Ясперс. Смысл истории

    Западный  мир с самого начала — со времен греков — конституировался в рамках внутренней полярности Запада и Востока. Со времен Геродота противоречие между  Западным и Восточным миром осознается как исконная и вечная противоположность, являющая себя во все новых образах. Тем самым эта противоположность только и стала реальной, ибо духовную реальность обретает лишь то, что знает о себе. Греки заложили основу Западного мира, и сделали это так, что мир этот существует лишь постольку, поскольку он постоянно направляет свой взор на Восток, находится в размежевании с ним, понимая его и отстраняясь от него, перенимая у него определенные черты и перерабатывая их, борясь с ним, и в этой борьбе власть попеременно переходит от одной стороны к другой.

    Речь  идет совсем не о простой противоположности  между греками и варварами. Эта  противоположность, по существу, аналогично ощущается китайцами, египтянами, индийцами  по отношению к другим народам. В  разделении Запада и Востока Восток остается равнозначной, вызывающей восхищение силой, как политической, так и  духовной мощью, средоточием знания и соблазна.

    Эту противоположность можно воспринимать как одну из форм расщепления духовного  мира вообще. Дух живет, начинает двигаться, становится плодотворным и достигает  расцвета только тогда, когда он осознает себя в противоречиях, находит себя в борьбе. Однако имеющаяся здесь  противоположность носит исторический характер, ее содержание нельзя свести к общей форме, исчерпать конечными  определениями. Она подобна глубокой исторической тайне, проходящей через  века. В различных модификациях изначальная  полярность сохранила свою жизненность  на протяжении веков.

    Греки и персы, деление Римской империи  на Западную и Восточную, западное и  восточное христианство, Западный мир  и ислам, Европа и Азия (она, в свою очередь, делится на Ближний, Средний  и Дальний Восток) — таковы последовательно  сменяющие друг друга образы этого противоречия, в рамках которого культуры и народы сближаются друг с другом и отталкиваются друг от друга. Именно в этих рамках всегда конституировалась Европа, тогда как Восток сначала заимствовал эту противоположность у Европы и, в свою очередь, воспринял ее на европейский лад.

    Объективный исторический анализ выявляет, правда, превосходство Запада в воздействии  на формирование мира, однако вместе с  тем показывает и его незавершенность и недостаточность, в силу которых вопросы, обращенные к Востоку, всегда остаются современными и плодотворными. Они гласят: что можно там найти, чтобы дополнить недостающее нам? Что стало там действительным, что истиной, упрощенной нами? Какова цена нашего превосходства?

    Нет сомнения в том, что Запад обладает наиболее длительной и достоверной  исторической традицией, уходящей в глубь времен. Нигде в мире нет истории более древней, чем история Двуречья и Египта. В течение последних веков Запад наложил отпечаток на все страны земного шара. Запад обладает самым богатым и отчетливым членением своей истории и своих творений, здесь шла самая возвышенная борьба в духовной сфере, выступают в наибольшем числе перед нашим взором великие люди.

    С этих позиций мы постоянно задаем себе вопрос, находим ли мы на Востоке  подступы к тому, что было создано  на Западе в области науки, рациональных методов, индивидуального самосознания, государственности, экономики капиталистического хозяйствования и т. д. Пытаясь ответить на это, мы ищем на Востоке идентичное Западу и спрашиваем: почему же эти  подступы не нашли там своего развития?

    У нас создается впечатление, что  в Азии мы, по существу, не находим  ничего нового. Все это нам уже  известно, отличие состоит только в акцентах. Самоуверенность европейцев приводит к тому, что все чуждое воспринимается ими как курьез —  будто там размышляли над теми же проблемами, которые у нас получили свое, более отчетливое осмысление, или иногда — к смиренному признанию  того, что мы постигаем на Востоке  только близкое нам, а не изначально ему присущее.

    Между тем свое подлинное значение Азия получит для нас лишь тогда, когда  мы спросим себя, что же при всем своем превосходстве утеряла  Европа. В Азии есть то, чего нам недостает  и что имеет для нас серьезное  значение! Оттуда раздаются обращенные к нам вопросы, которые погребены  и в глубине нашей души. За все  то, что мы создали, что мы сумели, чем мы стали, мы заплатили определенную цену. Мы совсем не находимся на пути совершенствования человеческой природы. Азия служит нам необходимым дополнением. Если мы вообще способны постигать  только то, в чем мы узнаем самих себя, то, может быть, мы окажемся способны познать и то, столь глубоко скрытое в нас, подспудное, что осознать совершенно невозможно, если оно не будет отражено в зеркале, где представится нам сначала чем-то чуждым. Тогда мы достигнем понимания, по мере того как сами обретем в нем большую широту, так как тогда расцветет то, что дремлет в нашей душе. История китайской и индийской философии не будет для нас предметом, где без всякой необходимости повторяется то, что есть у нас, или действительностью, позволяющей нам изучать интересные социологические закономерности; в этой философии мы обнаружим тогда нечто такое, что непосредственно касается нас самих, что открывает перед нами возможности человека, которые мы не осуществили, и заставляет нас соприкоснуться с подлинными истоками иной человеческой сущности, которой мы не являемся — и все-таки потенциально являемся. И в этом следует видеть необходимые черты самой исторической экзистенции.

    Безусловная уверенность в том, что мировая  история ограничена замкнутой сферой западноевропейской культуры, сломлена. Мы уже не можем игнорировать огромный мир Азии как область неисторических народов и вечного бездействия. Мировая история универсальна. И  если сузить ее рамки, образ человека будет неполным и искаженным. Однако, воспринимая Азию во всей ее грандиозности  и силе воздействия, мы легко можем  впасть в заблуждение, преувеличивая  ее неопределенность.

    Тогда Азия выступает по сравнению с  крошечной Европой во всем величии  своего огромного пространства. Хронологически она представляется всеохватывающей  основой, откуда вышли все люди. Она  неизмерима, мощна по своему объему и человеческим массам — нечто  длящееся, медленно движущееся.

    В этом аспекте греческая культура представляется явлением, возникшим  где-то на периферии Азии, Европа —  древним осколком, отделившимся от материнского лона Азии. Вопрос состоит  в том, где и когда, в результате каких событий это произошло. Можно ли предположить, что Европа вновь вернется к Азии, утеряв свои специфические черты? Потонет в  ее глубинах и ее бессознательном  нивелировании?

    Если  Западный мир вышел из глубин Азии, то он может быть воспринят как  безмерно отважный порыв человека к  свободе, который сначала сопровождается опасностью потерять душевное равновесие, а затем, будучи осознанным,— постоянной опасностью вновь погрузиться в  глубины Азии.

    Эта опасность может осуществиться  теперь в новых технических условиях, преобразующих и разрушающих в том числе и Азию таким образом, что исчезнет западная свобода, значимость личности, широта западных категорий, ясность сознания. Вместо всего этого утвердится вечное азиатское начало: деспотическая форма существования, отказ от истории, от принятия решений, стабилизация духа в азиатском фатализме. Азия станет чем-то универсальным, вечно существующим и длящимся, включающим в себя Европу. То, что вышло из Азии и должно возвратиться в ее глубины, есть нечто преходящее.

    Однако  контрастные картины, преисполненные визионерских представлений о гибели, могут возникнуть лишь на мгновение. В действительности они неверны  и несправедливы.

    Трехтысячелетняя история Китая и Индии также свидетельствует о многочисленных попытках выйти из зыбких глубин Азии. Речь здесь идет о явлениях универсального исторического процесса, а совсем не о своеобразии отношений Европы к Азии. Все это происходит и в самой Азии. Это — путь человечества к подлинной истории.

    Азию  рассматривают как воплощение некоего  мифического принципа, который в  ходе реалистического анализа распадается, переставая быть исторической реальностью. Противопоставление Европы и Азии не следует метафизически гипостазировать. В противном случае оно может  стать страшным призраком. В качестве мифологического образа оно в  момент решения может служить  шифром, полезным лишь в том случае, если является знаком чего-то исторически  конкретного и духовно ясного и немыслится как познание целого. И таким шифром, проходящим сквозь всю историю Запада, является противопоставление: Азия — Европа.