Содержание

     Введение

«Тот, кто имеет ЗАЧЕМ  жить, может вынести  любое КАК»

     Ницше

     Проблема  человека, его жизни и смерти на протяжении многих столетий  приковывала  к себе внимание мыслителей. Люди пытались постигнуть тайну человеческого бытия, решить извечные вопросы: что такое жизнь? Когда и почему на нашей планете появились первые живые организмы? Как продлить жизнь? Вопрос о загадке возникновения жизни естественно, влечет за собой вопрос о смерти. Что же такое смерть? Способен ли человек обрести бессмертие? 

     Проблема  смысла жизни стала, по словам Г.Гейне, «проклятым» вопросом философии  и истории.

     Столкновение  жизни и смерти - это источник творчества человека. В искусстве  ситуация смерти реализуется в одной  из наиболее развитых форм эстетического выражения - в трагедии. Как писал М.Волошин: «Источник всякого творчества лежит в смертельном напряжении, в изломе, в надрыве души, в искажении нормально-логического течения жизни» ¹.

     Жизнь благородна только потому, что в  ней есть смерть, есть конец, свидетельствующий о том, что человек предназначен к другой, высшей жизни. В бесконечном времени смысл никогда не раскрывается, смысл лежит в вечности. Но между жизнью во времени и жизнью в вечности лежит бездна, через которую переход возможен только лишь путем смерти.  Гейдеггер говорил, что обыденность парализует тоску, связанную со смертью. Обыденность вызывает лишь низменный страх перед смертью, дрожание перед ней как перед источником бессмыслицы.

     Вряд  ли рациональные аргументы заставят человека когда-нибудь полюбить смерть, но философские размышления по этому поводу  могут помочь ему более мудро относиться к жизни.

      Каждый  должен для себя рано или поздно ответить на вопрос: «ЗАЧЕМ?». После  этого, действительно, уже не так  важно «КАК?», ибо смысл жизни найден. Он может быть в вере, в служении, в достижении цели, в преданности идеи, в любви – это уже не принципиально.

     Философские размышления помогут человеку обрести  свои мировоззрение, убеждения и ориентацию. В зависимости от приверженности той или иной теории, человек наполнит свою жизнь смыслом.

     По  мере того, как укоренялась идея о разделении духа  и материи,   философы  стали все больше  интересоваться  скорее  духовным,  чем материальным  миром,   человеческой  душой   и проблемами  этики.

     Целью данной работы является изучение проблемы жизни и смерти в духовном опыте человечества. Здесь собран материал по философским аспектам жизни, смерти и бессмертия.

     Задачей является выявление представлений о жизни, смерти, бессмертии в философии, осмысление связи жизни со смертью, рассмотрение фактов существования жизни после смерти. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

1. Размышления о жизни, смерти и бессмертии. Традиции осмысления

«Все видеть, все понять, все знать, все пережить, 
Все формы, все цвета вобрать в себя глазами, 
Пройти по всей земле горящими ступнями, 
Все воспринять и снова воплотить» ²

     М.Волошин 

1. Жизнь

     Однозначного  определение понятию «жизнь»  дать нельзя. Даже если обратиться к  философскому энциклопедическому словарю³, то и там рассматриваются разные подходы.

     В целом, жизнь - это то, чем мир организмов (т.е. растения, животные, человек) отличается от всей остальной действительности, как уже с древнейших времен считали люди, наглядно, чувственно постигая суть жизни. Таков главный смысл этого слова, из которого развивается целый ряд специальных его значений, часто исключающих друг друга.

     1. В естественнонаучно-биологическом  смысле понятие жизни тождественно понятию органического явления; жизнь (согласно Э. С. Расселу) принципиально отличается от органического явления своей направленностью, в частности: 1) прекращением действия с достижением цели; 2) продолжением действия, если цель не достигнута; 3) возможностью варьирования методов или способностью их комбинирования при неудаче; 4) ограничением направленного поведения внешними условиями. Объяснение такого поведения с причинно-механической точки зрения невозможно, указания границы между органической и неорганической материей для этого тоже недостаточно. Проблему живого пытаются решить посредством аристотелевского понятия энтелехии или посредством предполагаемого «витального фактора».

     2. Жизнь в метафизическом смысле — основной мотив созерцающего мир мышления как содержание переживания человека, жизненная судьба вообще. Здесь ставятся вопросы о смысле, ценности и цели жизни, и ответы на них даются с точки зрения основных существующих мировоззренческих предпосылок.

     3. Психологически жизнь характеризуется своей естественной упорядоченностью. Современная гештальтпсихология отвергает как причинно-механическое, так и виталистическое объяснение живого, поскольку оба они исходят из принципа беспорядка в естественном, который должен быть преобразован в порядок или функционирующий организм только посредством воздействия особых сил (энтелехии, витального фактора и т. д.).

     4. С историко-культурной точки зрения жизнь в смысле «духовного, или духовной жизни», означает наличие на протяжении всей мировой истории и действие идей; идейное содержание мыслей и поступков. Особенную важность имеет здесь использование естественнонаучного понятия жизни для объяснения духовно-исторических явлений.

     5. С биографической точки зрения  жизнь одного человека есть все его телесно-душевно-духовное становление, поведение и судьба в мире, от рождения до смерти.

     Если  рассматривать только одну какую-то сторону жизни и «зацикливаться» на ней, то невозможно найти ее смысл, а будет ощущение постоянного неудовлетворения в том, что жизнь есть и жить надо.

     А.Лосев  в своем очерке «Жизнь» дискутирует  со своим оппонентом:

     «Жизнь  как именно жизнь, жизнь, взятая сама по себе, жизнь как таковая, это есть самая нелепая, самая бессмысленная, самая слабоумная судьба, когда нет никого, кто был бы виноват, и в то же время решительно все виноваты. Жизнь создает себя, и жизнь сама же пожирает себя. Каждый ее момент есть порождение нового и тут же пожирание этого нового. Непрерывно, сволочь, сама себя порождает и тут же сама себя пожирает. Так ежемгновенно порождаются и отмирают клетки в организме, и остается организм. Так непрестанно нарождаются и отмирают самые организмы, и - остается их род. Так порождаются и отмирают их роды, и - остаются семьи, племена. И т. д. и т.д. И так как нет ничего кроме и сверх жизни, так как нет никого и ничего выходящего за пределы жизни, то жизнь, со всем своим роскошным древом бесконечных и, допустим, часто весьма интересных и прихотливых организмов, оказывается просто бессмыслицей, и больше ничего, просто вымогательством и насилием, и больше ничего.

       Долой, долой эту голую жизнь!  Долой, прочь этот неугомонный,  самоуверенный, напористый, не знающий никаких пределов процесс жизни! Давайте знание, давайте то, что выше жизни и охватывает ее самое. Давайте смысл, давайте идею, давайте душу живую, ум живой! Давайте мыслить, рассуждать, расчленять, освещать! Долой потемки, отсутствие начал и концов, эту всемирную скуку само порождения и само пожирания. Давайте науку! Давайте, наконец, человека! Жизнь, взятая в своем обнаженном процессе, нечеловечна, дочеловечна, бесчеловечна! Знания, понимания, мудрости – вот чего мы жаждем больше, чем бессмысленной животности! Или жизнь - бессмыслица, или знание выше жизни и мудрость выше животных функций.

     Или жизнь - судьба, или жизнь - мудрость! Но так как жизнь неуничтожима и неискоренима, то и жизнь, и судьба, и мудрость – одно и то же. Мудр тот, кто знает судьбу; а знает судьбу тот, кто знает жизнь; а знает жизнь тот, кто живет и мыслит».

     Тут представлен еще один отрывок:

     «В  знании успокаивается жизнь. Знанием  разрешается противоречие жизни. К  появлению знания стремится жизнь. Тоска и алкание жизни есть порыв к знанию, влечение к мудрости. Жизненное смятение есть тоска по знанию, вопль о не достигнутой или загубленной мудрости; жизненная борьба, жизненное самопорождение и самопожирание есть тайная любовь к мысли, к знанию, скрытая эротика мудрости. Жизнь хочет породить из себя мудрость. Вот-вот из нее должно выбиться великое знание, и - не рождается, не рождается. А не рождается потому, что знание есть разрешение противоречия жизни, и мудрость есть ставшая жизнь, внутренне пронизанная смыслом жизнь. Пока же становится жизнь, то есть пока жизнь есть только жизнь, а не есть ставшее, все ее силы и весь ее смысл уходит здесь пока еще на это самополагание и самоуничтожение; тут еще нет сил остановиться и, остановившись, обозреть пройденный путь. А ведь только обозревши пройденный путь жизни, можно говорить о мудрости жизни. Итак, жизнь не есть мудрость, но она есть назревание мудрости, она есть восхождение к знанию, она вот-вот родит из себя великий смысл, но она не рождает и не рождает... Жизнь заряжена смыслом, она - вечная возможность мудрости, она - заряд, задаток, корень и семя мудрости, но не есть еще сама мудрость. Надо выйти из жизни, чтобы разрешить ее противоречие; надо, чтобы для тебя, в известном смысле, остановилась жизнь, чтобы она перестала ослеплять тебя своей жгучей непосредственностью; и только тогда она становится смыслом, знанием и мудростью».

     Далее философ задается вопросом, каково же содержание этого знания:

     «Знание законов природы не есть жизненное  знание. Это – царство рассудка, а не жизни. Законы природы требуют, чтобы все было неизменно, чтобы завтра было так же, как и сегодня. А жизнь требует изменения. Жизнь неповторима. Вся жизнь и все стенание жизни в том и заключается, что ее нельзя повторить. В некоторых очень узких пределах ее можно сократить или продлить, но ее нельзя произвольно создать или повторить. Мудрость жизни не захватывается внешней практикой человека так же, как она несводима и на отвлеченные законы природы.

     …жизнь  есть, и жизнь есть нечто органическое и историческое, то есть в ней не только рассудочная необходимость, но и синтез необходимости и случайности. В жизни, в морали, в красоте заложены семена мудрости жизни, но развиты в них односторонне...

     Созерцание  жизни, даже самое глубокое, никогда  не способно заменить самой жизни. Я понял, что созерцание красоты, при видимой своей мудрости и глубине, слишком отдаляет нас от жизни, слишком изолирует нас, слишком делает нас бездеятельными.

     Не  такова жизнь. Жизнь всегда есть интимнейшее  прикосновение как раз общего; это есть интимнейшее осуществление как раз не этого отдельного, частичного и раздробленного, но всегда - общего, всегда того, что очень далеко выходит за пределы каждой отдельной частности.

     То, что рождает человека, и то, что  поглощает его после его смерти, есть единственная опора и смысл его существования. Было время, когда этого человека не было; и будет время, когда его не станет. Он промелькнул в жизни, и часто даже слишком незаметно. В чем же смысл его жизни и смерти? Только в том общем, в чем он был каким-то переходным пунктом. Если бессмысленно и это общее, бессмысленна и вся жизнь человека. И если осмысленно оно, это общее, осмысленна и жизнь человека. Но общее не может не быть для нас осмысленно. Оно - наша Родина (Лосев в это понятие вкладывает  не только страну, но и человеческий род в целом, то, что объединяет всех людей, он намеренно не дает определения своей «Родине», чтобы таким образом не сужать то общее, к чему сводится смысл). Значит, жизнь и смерть наша - не пустая и бессмысленная, жалкая пустота и ничтожество, но -- жертва. В жертве сразу дано и наше человеческое ничтожество и слабость, и наше человеческое достоинство и сила. Гибнет моя жизнь, но растет и крепнет общая жизнь, поднимается и утверждается человеческое спасение; и страдания, слезы и отчаяние в прошлом залегают как нерушимый фундамент для будущей радости, а бессмыслица и тьма прожитой жизни отмирают и забываются как тяжелый и уже миновавший сон. Повторяю: или есть что-нибудь над нами родное, великое, светлое, общее для всех, интимно-интимно наше, внутреннейше наше, насущно и неизбывно наше, то есть Родина, или - жизнь наша бессмысленна, страдания наши неискупаемы, и рыданию человеческому не предстоит никакого конца.