Новый московский князь вступил на престол
еще юношей, но уже совершеннолетним, ему
было 18 лет. Молодость, полная опасностей
и дальних странствий, не прошла бесследно
для Василия Дмитриевича. Василий Дмитриевич
отказался от агрессивной политики отца
и поддерживал дружбу с Витовтом и мирные
отношения с ханами. Конец XIV и начало XV
в. были блестящим временем в развитии
московского искусства.
В 1409 г. Москва испытала
новые разорения от татар, которые
живо напоминали Тохтамышеву рать при
Дмитрии Донском. К счастью, на этот
раз защита Москвы находилась в надежных
руках Владимира Андреевича Храброго
и Андрея Дмитриевича, младшего брата
великого князя. Каменный Кремль выдержал
испытание, но московские посады были
разорены. Едигеево нашествие было страшно
не только для Москвы, но и для других русских
городов. В Москве, впрочем, было благополучнее,
чем в других городах.
27 февраля 1425
г., ночью, умер Василий Дмитриевич,
и московским великим князем
сделался его единственный сын
Василий. Тяжкие несчастья и непрерывная
борьба за великое княжение приучили Василия
к лицемерию и жестокости. Василий Темный
жестоко расправился со своим прежним
союзником и шурином Василием Ярославичем
Боровским. По своему образованию Василий
Темный не отличался от других московских
князей. Княжение Василия Темного отмечено
в истории Москвы длительным периодом
внутренних междоусобий, получивших у
современников название «Шемякиной смуты».
Шемякина смута нанесла немалый ущерб
городу, переходившему из рук в руки - от
одной борющейся стороны к другой. Для
москвичей был особенно тяжелым 1445 год,
когда Василий Темный потерпел под Суздалем
поражение и попал в плен к татарам (7 июля).Окончание
долгой междоусобной войны благоприятно
отразилось на дальнейшем росте
Москвы. С этого времени строительство
в Москве начало быстро развиваться.
Решительное переустройство Кремля и
каменное строительство в нем при Иване
III последовало вскоре после опустошительных
пожаров. Здесь мы заканчиваем свой обзор
истории великокняжеской Москвы, которая
при Иване III вступает в новый период.
В третьей главе автор
говорит о борьбе великих
князей за власть против
князей-совладельцев
и бояр.
Вопрос об управлении Москвой и получении
доходов от ее торгового и ремесленного
населения имел важное значение для московских
великих князей. Действительное значение
боярского землевладения для ранней Москвы
легко выясняется из любопытной московской
топонимики. Предания об отдельных городищах,
разбросанных на территории Москвы, возможно,
указывают на местоположение укрепленных
боярских усадеб-городков. Летописи только
случайно говорят о боярских дворах, но
отдельные летописные заметки все-таки
проливают некоторый свет на характер
боярского жилища в средневековой Москве.
Особой известностью пользовался в Москве
двор князей Патрикеевых. Боярский двор
- неотъемлемая принадлежность боярского
землевладения.
Родословцы Московского государства любили
бездоказательно выводить основателей
московских боярских родов «из Орды»,
«из немець» и т. д. Намеченный нами путь
создания московского боярства находит
себе подтверждение в истории другого
рода - Кутузовых. Нет оснований полностью
доверять противоречивым показаниям родословцев
о начале того или другого боярского рода.
Важным моментом в истории московского
боярства было присоединение к Московскому
княжеству соседнего Переславля-Залесского,
который едва ли был намного старше Москвы,
но в XIII в. получил значение крупного центра.
Великим князьям приходилось сталкиваться
в Москве не только с боярством, но и со
своими сородичами - князьями-совладельцами.
Совместное, «третное» владение Москвой
началось после смерти Ивана Калиты (1340),
завещавшего трем сыновьям «отчину свою
Москву». Наличие в Москве нескольких
князей-совладельцев вызывало противоречия
между великим князем и его удельными
сородичами.
Уже А. Е. Пресняков отмечал, что существование
князей-совладельцев в Москве способствовало
независимости московских тысяцких, которые
должны были каким-то, образом регулировать
противоречивые интересы великого князя
и его сородичей в Москве. Княжение Ивана
Ивановича Красного и малолетство Дмитрия
Донского были временем, когда прежние
порядки сохранялись еще очень устойчиво.
Отношения между великим князем и князем-третником
постоянно определяются в договорных
и духовных великих князей.
О значении Василия Васильевича как тысяцкого
узнаем из одной грамоты, относящейся
к княжению Дмитрия Донского, данной новоторжцу
Евсевке. В 1378 г. в битве на реке Воже захватили
попа, пришедшего из Орды. Реформа Дмитрия
Донского имела и какое-то внутреннее
значение, затрагивала интересы «множества
народа», оплакивавшего смерть Ивана Васильевича.
На месте тысяцких в Москве была учреждена
должность наместника, обязанности которого
были близки к обязанностям тысяцкого,
но с тем отличием, что наместник находился
в большей зависимости от великого князя.
Реформа Софьи Витовтовны сводилась к
тому, что она подчинила наместничьему
суду все городские дворы без изъятия,
в том числе дворы городских удельных
князей, чем нарушались права последних.
Иван Дмитриевич рассчитывал на брак своей
внучки с молодым великим князем, но Василий
женился на княжне Марии Ярославне. Во
время междоусобной борьбы середины XV
в. совместное владение Москвой способствовало
неудачам Василия Темного.
Третное владение ушло в прошлое только
к концу XV в. В руках Владимира Андреевича
осталась его треть, или один жеребий,
Москвы. Перед своей смертью Владимир
Андреевич (в 1410 г.) поступил совершенно
так же, как его двоюродный брат. Почти
одновременно с вымиранием потомков Владимира
Андреевича происходило сокращение числа
представителей старшей ветви княжеского
рода. В год смерти Василия Темного у него
оказалась почти вся Москва. Новое дробление
власти в Москве продержалось опять-таки
недолго. В 1486 г. было составлено духовное
завещание, в котором Михаил Андреевич
«благословил» своим уделом великого
князя, нарушив права собственного сына
Василия, конечно, не без давления со стороны
Ивана III. Иван III уже не вернулся к практике
своего отца. Отказавшись от чересполосного
деления Москвы между наследниками, Иван
III выделил младшим детям особые московские
слободки, которым была учинена граница
и причислены некоторые посадские дворы.
Основная водная магистраль, способствовавшая
росту города, - река Москва. Под городом
Москва-река достигает значительной ширины,
а для древнего судоходства была вполне
доступна и выше, по крайней мере, до впадения
в нее реки Истры. Важнейшими направлениями,
куда выводила Москва-река, были Ока и
Волги. По Москве-реке добирались до Коломны,
уже в XIV в. получившей крупное торговое
и стратегическое значение. От Москвы
до Коломны добирались в среднем за 4-5
суток. От Коломны доходили до Переяславля-Рязанского
(современной Рязани) по Оке в летнее время
примерно в 4 - 5 суток. Пимен и его спутники
потратили на переезд от верховьев Дона
до Азова примерно 30 дней (от четверга
на Фоминой неделе до Вознесенья). Таким
образом, все путешествие от Москвы до
устья Дона продолжалось примерно 40 дней.
В устье Дона путники пересаживались на
морские суда. Морское путешествие от
устья Дона до Царьграда занимало, как
видим, месяц, а весь путь от Москвы до
Царь-града - 2,5 месяца.
В четвёртой главе монографии
говорится о московской
торговле и о московском
купечестве.
Из этих городов для московской торговли
наибольшее значение имел Судак, или Сурож,
от которого получили свое название купцы
- «гости-сурожане». Причины, выдвинувшие
Сурож на первое место в русской торговле,
находят объяснение в его географическом
положении и политической обстановке
XIV в. Вопрос о владении Сурожем имел немаловажное
значение для московских князей. Сурож
был, впрочем, только перевалочным пунктом,
конечной точкой русской торговли на юге
являлся Константинополь. Русская колония
в Константинополе состояла не из одного
духовенства. Путь из Москвы по Дону являлся
кратчайшим, но вовсе не единственным.
В некоторых случаях ездили из Москвы
в Константинополь по волжскому пути до
Сарай-Берке на средней Волге, а оттуда
по суше к Дону и вниз по нему до Азова.
В конечном итоге все дороги с русского
севера сходились к Константинополю. Торговля
с Сурожем и Константинополем получила
особенное развитие во второй половине
XIV столетия. Уже И. Е. Забелин предполагал,
что «Москва, как только начала свое историческое
поприще, по счастливым обстоятельствам
торгового и именно итальянского движения
в наших южных краях, успела привлечь к
себе, по-видимому, особую колонию итальянских
торговцев, которые под именем сурожан
вместе с русскими заняли очень видное
и влиятельное положение во внутренних
делах». Связи Москвы с итальянскими колониями
в Крыму были постоянными и само собою
разумеющимися.
В торговлю Москвы с Константинополем,
Кафой и Сурожем втягивались русские,
итальянские и греческие купцы. О ее характере
дает представление заемный документ,
«кабала», выданная ростовским архиепископом
Феодором совместно с митрополитом Киприаном
на 1 тыс. новгородских старых рублей.
Вторым важнейшим направлением московской
торговли было восточное. Волга связана
с Москвой прямым водным путем, но все-таки
Москва находилась в менее выгодном положении,
чем Тверь, которая вела непосредственно
торговлю с отдаленными странами Востока.
Русские прочно утвердились на Средней
Волге еще в XIV в. Этим объясняется поход
московской рати на Великие Болгары 1376
г., окончившийся тем, что болгарские князья
признали свою зависимость от Москвы и
посадили в городе московского наместника
и таможенника. «Волжский путь», как он
характерно назван в одном летописном
известии, проходил по населенным местностям,
гораздо более населенным в XIV-XV вв., во
времена Золотой Орды, чем позже, в середине
XVI в., когда от Казани до Астрахани лежали
пустынные места, которые русские начали
заново колонизировать. Московские купцы
принимали немалое участие в волжской
торговле. В конце июня на праздник
Рождества Ивана Предтечи в Казани собиралась
ярмарка, на которую съезжались русские
и восточные купцы.
Волжский путь связывал Москву с отдаленными
странами Востока, которые вовсе не были
столь недоступными для русских купцов,
как это порой представляется в некоторых
наших исторических работах. Восточные
купцы, в свою очередь, посещали Москву
и пользовались в ней значительным влиянием.
По Волге шли на Восток меха, кожи, мед,
воск; с Востока привозились ткани и различные
предметы обихода.
Немалое значение имели для Москвы и ее
связи с отдаленным Севером, которые поддерживались
при посредстве Дмитрова, ближайшего северного
пригорода Москвы. Экономическое значение
Дмитрова зиждилось на том, что от него
начинался прямой водный путь к верхнему
течению Волги (Яхрома, на которой стоит
Дмитров, впадает в Сестру, Сестра в Дубну,
приток Волги). Речной путь от Дмитрова
на север до Белоозера засвидетельствован
рядом известий. Северный путь имел большое
значение для Москвы, так как по нему в
основном поступали меха и охотничьи птицы.
С легкой руки И. Е. Забелина сложилось
представление о большом значении для
Москвы новгородской торговли. Эта мысль
И. Е. Забелина иной раз повторяется в статьях
и докладах, хотя никаких свидетельств
о раннем развитии московской торговли
с Новгородом мы не имеем. Связи Москвы
с Новгородом стали быстро усиливаться
в XV в., особенно во второй его половине,
когда турки овладели Константинополем
и итальянскими колониями в Крыму. По Ламе
и Шоше можно было добраться от Волока
Ламского к Волге, но этот путь в конечном
итоге выводил к Твери. Путь из Москвы
в Новгород обычно шел через Тверь. Московские
товары состояли из мехов и сельскохозяйственных
продуктов.
Важнейшие пути из Москвы на Запад проходили
через Волок Ламский и Смоленск. Московская
торговля с Западом поддерживалась в основном
при посредстве Смоленска. Каждый год
в Москву съезжалось «...множество купцов
из Германии и Польши для покупки различных
мехов, как-то: соболей, волков, горностаев,
белок и отчасти рысей». Водные пути
имели определяющее значение для московской
торговли, так как и в зимнее время речные
русла были удобны для проезда, когда сугробы
снега засыпали лесные дороги и там было
легко сбиться с направления. Хорошее
представление о дорогах, сходившихся
к Москве, дает «Книга Большого чертежа»,
дошедшая в редакции XVII в., но восходящая,
по крайней мере, к предыдущему столетию.
Важнейшей дорогой из Москвы на юг была
дорога на Коломну, выводившая далее к
Рязани. Через Коломну и Рязань проходила
сухопутная Ордынская дорога, давшая в
Москве название одной из улиц в Замоскворечье.
Через Коломну и Рязань проходила сухопутная
Ордынская дорога, давшая в Москве название
одной из улиц в Замоскворечье. Направление
старых сухопутных дорог обозначено названиями
некоторых московских улиц: Стромынка,
Тверская, Дмитровка.
Краткий очерк тех путей, которые вели
к Москве, показывает нам, что Москва XIV-XV
вв. принадлежала к числу крупнейших торговых
центров Восточной Европы. Для иностранца,
прибывшего в Москву с Запада, русские
земли представлялись последней культурной
страной, за которой расстилались неизмеримые
пространства татарской степи. В Москве
итальянцы и немцы сталкивались с татарами,
сведения о которых у Матфея Меховского
и Герберштейна явно получены через русские
руки. Европейские и азиатские костюмы
причудливо перемешивались на ее улицах.
Накопление капиталов в руках московских
купцов было тесно связано с черноморской
торговлей. В.Е. Сыроечковский в своей
монографии о гостях-сурожанах проследил
историю Саларевых, но в XIV-XV вв. еще большей
известностью пользовались Онтоновы,
Ермолины и Весяковы. Менее известно о
Тимофее Весякове, но «Весяков двор» стоял
в Китай-городе поблизости от Богоявленского
монастыря во второй половине XV в.
Верхушка московского купечества объединялась
в две группы: гостей-сурожан и суконников.
Общественное значение купеческой верхушки
в первую очередь держалось на их богатстве.
Несмотря на всю скудость известий наших
источников, они все-таки позволяют отметить
еще одну важную особенность истории московских
сурожан и суконников - существование
среди них корпораций типа западноевропейских
гильдий.
В пятой главе описывается
московское ремесло
и ремесленники.
В таком большом городе, как Москва, ремесленники
должны были составлять преобладающую
часть населения.
Как и во всяком средневековом городе,
московское ремесло было тесно связано
с рынком. По своей ремесленной специализации
средневековая Москва была близка ко многим
большим городам Западной Европы. Особое
развитие приобрело ювелирное, или «серебряное»,
дело. Образцом московского ювелирного
ремесла является оклад Евангелия, наряженного
боярином Федором Андреевичем Кошкой
в 1392 г.
Центральное положение Москвы и ее ведущее
значение в Северной Руси подчеркиваются
еще одной особенностью московского ремесла
- его передовым характером. Яркий свет
на передовой характер московского ремесла
в XV в. бросает известие, помещенное в Псковской
летописи. Москва была пионером и в развитии
другого важного для средневековья производства
- литья колоколов. Одним из новшеств в
русской жизни было устройство часозвоней.
С конца XV в. Москва становится центром
производства огнестрельного оружия и
боеприпасов. Пушки потребовали немалое
количество пороха, и одно известие 1531
г. показывает нам большое значение Москвы
как центра производства боеприпасов.
Средневековый обычай ремесленников селиться
отдельными кварталами (по-русски - слободами)
широко распространен в Западной Европе
и на Руси. В Заяузье находились и две другие
дворцовые слободы: Кошельная и Котельная
или Котельничья.
Московские слободки пользовались особыми
правами и возникали на княжеских или
боярских землях. Иной характер имели
«черные сотни», которые в XVII в. представляли
собой объединения «черных людей». Как
известно, сотни существовали в древнее
время в больших русских городах. Некоторый
ответ на вопрос о значении московских
сотен и времени их появления дают названия
сотен и их размещение.
Судя по указаниям на новые слободы, возникавшие
вокруг Москвы, население города в XIV-XV
вв. росло очень быстро. Средневековый
ремесленник и купец, как всякий свободный
человек, был боевой единицей и умел владеть
оружием. В защите города участвовали
все горожане, причем источники особо
отмечают активность черных людей.
Черные люди входили в состав «московской
рати», выступавшей на войну со своим воеводой.
В шестой главе монографии
говорится о иностранцах
в Москве.
Население Москвы, естественно, было довольно
пестрым. Наиболее несомненно существование
постоянной греческой колонии, место которой
можно искать на Никольской улице, получившей
свое прозвище от греческого монастыря
с церковью Св. Николая, находившегося
на самом конце улицы у позднейших Владимирских
ворот. Митрополит Киприан, видимо, любил
греческий монастырь Николы, может быть,
даже в ущерб русским обитателям в Москве.
В 1556 г.
Среди иноземцев, живших в Москве, находим
также итальянцев, или фрязинов. Торговые
люди и ремесленники из итальянцев порой
оседали в Москве и оставались в ней на
постоянное жительство. Близость, возникшая
между русскими и итальянцами, вызвала
ревнивые взоры церковных властей, запрещавших
русским родниться с «латынами» (католиками),
брататься и кумиться под угрозой церковных
репрессий. Приток в Москву итальянцев
еще более усиливается с конца XV в.
Потомки итальянцев, осевших в Москве
и принявших православие, вступали в число
дворян или городских людей. В XVII в. в Москве
жили, например, подьячий Андрей Фрязин,
Иван Фрязов, Максим Фрязов, Матвей Иванов
Фрязов.
Можно считать несомненным и существование
в Москве более или менее постоянной колонии
армян, которые жили на посаде в начале
XV в. В 1390 г. В торговых делах армянские
купцы проявляли большую активность. В
московских торговых операциях участие
армянских купцов, видимо, было немаловажным,
судя по некоторым намекам, смысл которых
становится ясным только тогда, когда
мы признаем наличие заметного армянского
элемента в московском обществе.
Значительной и важной группой московского
населения должны были являться татары
и прочие «бесермены», т. е. Мусульманские
народы. На практике местонахождение татарских
дворов в Кремле было не очень удобным
для самих татар и приезжих восточных
купцов, так как, естественно, стесняло
их деятельность. Татарские купцы, вероятно,
составляли лишь часть «бесерменов», приезжавших
в Москву и живших здесь.
Известно, что под немцами в России понимались
не только выходцы из Германии, но и многие
другие иностранцы, хотя в XIV -XV вв. еще
различали немцев от фрягов. Приток немцев
в Москву начался в основном после присоединения
Новгорода и Смоленска, а особенно со второй
половины XVI в. Нет никакого сомнения, что
в Москве жили и представители славянских
народов.