Теория языковых игр

    §1. Определение и виды языковой игры

    Языковая  игра - это особый вид речетворческой семиотической деятельности. Как и всякая игра, она осуществляется по правилам, к которым относится :

    1) наличие участников игры - производителя и получателя речи,

    2) наличие игрового материала - языковых средств, используемых  производителем и воспринимаемых  получателем речи,

    3) наличие условий игры,

    4) знакомство участников с условиями  игры,

    5) поведение участников, соответсвующее условиям и правилам игры.

    Под условием языковой игры, касающемся поведения ее участников, понимается обязательное использование в процессе языкоыой игры такого вида ментальной деятельности, при котором производитель речи апеллирует к презумптивным знаниям получателя и "подталкивает" его к установлению умозаключения [ср.: Ришар,1998, 125; Кривоносов, 1996], в качестве посылок которого выступает вербализованный текст и невербализованные пресуппозиции - фонд общих знаний производителя и получателя речи.

    В речевой деятельности говорящий  сознательно может переходить на позиции "Home ludens" ("человека играющего") [Хейзинга,1992, цит. по: Гридина, 1998, 239]. В  зависимости от того, когда говорящий  переходит на позиции "человека играющего" и как он это делает, можно различать виды языковой игры.

    Факты говорят о том, что переход  говорящего на позиции "человека играющего" наблюдается в следующих случаях.

    В коммуникативных играх, используемых в методике изучения иностранных  языков, при искусственном, с целью  обучения, создании коммуникантами игровых ситуаций "В театре", "В магазине", "В парикмахерской" и др. под.

    При сознательном нарушении языковой нормы, имеющем ту же цель - выражение дополнительного  денотативного или коннотативного смысла. "Если образованный человек говорит "ну побегли" или "а куды мне вещи девать?", он знает, что "побегли" и "куды" - это отступление от нормы. Но именно осознание такого отступления, нарочитое смешивание литературной нормы и областных элементов делает игру игрой" [Горелов, Седов,1997,139].

    Такая языковая игра строится на отклонении от стереотипов при осознании незыблемости этих стереотипов [Горелов, Седов, 1997, 138]. Ср.: "Реализуясь именно в конфликте со стандартом, экспрессема легче всего образуется в результате нарушения общеязыковой литературной нормы словоупотребления" [Костомаров, 1971, 160]. В таком понимании языковая игра определяют " как вид адогматического речевого полведения, основанный на преднамеренном нарушении языкового канона и обнаруживающий творческий потенциал личности в реализации системно заданных возможностей" [Гридина, 1998, 239], другими словами, как отклонение от стандарта, как речетворчество в области "соотношения языкового стереотипа (стандарта, узуса, нормы)" и "заданных системным механизмом возможностей отклонения от этого стереотипа в речевой деятельности".

    При создании аллюзии - использовании в  речи известных носителям языка, прецедентных, текстов - явлении, имеющем  название текстовых реминисценций [см., например: Караулов, 1987; Супрун, 1995; Земская, 1983; Гридина,1998, 240-241]. Исследователи отмечают "широкое распространение в публицистических текстах последнего времени всевозможных аллюзий и реминисценций" [Федосюк,1998,4].

    Таким образом, если исключить из ситуаций, в которых говорящий переходит  на позиции "человека играющего", дидактическую ситуацию, имеющую место при изучении иностранного языка, то феномен языковой игры в речетворческой деятельности говорящего имеет место

    1) при некоем нарочитом, преднамеренном  использовании языковых средств  без нарушения языковой нормы,

    2) при сознательном отступлении  от языковой нормы,

    3) при обращении к прецедентным  текстам, которое сопровождается  апелляцией к литературным и  культурологическим знаниям реципиента. Целью языковой игры во все трех случаях является выражение денотативного или коннотативного смысла, добавочного к непосредственно, то есть без помощи ЯИ, выраженному смыслу.

    §2. Языковая игра: единица речи

    Единицу речи, в которой воплощается результат  ментальной игровой деятельности, имеющей  целью выразить некий денотативный или коннотативный смысл опосредованно, с помощью приема языковой игры, логично было бы назвать перифразой. Учитывая вторую цель языковой игры - стремление к экспрессии, такую перифразу можно было бы назвать экспрессивной перифразой, или перифразой - экспрессемой (экспрессема - термин, используемый В.Г.Костомаровым). Результатом языковой игры является создание так называемой перифразы - экспрессемы.

    Такое условие языковой игры, как обязательное знание правил порождения и восприятия смысла, выраженного в процессе языковой игры производителем речи и воспринятого ее получателем, переводит решение проблемы семиозиса языковой игры в когнитивную плоскость, где она может быть решена с позиций когнитологии как науки о знаниях.

    Так как феномен языковой игры прежде всего имеет место в речевом обращении, где осуществляется речевая деятельность говорящего по порождению, а слушающего - по восприятию речи, то одним из наиболее адекватных подходов к исследованию языковой игры, существование феномена которой обусловлено особенностями речетворческой и перцептивной деятельности, будет подход, объектом изучения при котором является ""человеко - язык" [Баранов,1997,4]. На мысль об адекватности именно такого подхода к феномену языковой игры наводит высказывание А.Г. Баранова: "Центральным объектом исследования в такой динамической лингвистике выступают творящие "ЭГО" автора и реципиента, а основной проблематикой - семиозис: порождение и понимание текста (и их предпосылки - когнитивные, лингвистические, мотивационно-психологические).

    Под когнитивным углом зрения проблема семиозиса языковой игры может рассматриваться в свете понятий о декларативных и процедурных знаниях [Солсо, 1996, 546; Залевская, 1999, 71-79], известных в когнитологии под названием статичных и динамичных фреймов, или скриптов, или сценариев, [Моль, 1975, 147-148; Величковский, 1982, 262; Минский, 1978 - цит. по: Каменская, 1990, 26-27], под названием знаний общих (реляционных, процедурных) и специфических (знания событий, ситуаций, следствий действия) [Ришар, 1998, 7, 63-85, 124-129] и др.

    Перифраза - экспрессема как результат языковой игры строится пишущим путем апелляции к пресуппозиции читающего. К пресуппозициям лингвистической или экзистенциальной и одновременно к логической, или операциональной.

    В терминах когнитивной лингвистики, апелляция к лингвистической  и экзистенциальной пресуппозициям читающего - это апелляция к статичным, декларативным знаниям, или фреймам, а апелляция к логической (оперциональной) пресуппозиции, то есть подведение читающего к необходимости установления логических, причинных, связей - это апелляция к динамичным, процедурным знаниям, или скриптам (сценариям).

    Разновидностью  культурологических знаний являются филологические ("литературные") знания - филологические фреймы. Филологические фреймы - это знания прецедентных текстов, послуживших созданию текстовых реминисценций [Супрун, 1995, 17-29; Горелов, Седов, 1997, 139-150]. Текстовые реминисценции могут быть типизированы в зависимости от видов культурологических и филологических знаний, обусловливающих механизм порождения и понимания перифразы-экспрессемы. Экспрессемы, представляющие собой результат включения в речь прецедентных текстов, могут далее изучаться с точки зрения выявления источников текстовых реминисценций [Супрун, 1995; Фрэзер, 1987], способов включения прецедентных текстов в создаваемый текст, степени трансформации прецедентного текста, его соотношения с создаваемым текстом в информативном и коннотативном планах и т.д.

    Когнитивная и прагматическая сущность языковой игры воплощается в единицах плана содержания, организуемых правилами, или условиями, языковой игры которые заключаются в том, что языковая игра представляет собой оперирование декларативными и процедурными знаниями - фреймами и скриптами - языковой личности, под которыми нами понимаются неоперациональные (экзистенциальная, прагматическая, культурологическая, филологическая, а также лингвистическая) и операциональные (логические) пресуппозиции. Оперирование знаниями сопровождается апелляцией к декларативным (экстралингвистическим и языковым) знаниям (статичным фреймам), содержащимся в "индивидуальной когнитивной системе" адресата, и в вовлечении адресатом в процесс понимания речи - вывода нового знания - процедурных знаний (динамичных фреймов, скриптов), связывающих тем или иным видом логических отношений "видимый и слышимый текст с невидимым и неслышимым подтекстом" (Звегинцев). 
 
 
 
 

    Глава III. Языковая игра как лексико-стилистический прием 

    Термин  «языковая игра» впервые был  употреблен Л. Витгенштейном в работе «Философские исследования». Ему же принадлежит широкая трактовка языковой игры как "одной из тех игр, посредством которой дети овладевают родным языком". В исследованиях последних лет термин «языковая игра» получил несколько иную (более узкую) трактовку: под языковой игрой понимается осознанное нарушение нормы. При таком подходе языковая игра противопоставляется языковой ошибке, которая возникает как следствие непреднамеренного нарушения нормы.

    Понятие языковой игры подразумевает плюрализм  смыслов. Концепция языковой игры приходит на смену концепции метаязыка. В отечественном языкознании термин вошел в широкий научный обиход после публикации одноимённой работы Е.А. Земской, М.В. Китайгородской и Н.Н. Розановой, хотя сами лингвистические явления, обозначаемые данным термином, имеют достаточно длительную историю изучения. Как указывается в данной работе, это «те явления, когда говорящий «играет» с формой речи, когда свободное отношение к форме речи получает эстетическое задание, пусть даже самое скромное. Это может быть и незатейливая шутка, и более или менее удачная острота, и каламбур, и разные виды тропов (сравнения, метафоры, перифразы и т.д.)».

    Языковая  игра – это некоторая языковая неправильность (или необычность), и, что очень важно, неправильность осознаваемая автором и намеренно допускаемая. При этом читатель должен понимать, что это «нарочно так сказано», иначе он оценит соответствующее выражение как неправильность или неточность. Особенно, если читателем является ребенок, т.е. читатель не обладающий запасом знаний и эрудицией взрослого читателя. Языковая игра, обращенная на такого читателя должна быть упрощена и построена на ярких, запоминающихся примерах и несложных ассоциациях.

    При кажущейся очевидности и логичности такого противопоставления в современной языковой ситуации не всегда легко провести грань между ошибкой и игрой. Так, в лингвистических исследованиях последних десятилетий ХХ в. все настойчивее звучала мысль о том, что на смену отношению «норма-ошибка» приходит отношение «норма-другая норма». «Другая норма» - это стилистическая и контекстная, или ситуативная, т.е. то, что традиционно квалифицировалось как ошибка, например, неоправданное употребление прописной буквы в современных рекламных текстах, в аббревиатурах, воспринимается при таком подходе не как нарушение орфографической нормы, а как реализация коммуникативной нормы, определяющейся задачами рекламного текста.

    Крупный вклад в выделении и исследовании языковых игр принадлежит именно Людвигу Витгенштейну, который показывает, что языковая игра опирается на неявные допущения, определяющие внутри нее как вопросы, так и возможные ответы, истинность и ложность которых недоказуема в рамках прежнего мышления. Предложение, раскрывая состояние предметов и явлений, с ними связано как образ, но оно же является  самостоятельным знаком особого рода, выражающий целостную мысль.

    Чтобы привлечь внимание собеседника человек  при использовании языка прибегает  к каким-то элементам игры, но понять их может только тот, кто владеет  языковой нормой, особенно важно уметь пользоваться элементами языковой игры авторам текстов, предназначенных для детской аудитории.

    Для создания комического эффекта можно  использовать словообразовательные возможности  русского языка.

    Результатом творческого словообразования являются окказионализмы, которые создаются в речи в какой-то определенной ситуации (одноразовые) и не принадлежат языку. «Окказионализмы показывают, на что способен язык при порождении новых слов, каковы его творческие потенции, глубинные силы». Они производятся намеренно с нарушением законов словообразования, с «установкой на творчество».

    Существует  графическое выделение в контаминированных  образованиях. Контаминация, согласно общепринятой точке зрения, - один из самостоятельных типов языковой игры, результатом которой является создание инноваций контаминированной структуры и семантики.

    Структурные особенности контаминаций изучены  достаточно хорошо, семантика же их еще освещена недостаточно.

    Будем придерживаться широкого понимания  контаминации, которое основывается на следующих положениях:

    1) формально в новообразовании  представлены, хотя бы одной буквой (точнее, фонемой), оба исходных слова;

    2) в значении новообразования сложным  образом переплетаются значения  обоих исходных слов.

    Принципиально новым, отличающим данный тип от предыдущего, является нарушение орфографических норм (или, скорее, привычного облика слова). 

    Строго  говоря, контаминированное образование - это новое слово со своей графикой и орфографией, но созданное на базе обычных слов и поэтому ассоциирующееся с их внешним обликом. Говоря другими словами, нарушение нормы возможно только при условии существования нормы.