезе. Если жених и невеста  были совершеннолетними, мулла в  своей тетради делал запись о  заключённом браке. В тех случаях, когда к моменту бракосочетания невесте ещё не было 17 лет, запись в тетради не делалась и обряд  назывался "ижап-кабул" (ижап-кабул - название молитвы при помолвке). Следует отметить, что влияние ислама на свадебную обрядность было незначительным. Башкирская свадьба и в XX в. продолжала носить традиционный характер.

До конца XIX в., когда свадебный  цикл был растянут во времени, жених  должен был приехать к невесте  не раньше, чем за месяц до свадьбы, и не позже, чем через три месяца после никаха. Впоследствии это правило  не соблюдалось: жених обычно приезжал или в день бракосочетания, или  сразу после. Первый приезд жениха к  невесте сопровождался ритуальными  игровыми действиями.

Сначала подруги невесты  прятали её в какой-нибудь постройке  в деревне, в лесу или в поле. Затем начинались поиски. В них  принимали участие молодые женщины-невестки (енгэлэр), обычно жёны старших родных братьев невесты или младших  братьев родителей и дружка жениха (кейэу егете). В источниках XVIII—XIX вв. встречаются сведения о том, что  жених также участвовал в поисках, а после обнаружения невесты  должен был нести её на руках. Часто  в ходе поисков инсценировалась "борьба" между молодыми женщинами  и девушками, заканчивающаяся победой  женщин. Обнаружив местонахождение  девушек, женщины старались схватить невесту и её ближайшую подругу. После этого все шли к дому, отведённому для молодых. Дверь  перед женихом не открывали до тех пор, пока дружка не одаривал женщин деньгами или платками. Назывался  этот обычай "дверная ручка" (ишек быуыу, шиек бауы).

Приставленная к молодым  невестка — енгя накрывала на стол. Женщинам, помогавшим в поисках невесты, она раздавала головные платки, подругам невесты — лоскутки ткани, мыло, серебряные монеты, предварительно вручённые  ей женихом или дружкой. После  трапезы она уходила последней, пожелав молодым любви, счастья, и запирала дверь. Рано утром енгя отправляла молодых в баню, затем  угощала их завтраком. Обычно это  был чай с блинами; подавали на стол также масло, мёд, печенье, баурсак, холодное мясо. В дом, где находились молодые, приходили дети и подростки. В некоторых районах молодых  посещали девушки на выданье; они  приносили блины и получали ответные подарки.

Погостив несколько дней, жених уезжал. Периодически он навещал  молодую жену. Обычай посещения назывался "ходить в женихах", продолжительность  его зависела от выплаты калыма. Обычным днём приезда являлся  четверг — предпоследний день мусульманской недели. Мужчина не показывался тестю, хотя тот знал о его регулярных визитах.

Свадебный ритуал при всех локальных особенностях представлял  собой многоактное драматическое, музыкально-хореографическое и спортивно-игровое  представление. Он продолжался несколько  дней, даже недель, если торжества повторялись  и у родителей жениха. Свадьба  представляла собой взаимные визиты родственников жениха и невесты, сопровождавшиеся угощениями, состязаниями, весельем и чередой обязательных свадебных обрядов.

Главные торжества устраивались у родителей невесты. Они продолжались в течение трёх-пяти дней и назывались, как и вся свадебная обрядность, — туй (туй). Родители невесты за время свадебных торжеств принимали  участников свадьбы три раза: на первоначальный ужин (туй алыу, тэуге  аш), главное свадебное пиршество (туй ашы, туйлык) и прощальный обед (хуш ашы). Эти три приёма являлись основными звеньями свадебного торжества.

Широко распространённым, особенно в скотоводческих районах  Башкортостана, был обряд "догонять кот" (кот сабыу, -кот hебэ сабыу), "брать кот" (кот алыу, кот  алып касыу). Понятие "кот" означало "благополучие, счастье семьи  и рода". Так, в Зилаирском районе навстречу сватам выезжали верховые — родственники невесты, которые  обязательно повязывали на руку выше локтя ленты из красной ткани. У гостей красной тканью были украшены чёлка и хвост лошади, дуга и упряжь. Встретив гостей, хозяева, оберегая своё счастье, пускались вскачь к деревне, гости должны были догнать и сорвать ленту с их рук. В д. Абзаково, близ г. Белорецк, встречать сватов мужчины выезжали на подводе, к дуге которой был привязан платок или кусок ткани. Хозяева угощали гостей. Затем, погоняя лошадей, устремлялись к деревне. Приезжие пускались за ними: кто догонял, тот и получал приз. Остаток пути сваты ехали все вместе и вереницей въезжали во двор невесты.

После небольшой трапезы  хозяин дома — "основной, коренной сват" распределял гостей по домам. У себя он оставлял отца жениха с женой, остальные  гости уходили к родственникам. К вечеру все собирались у родителей  невесты на ужин — "туй алыу" (туй алыу). Готовили традиционное мясное блюдо (бишбармах, куллама), подавали домашние колбасы (казы, тултырма), мёд, пироги, баурсак. Заканчивался ужин кумысом или бузой. Застолье с песнями и плясками затягивалось до глубокой ночи. В течение  последующих дней участники свадьбы  ходили в гости, посещая в день до пяти-шести домов.

Получил распространение  обряд, связанный с угощением  местных женщин привезёнными сватьями гостинцами, раздачей подарков родственникам  невесты от имени зятя и его  родни (курнис, курнеш сэйе, йыуаса). Так, на юго-востоке на второй день свадьбы  в доме родителей невесты собирались женщины. Они ставили самовар, готовили угощение. Родные жениха вносили сундук с подарками и гостинцами, на который  была накинута вышитая салфетка. Старшая  сестра или тётя невесты, сняв салфетку, получала её в подарок и в ответ  объявляла о своём подарке  невесте, это мог быть ягнёнок, коза, гусь, платье и др. Мать жениха, "главная  сватья" доставала ключ от сундука  на шёлковой ленте и передавала его  младшей сестре или племяннице невесты. Она отпирала сундук и получала лоскут ткани и ленту — свой свадебный  подарок — и вынимала из сундука  мешок с гостинцами и подарки. Одна из присутствующих женщин (обычно енгя), перекинув мешок с гостинцами через плечо, плясала и пела. В  шуточных куплетах восславляла благополучие, умение, трудолюбие и щедрость сватов, нередким было и подсмеивание над  ними.

Тут же устраивали обряд "облюбовывания  невесты". Невесту сажали в середину комнаты. Приезжие женщины, как бы одобряя  выбор и принимая её в свой круг, вручали ей срезанные со своих  нагрудников серебряные монеты или  накидывали на голову платок. Свекровь желала невестке жить с мужем в  любви и согласии, иметь много  детей. Характерной особенностью двух последних обрядов было участие  в них только женщин.

На второй, реже третий, день резали свадебный скот. Устраивали для односельчан и гостей массовое угощение, иногда сопровождаемое скачками, состязаниями по стрельбе из лука, борьбе, бегу. Когда роднились представители  байской верхушки, устраивались многолюдные  свадебные торжества под открытым небом. В большинстве же случаев  свадебное угощение "туй ашы" (туй ашы) устраивали дома.

В последний день свадьбы  все собирались на прощальный обед — "хуш ашы" (хуш ашы). Сватов угощали, как и в первый день, но давали понять, что время их пребывания истекло, пора разъезжаться по домам. Достигалось  это по-разному. В центральном  Башкортостане в этот день варили пшённую кашу, которая называлась "кашей намёка", показывая тем  самым, что кормить больше нечем. На юго-востоке накрывали богатый  стол, но во время трапезы появлялся  молодой мужчина в вывернутой шубе, который подойдя к свату, бил его слегка кнутом по спине, заявляя, что гостям пора домой; в ответ  сват откупался — привязывал к  кнуту деньги. Поэтому, этот обычай, как и обед, назывался иногда "обед кнута" (сыбырткы ашы).

Свадебные торжества на стороне  жениха назывались "калын", "калын  туй", "каршы туй". Проведение калына знаменовало полную выплату  калыма (от этого зависели сроки  его проведения). В южных районах  Башкортостана калын проводился через два-три года после свадьбы  на стороне невесты, в других —  через несколько месяцев. Обычно на калын приглашали гостей больше, чем на торжество на стороне невесты (например, если на туй приезжали 10-12 пар, то на калын — 12-14). Кое-где повторялись  сцены встречи сватов и состязаний за кот. Гостили три-пять дней. Общий  ритуал был в основном тот же, что и на свадьбе у невесты. "Главный" сват (на этот раз отец жениха) принимал участников торжеств три раза. В день приезда устраивался "первый обед" (тэуге аш). Угощения, проводимые на второй или третий день, назывались по-разному: "чай в  честь подарков" (булэк сэйе), "чай  в честь угощения, привезённого сватами" (сэк-сэк сэйе), "показ сватов". Третье торжество называлось "прощальная чаша" (хуш аягы). Гостей также  распределяли между родственниками жениха; ходили поочерёдно в гости.

Специфичным являлся обряд "продажи подарков" родственницами невесты. Поперёк комнаты натягивался  шнур и на него прикреплялись подарки. Они должны были свидетельствовать  об искусстве и трудолюбии девушки, поэтому в комплекты входили  только изделия, выполненные её руками. Один из основных комплектов составляла нагрудная повязка, к которой  были пришиты хараус, кисет, лоскутки ткани, мотки ниток. Местным женщинам предлагалось "купить" подарок. Самый  представительный и яркий комплект подарков (башбулэк) "покупала" мать жениха, затем сестра отца или матери, жена родного дяди, старшая сестра и т. д. Каждая женщина, получая подарок, оставляла на подносе деньги. Затем  устраивали обряд "йыуаса" (йыуаса) с угощением, шуточными песнями  и плясками.

Экономическую и социальную природу калына раскрывает обряд  передачи калымного скота. Родственники невесты в последний день перед  отъездом домой собирались в доме жениха и напоминали хозяину о  калыме. Тот, угостив гостей, показывал  им калымный скот. Получив калым, отец невесты и другие родственники торопились уехать. В ряде мест родственники невесты  сами должны были поймать калымный скот, прежде всего лошадей. Но отъезд осложнялся: они оказывались перед  закрытой дверью. После некоторого торга, получив выкуп за каждую голову калымного скота, хозяева открывали  перед ними дверь.

Молодая жена переезжала к  мужу только после полной выплаты  калыма. Иногда переезд жены в дом  мужа совпадал с последним днём свадьбы, и родня жениха увозила с собой  и невестку. В более поздние  времена между свадьбой и проводами  невесты проходило от нескольких месяцев до нескольких лет; там, где  устраивали обряд калын, невесту  увозили после него. Переезд жены к мужу рассматривался как значительное событие и обставлялся целым  рядом обрядов и ритуальных действий.

Перед отъездом невесты её незамужние подруги выносили перевязанную верёвкой постель в лес; новобрачную  сажали сверху. Устраивалась ритуальная "борьба" между девушками (со стороны  невесты) и женщинами (со стороны  жениха), в конце которой женщины, забрав постель, увозили невесту  с собой, а верёвку вручали  жениху за определённую плату. Их победа символизировала переход невесты  в статус замужней женщины.

Женщины вводили невесту  в дом и начинали готовить к  отъезду. Молодая надевала наряд, подаренный женихом или сшитый из материала, полученного в счёт калыма. Примечательным был головной убор — по обилию серебряных и коралловых украшений сразу  можно было определить молодую женщину, недавно вышедшую замуж.

Ярким моментом в проводах невесты было прощание с родными, сопровождавшееся плачем-причитанием  — сенляу и прощальными куплетами  — хамак. Подруги выводили невесту  из дома. Одна из девушек несла подарки: полотенца, платки, кисеты и др. Девушки запевали хамак, остальные подхватывали мелодию, имитируя плач после каждого куплета. Сопровождаемая сенляу невеста подходила к старшему брату или дяде, обнимала его и с причитаниями говорила слова прощания. Подруга клала на плечи того, с кем прощалась невеста, назначенный подарок: полотенце, кисет, вышитую рубаху, отрез ткани. Принимая подарок, брат или дядя произносили слова утешения и одаривали её деньгами, скотом, птицей. Обычно дарили молодняк и птицу с будущим приплодом. Таким образом, невеста прощалась со всеми братьями и сестрами, с дядями и тётями, с дедушкой и бабушкой, с подругами и невестками, ближайшими соседями. Наиболее значительные подарки (полотенца, головные платки) доставались близким родным, остальные получали лоскутки ткани, плетёные шнурки и др. Женщины одаривали невесту монетами, пришивая их к ткани на головном уборе. Проводы обычно продолжались в течение длительного времени.

В прощальных куплетах оплакивалась обречённость девушки, которая неизбежно  должна оставить родной кров; выражалась тревога за будущую жизнь в  подчинении у свекрови, среди чужих  людей. Значительная часть прощальных хамак была посвящена отцу. Содержание куплетов чрезвычайно противоречиво. С одной стороны, в них девушка  рисует дни, прожитые в отцовском  доме как самую счастливую пору жизни, с другой, — обвиняет отца и мать в том, что они не дали ей спокойно жить, опасаясь, что долго засидится  в девушках.

Примечательно, что в причитаниях  большое место занимало обращение  к старшему брату или дяде (агай) и его жене. Кое-где, в частности  в Челябинской и Курганской областях, сохранился обычай, когда при проводах невесты её сажал на подводу к  жениху старший из братьев или  дядя. В ряде районов при переезде к мужу невесту сопровождали не родители, а старший брат или дядя (с жёнами). Видимо, это связано с существованием в далёком прошлом авункулатных обычаев в башкирском обществе, когда  по отношению к детям женщины  большими правами и обязанностями  наделялись её братья и другие кровные  родственники, а отец детей рассматривался как представитель другого рода.

Самые едкие укоры, обвинения  в причитаниях невесты были обращены к старшей енгя, которая во время  свадьбы выступала как покровительница  жениха, помогала ему в свадебных  перипетиях. Енгя готовила брачную  постель, баню, подавала кушанья, убирала  и т. д. Такая роль старшей невестки во время свадебной обрядности прослеживается также у татар и тюркских народов  Средней Азии, в частности, у узбеков. Отношение к молодым женщинам, жёнам дядей и старших братьев  невесты как представительницам других родов и аулов просматривается  очень отчётливо и в системе  родства. Если учесть обычай экзогамии (жён брали из других аулов и  родов) или допустить существование  у башкир в прошлом дуально-родовых  отношений (брачными узами были связаны  определённые роды), то, видимо, жених  и невестка могли быть членами  одного рода.

В исполнении сенляу существовали определённые традиции. Имеются сведения о том, что взрослые женщины толчками, бранью, ущипыванием заставляли девушек  плакать: "так полагается". Постепенно слова песни, мелодия и эффект коллективного действия брали своё — все участники обряда, и особенно невеста, начинали плакать по-настоящему. С плачем и песней девушки входили  в дом родителей невесты. С  головного убора невесты снимали  пришитый кусок ткани с монетами, которым мать жениха опоясывала невесту, тем самым символизируя обретённую над нею власть, и в знак того, что принимает её в свой дом  под своё покровительство. В это  время в комнате начинались песенные состязания между сватьями. Затем  свекровь произносила благопожелания и наставления невесте — теляк. В них мать жениха призывала невестку быть доброй и заботливой хозяйкой, не тратить времени на сплетни, быть исполнительной, но способной постоять за себя; желала, чтобы у неё загон был полон скота, а "подол полон детей".