Жан Жак Руссо (1712-1778)

      Всем  господствующим классам Руссо противоставляет  как лучший и достойнейший класс  общества – класс крестьянства. В земледелии он видит «естественный  род труда, единственный действительно  необходимый и наиболее полезный». «Сочинители, литераторы, философы непрестанно кричат, будто исполнять долг гражданина и служить близким можно, лишь живя в больших городах; по их мнению, не любить Париж -  значит, ненавидеть человеческий род; в их глазах деревенский люд – ничто».

      Правительство, какое бы оно ни было по своей форме – демократическое, аристократическое или монархическое должно находиться под постоянным и непрестанным надзором народа. Всякое правительство временно и может быть отменено народом, поручения которого оно выполняет. «…Блюстители исполнительной власти, - говорит Руссо, - отнюдь не господа народа, а его чиновники; что он может их назначать и смещать, когда это ему угодно, что для них речь идет …о том, чтобы повиноваться; и что, беря на себя должностные обязанности, которые Государство возлагает на них, они лишь исполняют свой долг гражданина, не имея никоим образом права обсуждать условия.» Чтобы предотвратить возможность захвата правительством верховной власти Руссо рекомендует часто созывать народные собрания и ставить перед ними вопрос: желает ли народ сохранить данную форму правления и данных лиц, стоящих во главе государства, народ может в любой момент отменить даже самый договор, на котором основано государство: «не существует в Государстве никакого основного закона, который не может быть отменен, не исключая даже и общественного соглашения. Ибо если бы все граждане собрались, чтобы расторгнуть это соглашение с общего согласия, то можно не сомневаться, что оно было бы вполне законным образом расторгнуть… Каждый может отречься от Государства, членом которого он является, и вновь возвратить себе естественную свободу и свое имущество, если покинет страну. Но было бы нелепо, чтобы все граждане, собравшись вместе, не могли сделать то, что может сделать каждый из них в отдельности».

      Но, обладая суверенными правами в государстве, народ, со своей стороны обязуется уважать принадлежащие ему права и, вместе с тем, быть преданным известным установленным принципам религии, морали и быта; сомнения в этих принципах или нарушение их является преступлением против общественного блага. Те из граждан, которые отказываются повиноваться общей воле и не исполняют своих гражданских обязанностей, могут и должны принуждаться обществом к повиновению. Общество «принуждает их быть свободными», хотя бы при помощи смертной казни.

      А отсюда появляется еще один довод  в пользу собственности: только имущество  дает надежное поручительство в выполнении гражданами их обязательств по общественному  договору, т.е. в выполнении ими законов.

      Необходимо  отметить, что Руссо придавал большое  значение размерам государства и численности населения. Он считал, что малое государство относительно сильнее большого, так как при больших расстояниях управление становиться затруднительным и обременительным из-за увеличения ступеней власти; одни и те же законы не могут быть одинаково пригодными для его различных частей, например, из-за совершенно противоположных климатических условий. «Народ уже в меньшей мере, - далее пояснял Руссо, - сможет испытывать привязанность к своим правителям, которых он никогда не видит, к отечеству, которое в его глазах столь же необъятно, как весь мир, и к согражданам своим, большинство из которых для него чужие люди.»

      Соотношение между размерами государства  и численностью должно быть таким, чтобы  земли было достаточно для пропитания жителей, а их столько, сколько земля может прокормить. «Ибо если земли слишком много, то охрана ее тягостна, обработка – недостаточна, продуктов избыток; в этом причина будущих оборонительных войн. Если же земли недостаточно, то Государство, дабы сие восполнить, оказывается в полнейшей зависимости от своих соседей; в этом – причина будущих наступательных войн. Всякий народ, который по своему положению может выбирать лишь между торговлей и войною, сам по себе – слабый народ; он зависит от соседей, он зависит от событий; его существование всегда необеспеченно и кратковременно. Он покоряет – и меняет свое положение, или же покоряется – и превращается в ничто. Он может сохранить свободу лишь благодаря незначительности своей или величию своему».

      Общественно-политическая концепция Руссо, изложенная им в  «Общественном договоре», в основном своем содержании восходит к тем  идеям о народоправстве, которые  мы встречаем у ряда французских  и английских мыслителей XVIII века. Так  же, как эти идеи, она является идеальной проекцией в будущее буржуазно-демократического государства, основанного на идеальном равенстве. Руссоистскую концепцию Гегель в своих «Лекциях по философии истории» объявлял наивысшим выражением принципа суверенной власти общественной воли.

      Однако  в то же время Руссо является первым критиком буржуазно-парламентского государства  с его представительным строем. Он видит в народных представителях конституционных государств возможных  узурпаторов народной воли, мешающих осуществлению последовательной демократии, т.е. непосредственного народоправства. Справедливо было замечено, что теория государства у Руссо, по существу, является теорией революции. И, действительно, «Общественный договор» имел огромное революционизирующие значение и остался едва ли не самым крупным памятником политической мысли французской буржуазии на путях ее к революции и к якобинской диктатуре 1793-1794 г.г. Якобинцы нашли здесь сформулированными все основные принципы своей политики, вплоть до теоретического обоснования революционного террора. «Общественный договор» был назван «евангелием революции», сделавшись настольной книгой Робеспьера. Это произведение впоследствии оказало существенное влияние на Конституцию Соединенных Штатов Америки.

      Таким образом, «Общественный договор» явился наиболее полным изложением социально-политической и государственно-правовой доктрины Руссо. С наибольшей силой в этом произведении проявилась тенденция руссоистской мысли выйти за пределы норм буржуазного мышления. С наибольшей силой Руссо поставил здесь ряд вопросов, правильное разрешение которых вело к отрицанию классового общества и к созданию общества социалистического. 
 

      6. ПЕДАГОГИЧЕСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ РУССО 

      Опубликованный  вслед за «Общественным договором» роман-трактат «Эмиль» (1762), рассказывает о воспитании гражданина нового общества. Руссо приобретает славу «всеевропейского еретика» за ту часть романа, которая носит название «Исповедание веры савойского викария». Рассмотрим основные моменты этого произведения.

      В «Эмиле» описана теория «естественного воспитания ребенка», применение которой могло бы «лабораторным путем» создать тип идеального человека, предохранить от развратного влияния ложной цивилизации, сохранить естественность и чистоту человеческих чувств. Руссо сам понимает утопичность подобного рода эксперимента. Более того, он пользуется этой утопичностью, разрабатывая программу своего педагогического идеала, с тем, чтобы сама картина была наиболее действенным средством пропаганды против устройства существующих приемов обучения. «Ваши дети, - восклицал Руссо, - не знают своего родного языка, зато они учатся говорить на языках, которые нигде не употребляются; они учатся слогать стихи, которые они сами едва могут понимать…»

      В «естественном» воспитании  за исходную предпосылку берется теория, основное положение которой сформулировано в начале «Эмиля» в замечательных словах: «Все прекрасно, когда оно выходит из рук Творца; все портится в руках человека». Поскольку природа хороша, а общество дурно, то основной задачей воспитания является полная изоляция воспитанника от окружающей среды и предоставление его благотворному влиянию природы. Эмиль растет, не стесняемый никакими искусственными правилами ложной цивилизации, растет в блаженном неведении ее соблазнов, ее морали и ее житейских правил. Изгнано даже чтение, этот «бич детского возраста», в частности чтение басен Лафонтена, которые, по мнению Руссо, могут лишь породить в девственном сознании Эмиля массу опасных вопросов, сомнений и соблазнов.

      Задачей воспитателя является сохранить  в неприкосновенности естественные чувства добродетельного по своей природе питомца и в то же время помочь процессу его естественного, непринужденного саморазвития. Это осуществляется путем ряда педагогических приемов и наставлений, в результате которых ребенок сам приходит к ряду здоровых, простых и естественных умозаключений по основным вопросам морали. Одновременно с этим осуществляется и рациональный курс физического воспитания, в свою очередь имеющего целью помочь юному организму наиболее полно развить заложенные в нем самом природой основы здоровья и нормального, естественного функционирования всех органов тела. . «Великий секрет воспитания, - писал Руссо, - в умении добиться того, чтобы телесные и умственные упражнения всегда служили отдыхом одни для других.» Обучение основам геометрии, физики, астрономии, и географии производится по наглядной системе, в комплексном порядке знакомства с действительностью и с природой, прежде всего. «Когда у человека есть понятия, развитая привычка к размышлению, то, полагаю, гораздо лучше своим умом доискиваться до всего, что можно найти в книгах, - верный способ применить знания к своему образу мыслей и овладеть ими» – писал Руссо. В целях воспитания трудовых навыков ребенок обязательно обучается какому-либо полезному для жизни ремеслу. Эмиль, в частности, упражняется в плотничьем деле.

      Когда Эмилю исполняется шестнадцать  лет, его наставник начинает заботиться о воспитании его чувствительности. Он прививает ему чувства сострадания, мягкосердечия и человеколюбия. Тут он посвящает Эмиля в основы «естественной религии», катехизис которой прилагается  Руссо в особом разделе трактата, носящем заглавие «Исповедание веры савойского викария».  Теперь надо женить подготовленного к добродетельной жизни воспитанника. Невеста ему уже выбрана в лице идеально воспитанной по той же системе девушки – Софи. Заключительная книга трактата, с момента встречи Эмиля и Софи, превращается в сентиментальный роман, рисующий чистоту любовных отношений двух добродетельных существ.

      Несмотря  на всю утопичность предлагаемого Руссо воспитательного метода, «Эмиль» оказал огромное влияние на дальнейшее развитие передовой педагогики не только своими отдельными, очень ценными педагогическими идеями и наблюдениями, но и общим своим направлением, в основу которого положено внимание к личности ребенка, преобладание моментов воспитания личности над моментами обучения (в смысле простого усвоения знаний) и т.д. В этом отношении последующая педагогика в значительной степени обязана Руссо рядом своих достижений, включая метод трудового воспитания, систему наглядного и предметного обучения и т.п.

      По  мысли Руссо, его Эмиль должен стать, прежде всего, добродетельным человеком. Понятие добродетели у Руссо  основывается на принципах следования предначертаниям мудрой природы, свободы  от лжи цивилизации, честности и прямодушия, свойственным доблестным героям Плутарха, книга которого была, начиная с детских лет, любимым чтением Руссо. Наконец, в понятие добродетели входит, по мнению Руссо, также религиозное чувство. Руссо не мыслит добродетели вне религии. В этом он резко расходится с атеистическими тенденциями своего времени. Он стоит на позициях деизма, отличающегося от деизма Вольтера своим демократическим характером и вырастающего в значительной мере из идеализации народа его благостной веры в справедливого бога. Руссо хочет построить идеальную религию, отвечающую требованиям природы и естественных человеческих чувств.

        Гете видел в «Эмиле» «естественное  евангелие воспитания». И.Г.Гердер  утверждал, что за целое столетие  ни одна книга не наделала столько шума, не получила такой огласки. Ею зачитывались и молодые люди, и зрелые философы, как Кант, и деятели французской революции, как М.Робеспьер, у которого она всегда лежала на письменном столе. Прочитав «Эмиля», Кант высказал надежду в самом скором времени увидеть вокруг себя совсем иных людей, чем прежние, если только получит всеобщее преобладание метод воспитания, который Руссо мудро вывел из самой природы. В идеале школы, указанном Руссо, Гердер видел образец всему человечеству, современному и будущему.

      Единство  философских воззрений и художественных взглядов Руссо отчетливо обнаруживается в его знаменитом «Письме к  Даламберу о театральных представлениях» (1758). Здесь, возвращаясь к своей  обычной антитезе добродетельной природы  и пагубной цивилизации, Руссо продолжает линию, начатую им в «Рассуждении о науках и искусствах», и дает резкую критику театра как яркого выражения порчи общественных нравов. Красноречиво и подробно он развивает мысль о безнравственности самой идеи театра как подражания жизни и воссоздании в сценических образах ее страстей и пороков. Не менее красноречиво он обличает распущенность нравов лиц, занимающихся актерской профессией и подающих тем самым дурной пример обществу. Руссо подробно разбирает аморальные стороны классической и современной драматургии, в особенности не щадит Мольера и изобличает его «Мизантропа», усматривая в нем осмеяние добродетели.

      В итоге Руссо приходит к выводу о крайнем вреде, который причиняется  театром, этим наиболее утонченным и  изощренным продуктом современной цивилизации, добрым и здоровым нравам граждан. А так как письмо к Даламберу было написано в ответ на его статью о Женеве в 7 томе «Энциклопедии», где Даламбер предлагал учредить в этом городе театр, Руссо не упускает случая вернуться к одной из своих излюбленных тем – идеализации патриархального женевского быта. Он подчеркивает свою любовь к Женеве как к одному из немногих уголков Европы, где еще сохранилась «естественная чистота» нравов. Его страшит мысль о возможной порче этих нравов путем прививки им соблазнов безнравственной цивилизации. Театр не нужен женевцам. Он не только бесполезен, но и вреден для них в экономическом, бытовом и моральном отношениях. Добродетельные женевцы знают иные способы и формы общественных развлечений, имеющие непосредственный и народный характер, как то: спортивные состязания, общественные праздники и т.д. Ведь именно в среде женевских ремесленников Руссо, по его словам, получил то общественное воспитание, которое дается не при помощи формальных учреждений (театра), а традициями и правилами, переходящими от поколения к поколению и внушающими юношеству достойные чувства. Среди этих традиций и навыков отметим сравнительно высокий уровень грамотности и даже образованности, а также стремление к политическим знаниям. Так, например, английский путешественник Джон Мор был поражен тем, что видел в Женеве людей труда за чтением сочинений Локка и Монтескье.

      Опыт  массовых любительских женевских увеселений подсказывает Руссо мысль о том, что в Женеве и в подобных ей добродетельных государствах и коммунах место театра должны занять народные празднества, посвященные тем или другим памятным дням из жизни свободного, равноправного и добродетельного народа. Эту мысль (не отказываясь, впрочем, от театра как мощного средства политической пропаганды) осуществит впоследствии Французская буржуазная революция с ее грандиозными и пышными массовыми праздниками и торжествами, с ее обрядами посадки «дерева свободы», с ее церемониями, апофеозами и театрализованными чествованиями братства, равенства и свободы.