Типология государства

     Еще один недостаток – отсутствие в  «пятичленке» азиатского способа производства и соответствующего ему государства. Азиатский способ производства охватывает всемирную историю от разложения первобытнообщинного  строя до установления капиталистического. Многие его существенные черты сохранились сегодня в странах Азии, Африки, Латинской Америки, а недавно в СССР и странах Восточной Европы. Этот способ производства представляет собой систему земледельческих общин, объединенных государством, имеющим своим базисом общественную собственность на землю и коллективный труд. Взимая натуральную ренту, государство присваивало прибавочный продукт, захватывая при этом собственность на землю и воду – основные средства производства. Господствующий класс совпадал с иерархией, осуществляющей управление и возглавлявшейся деспотичным правителем. Следовательно классы создают государство, а не государство создает господствующий класс в лице чиновников, у которых в руках сосредоточены средства производства.

     Восточное государство, владевшее высшей и  абсолютной властью,  контролирующее все достояние страны, лишившее население  частной собственности, не могло  не принимать деспотичного характера.

     Подчеркивая отличие ранней марксистской теории формации от ее догматизированной сталинской версии, вместе с тем надо зафиксировать и тот факт, что в последних трудах основоположников марксистского учения очень редко употребляется термин «азиатский способ производства».  

     5.2. Проблема существования  государства социалистического  типа.

     Существенным  недостатком догматизированной  формационной теории как научной  основы для исследования сущности государства  является и апологетика социалистического  государства. Этот изъян обусловлен исходным положением данной теории, которым выступает принцип последовательного восхождения от одного типа государства к другому, более прогрессивному. Очередность появления таких типов государств из недр безгосударственного общества устанавливается раз и навсегда: рабовладельческий, феодальный, буржуазный, социалистический, причем каждый следующий превосходит предыдущий. Более того, последовательное появление подобных типов государств рассматривается в качестве главного проявления исторического прогресса. Ценность и роль каждого последующего государства в конечном счете определяется его соответствием и степенью приближения к коммунистической сверхцели.

     Все остальные типы подлежат быстрому выдворению с исторической сцены. Причем эта  схема реализуется благодаря действию исторической необходимости, некоего закона предопределенности, открытого марксизмом. Между тем реальное социалистическое государство оказалось ничем не превосходящим предшествующие исторические типы государств, а во многих существенных отношениях явно им уступало. Фактически социалистическое государство защищало рабовладельческие формы порабощения труда, хотя его экономическому фундаменту – собственности на орудия и средства производства – нельзя было отказать в социалистическом характере. В целом социалистический тип государства оказался одной из разновидностей восточных деспотий.

     Итак, применительно к социалистическому  обществу, его государству и праву  теория смены формаций сразу же перестает  работать. Согласно традиционной теории, социалистической общественно-экономической формации не существует, поскольку на смену буржуазному строю должна прийти не она, а формация коммунистическая. Исходя из логики наименования исторических типов государства и права «докоммунистического периода», когда их название соответствует названию представляемой ими формации, правильным было бы говорить не о социалистических, а о коммунистических государстве и праве⁷. Но последнее невозможно в силу воззрения на коммунизм как на общество бесклассовое, не знающее ни государственной организации, ни правового регулирования. Если коммунизм, с одной стороны, и государство и право - с другой, в принципе не совместимы, а социалистическая общественно-экономическая формация существовать не может, то почему речь ведется о государстве и праве именно социалистического исторического типа? Не дают удовлетворительного ответа на данный вопрос ни конструкция "социализм - первая (низшая) фаза коммунизма", ни взгляды на социализм как на межформационный переходный период. В первом случае необходимо менять представления о коммунизме как о бесклассовом обществе, поскольку классы при социализме еще остаются. Однако никаких изменений коммунистическое учение в указанной части не претерпело. Во втором случае говорить о государстве и праве социалистического исторического типа вообще невозможно, так как наличие того или иного исторического типа согласно традиционной теории связано с реальным существованием соответствующей формации. Нет отдельной формации, следовательно, не может быть и самостоятельного исторического типа государства и права.

     Традиционная  теория гласит, что коммунистический способ производства не может зародиться в недрах буржуазной общественно-экономической  формации в связи с абсолютной несовместимостью социалистических производственных отношений и частной собственности. Поэтому при переходе от капитализма к социализму изменение общественной надстройки предшествует переменам в экономическом базисе: сначала начинается политическая революция, влекущая за собой трансформацию государственных и правовых институтов, а затем уже "на пустом месте и с нуля" сознательно создается новая система производственных отношений. Сравнивая перечисленные положения с основными постулатами традиционных теорий общественно-экономических формаций и исторических типов государства и права, можно обнаружить следующие существенные противоречия, которые иначе как вопиющими назвать трудно.

     1. В отличие от "досоциалистического  этапа" общественного развития  становление государства и права  социалистического исторического типа предшествует появлению представляемой ими коммунистической формации, поскольку они возникают уже тогда, когда необходимый для их существования экономический базис еще отсутствует. В данном случае справедливым будет сказать, что следствие предшествует причине, а не наоборот.

     2. Социалистические производственные  отношения утрачивают материальность  и из базисных превращаются  в идеологические, надстроечные, поскольку  должны возникнуть не в результате  действия объективных экономических  причин, а в силу субъективного фактора - волевых сознательных действий людей по их "конструированию". Тем самым отрицается один из устоев диалектико-материалистического учения о соотношении общественного бытия и общественного сознания. С этого момента общественное сознание становится первичным и определяющим для общественного бытия. Как ни парадоксально, но в данном случае мы сталкиваемся с классическим примером субъективно-идеалистических взглядов на общество, и это при том, что социалистическое учение всегда определяется как "диалектико-материалистическое".

     3. Тезис о сознательном построении  социалистических производственных  отношений "на пустом месте  и с нуля" отвергает сущностную  преемственность между буржуазной  и сменяющей ее коммунистической  общественно-экономическими формациями, а соответственно и между представляющими их историческими типами государства и права. В итоге при переходе от капитализма к коммунизму "упраздняется" действие всеобщих диалектических законов перехода количественных изменений в качественные и отрицания отрицания: новое качество возникает из ничего и с предшествующим качественным состоянием связано лишь хронологической последовательностью своего появления.

     4. Создание нового экономического  базиса должно осуществляться  в рамках диктатуры пролетариата, которая по своей сущности есть не что иное, как «власть, опирающаяся на прямое насилие, не связанная никакими законами»⁸. Идея диктатуры пролетариата как способа построения социалистических производственных отношений имеет свою логику. Поскольку замена производственных отношений буржуазного типа должна была произойти не в результате их мирного вытеснения новыми производственными отношениями, а вследствие их насильственного разрушения, то в данном плане идея диктатуры пролетариата выглядит вполне очевидной. Однако эта идея противоречит нескольким основополагающим постулатам диалектико-материалистической теории.

     А). Поскольку диктатура пролетариата по своей сущности всегда есть власть, которая при выполнении стоящих перед нею задач в экономике идет на любые нарушения правовой законности и правопорядка, власть, призванная "созидать" социалистические производственные отношения при отсутствии объективных предпосылок, постольку неизбежно признание того, что отношения собственности могут быть созданы путем чистого насилия, не подкрепленного реальными экономическими условиями.

     Б). "Созидательная роль" диктатуры  пролетариата при создании социалистической экономики противоречит и другому фундаментальному положению диалектического материализма - тезису о том, что конкретные отношения собственности, осуществляющиеся в обмене товаров, всегда имеют правовую природу⁹. Изначально они могут возникать и нормально существовать только в правовой форме, обеспечивающей их воспроизводство и развитие. Собственность и насилие несовместимы не только потому, что насилие не в состоянии породить собственность. Не ограниченная никакими законами власть, каковой является диктатура пролетариата, постоянно вступает в конфликт с правовой формой выражения производсвенных отношений, разрушает ее, становится ее антиподом. Там, где главенствует сила, нет и не может быть удовлетворительно функционирующей экономики, а следовательно, не может быть и права.

     Все это говорит о том, что нельзя представлять себе, что экономическая  ось – единственный вектор общественного  развития. Прогресс в одном секторе социальной действительности  (собственность на орудия и средства производства) вовсе не означает прогресса всей системы, и в частности, государственно-правовой сферы. Наоборот, такой прогресс может сопровождаться регрессом в других областях. Реальная история социалистического государства, как и государства вообще, представляет собой сложный результат взаимодействия различных факторов, и в конкретных условиях каждый из них может сыграть решающую роль. 

     VI. Современная теория государства.

     Современное понимание прогресса государственности выдвигает на первый план качество жизни, положение личности, которое обеспечивает государство. Свобода личности, благоприятные материальные условия, возможность творческого самоутверждения, наличие прав – эти и другие составляющие «человеческого измерения» превращают его в основной критерий оценок прогресса государства. Как известно, положение о том, что «человек – мера всех вещей» выдвинул философ Протагор. Его смысл: оценку деятельности государства можно давать только в сопоставлении с качеством жизни отдельного человека.

     «Человеческое измерение» – это не лозунговая категория, а вполне конкретное направление  в определении прогресса государственности, измеряемое набором и качеством  прав и свобод, другими условиями  жизни человека. Причем человек – это не абстракция, а вполне реальная личность, более конкретная, чем те «классы» с их отношением к средствам производства, к собственности, которые населяют формационную теорию.

     В современной теории государства  проявляется конкретный критерий прогресса государственности. Борьба за качество жизни наполняет реальным смыслом существование многих коллективных образований, конкретных личностей. К. Поппер отмечает, что три века назад началось движение за преобразование общественной жизни, наполненное гуманистическим смыслом, для того, чтобы построить открытое общество, отвергающего абсолютный авторитет традиционного общества  и поддерживающего старые или новые принципы свободы и гуманности.

     Действительно, наряду с экономикой, факторами, определяющими развитие государственности, является характер идеологии, социокультурные параметры общества, уровень духовности народа, его традиции, национальный характер, географическая среда, международное окружение и т.д. Именно из этого исходит цивилизационный подход к возникновению и развитию государства вообще и социалистического государства в частности.

     Формационный  подход трактует социальную историю  как процесс развертывания логического  в историческом , таким образом  определяя для него единое основание – способ производства материальных и духовных ценностей. С этой точки зрения, цивилизационный подход представляется процессуальным. Представляя собой, по мнению ряда авторов, собирательное понятие, он означает ряд связанных между собой и вместе с тем относительно самостоятельных организационных парадигм.¹⁰ Так, с позиций общетеоретической парадигмы, цивилизация представляется как особый вид конкретного общества, основными признаками которого выступает наличие государственности и гражданского состояния. Философско-антропологическая концепция, являющаяся ядром цивилизационного подхода, позволяет  наиболее наглядно представить  принципиальное различие  формационных и цивилизационных исследований действительности. Если формационный подход исходит из познавательной модели сведения индивидуального к социальному и его особенностью выступает исследование общественных структур, то цивилизационное видение предполагает иную модель – сведение социального к индивидуальному и его императивом является ориентация на исследование человека, его внутреннего мира и системы ценностей.