Софисты и Сократ

    Форма философствования Сократа – диалог, предполагающий непосредственный контакт  собеседников, совместный поиск истины. Философская деятельность Сократа  носила форму диалогов, бесед и споров. Он сознательно отказывался от письменных сочинений, считал их преградой, мешающей общению людей; диалог же – подлинная, «живая и одушевленная речь знающего человека. Вне настоящего диалога, согласно Сократу, нет подлинной мудрости, но возможны мнимомудрость и многознайство. В сократовском диалоге каждый из собеседников выступает как равный. В диалоге имело целью ориентировать собеседника на самопознание, на раскрытие последним своего внутреннего мира. Поэтому искусство задавать вопросы Сократ рассматривал как средство, с помощью которого он содействует «рождению» истины в голове собеседника, помогает ему «разрешиться» от бремени мыслей. Это вопросно-ответное (диалектическое) искусство он сравнивал с повивальным искусством и в шутку называл «майевтикой».

       В словах: «…я ничего не знаю… И  все-таки я хочу вместе с тобой  поразмыслить и поискать» – весь Сократ, вся, почти вся «формула»  его философии, весь пафос его  поиска истины. Он был уверен, что  незнание, точнее, знание о своем  незнании в конечном счете обернется знанием. Иначе говоря, незнание является предпосылкой знания: оно стимулирует поиск, заставляет поразмыслить и поискать.

       Сократ  настоятельно требовал, чтобы собеседник прежде всего исходил из того, что  он считает истинным. В нахождении истины он видел главный критерий, отличающий диалектику, «искусство вести рассуждения»от эристики, искусства спора, искусства словесного состязания. Только в «слове и рассуждении» становится возможным постижение истинной сущности вещей. Сократ считал Диалектиком того, кто умеет ставить вопросы и давать ответы.

       Диалектика, в понимании Сократа, есть метод  исследования понятий, способ установления точных определений. Для Сократа  диалектика, вопросно-ответный способ обнаружения истины, была прежде всего методом определения этических понятий, т.е. методом нахождения в данном понятии общих и существенных признаков, выражающих его сущность.

       Свою  задачу Сократ видел в том, чтобы  «навести» собеседника на путь раскрытия  содержания тех понятий, которыми владеет определяющий, но настолько смутно, что не в состоянии дать им точное определение. Это и есть «индукция» Сократа, его «индуктивные» рассуждения. Индукция Сократа – это то же что и его определение, с той лишь разницей, что индукция устанавливает общее в частных добродетелях, путем их анализа и сравнения, а определение, решая ту же задачу, разделяет понятия на роды и виды, выясняет их соотношения.  Сократовская индукция и есть определение добродетелей путем установления в единичных и частных поступках сходств и различий. Умелый отбор черт сходства и различия в разнообразном множестве конкретных случаев позволял Сократу в индуктивных построениях искусно использовать в качестве аргумента аналогию.

       Кроме того, Сократ сочетал индукцию с  дедукцией: от найденного с помощью индукции общего положения он переходил к частным случаям, не входившим в индукцию. Это давало ему возможность проверить истинность общих положений, корректировать и уточнять полученные выводы и определения.

       Ирония  – отличительная черта диалектического метода Сократа, его способа ведения диалога и поиска общих определений. Сократовская ирония двуедина: с одной стороны, она связана с его «скептицизмом», с тезисом о знании им своего незнания, с другой – с его мейевтикой, основанной на уверенности, что человек скрыто обладает правильным знанием и задача заключается в том, чтобы с помощью искусных вопросов и ответов извлечь из него это знание. Сократ, иронизируя, утверждает – возбуждает в собеседнике потребность в самопознании  и самосовершенствовании. Таким образом, отрицание, сопровождающее иронию Сократа, не будучи самоцелью, не является позицией нигилизма. Это и понятно: позиция абсолютного ироника и абсолютного скептика шла бы вразрез со всем мировоззрением Сократа и его жизненной установкой – найти в человеке устойчивое ядро, что-то постоянное, единое и гармоническое. 

     Беседа  Сократа исходит из фактов жизни, из конкретных явлений.  Вот как, например, в разговоре с Евтидемом, готовившимся к государственной   деятельности и желавшим знать, что  такое справедливость и несправедливость,   Сократ применил свой "диалектический" метод мышления.    Сначала Сократ предложил дела справедливости заносить в графу "дельта", а   дела несправедливости - в графу "альфа", затем он спросил Евтидема, куда   занести ложь. Евтидем предложил занести ложь в графу "альфа"   (несправедливости). То же предложил он и в отношении обмана, воровства и   похищения людей для продажи в рабство. Равным образом на вопрос Сократа   можно ли что-либо из перечисленного занести в графу "дельта"   (справедливости), Евтидем отвечал решительным отрицанием. Тогда Сократ   задал Евтидему вопрос такого рода: справедливо ли обращение в рабство   жителей несправедливого неприятельского города. Евтидем признал подобный   поступок справедливым. Тогда Сократ задал подобный же вопрос относительно   обмана неприятеля и относительно кражи и грабежа добра у жителей   неприятельского города. Все эти поступки Евтидем признал справедливыми,   указав, что он первоначально думал, будто бы вопросы Сократа касаются   только друзей. Тогда Сократ указал, что все поступки, первоначально   отнесенные к графе несправедливости, следует поместить в графу   справедливости. Евтидем согласился с этим. Тогда Сократ заявил, что,   следовательно, прежнее "определение" неправильно и что следует выдвинуть   новое "определение": "По отношению к врагам такие поступки справедливы, а   по отношению к друзьям несправедливы, и по отношению к ним, напротив,   следует быть как можно справедливее". Однако и на этом Сократ не   остановился и, снова прибегая к "индукции", показал, что и это   "определение" неправильно и требует замены его другим. Для достижения этого   результата Сократ снова обнаруживает противоречия в положении, признанном   собеседником за истинное, а именно в тезисе о том, что в отношении друзей   следует говорить только правду. Правильно ли поступит военачальник,   спрашивает Сократ, если он, для того чтобы поднять дух войска, солжет своим   войнам, будто бы приближаются союзники. Евтидем соглашается, что подобного  рода обман друзей следует занести в графу "дельта", а не "альфа", как это   предполагается предыдущим "определением". Равным образом, продолжает   "индукцию" Сократ, не справедливо ли будет, если отец обманет своего   заболевшего сына, не желающего принимать лекарство, и под видом пищи   заставит его это лекарство принять, и тем самым своей ложью вернет сыну   здоровье. Евтидем соглашается, что и такого рода обман следует признать   делом справедливым. Тогда Сократ спрашивает его, как назвать поступок того   человека, который, видя своего друга в состоянии отчаяния и боясь, как бы   он не кончил жизнь самоубийством, украдет или просто отнимет у него оружие.   Эту кражу, или этот грабеж, Евтидем также вынужден занести в графу   справедливости, нарушая снова предыдущее "определения" и приходя к выводу,   подсказанному Сократом, что и с друзьями не во всех случаях надо быть   правдивыми. После этого Сократ переходит к вопросу о различии добровольного   и недобровольного поступка, продолжая свою "индукцию" и добиваясь нового,   еще более точного "определения" справедливости и несправедливости. В   конечном итоге получается определение несправедливых поступков как тех,   которые совершаются в отношении друзей с намерением им навредить

       Сократ  выбирал известного политического деятеля или просто известного человека, после того, как тот прочитал свою речь, и Сократ начинал задавать свои знаменитые вопросы. Причем вначале Сократ безудержно хвалил своего собеседника, говорил, что он такой умный, известный человек в городе, и что ему не составит труда ответить на такой    элементарный вопрос. Сократ задавал свой действительно элементарный вопрос (но только на первый взгляд). Собеседник дерзко и нехотя отвечал на него, Сократ в свою очередь задавал очередной вопрос, касающийся все того же вопроса, собеседник опять отвечал, Сократ спрашивал, и это доходило до того, что собеседник, в конце концов, своим последним ответом противоречил своему первому ответу. Тогда взбешенный собеседник спрашивал Сократа, а сам то он знает ответ на этот вопрос, Сократ же совершенно спокойно отвечал, что не знает, и спокойно удалялся. И этой своей исключительностью, гениальностью, избранностью Сократ и прославился.

          Испытывая других на мудрость, Сократ сам отнюдь не претендует на звание   мудреца, оно, по его мнению, приличествует богу. Если человек самодовольно   полагает, что на все он знает готовые ответы, то такой человек для философии     погибший, ему незачем ломать голову в поисках наиболее верных понятий,   незачем двигаться дальше по бесконечным лабиринтам мысли. Он почивает на   лаврах истины, которые на поверку оказываются собранием самых убогих,   плоских представлений обывательской премудрости.  
 

2.5 СМЕРТЬ  СОКРАТА 

    Дело  против Сократа было возбуждено в  марте 399 г. до н.э.

Официальное обвинение Сократа лишь по-своему резюмировало уже давние антисократовские предрассудки,  наветы, настроения.

По афинским законам, судебный процесс мог начаться лишь после соответствующего заявления  того или иного лица, полноправного  афинского гражданина. Был возбужден процесс в защиту государственных интересов. Инициаторами судебного процесса против Сократа стали: молодой  и честолюбивый Мелет, посредственный трагический поэт; Анит -  владелец кожевенных мастерских, влиятельное лицо в демократической партии, заклятый враг софистов, к которым он причислял Сократа. Этот приверженец авторитета традиций видел в деятельности Сократа посягательство на религию и мораль, угрозу идеалам государственной и семейной жизни. Третьим обвинителем был оратор Ликон.

Фактически главным обвинителем Сократа являлся Анит, но формально таковым выступил Мелет.

Анит  был догматическим приверженцем полисного  традиционализма, нетерпимо  относился к чужим  мыслям и  новым идеям,  ко всем этим пустым  умникам-софистам, к которым уже  давно причислял и Сократа.

Анит  и Сократ не раз встречались, сталкивались, полемизировали. Друг другу они явно не нравились. Для Сократа Анит был  духовно ограниченным, нетерпимым и  самоуверенным человеком, посредственным политиком, преуспевающим дельцом. А в глазах  Анита Сократ олицетворял пустое и вредное  мудрствование. Больно Анита задевали и иронические насмешки Сократа в его адрес.

О столкновении этих двух людей словами одного из них можно было бы сказать: ни дурному  человеку не дано испортить прекрасного человека, ни прекрасному - исправить дурного. Видимо,  это и придет особый  драматизм подобному сосуществованию.  В конце концов, антиподам становится  тесно в границах одного полиса,  и худший  одолевает лучшего.

Текст обвинения гласил « Это обвинение  написал и клятвенно засвидетельствовал Мелет, сын Мелета, пифеец (из дема Питтос), против Сократа, сына Софрониска из дема Алопеки. Сократ обвиняется  в том, что он не признает богов, которых признает город, и вводит других, новых богов. Обвиняется он и в развращении молодежи. Требуемое наказание - смерть». (Диоген Лаэртский).

Обвинение, таким образом, содержало 3 пункта:

1) безбожие  Сократа, 

2) введение  им каких-то новых   божеств  (подразумевался  знаменитый демон  Сократа,  его внутренний голос)

3)  развращение молодежи.

 По  всем этим пунктам  Сократ  обвинялся именно в государственном  преступлении, так как по афинским  представлениям  и почитание богов, и воспитание юношества относились к делам  общеполисным, государственным.

Сократ  предстал перед одной из 10 палат суда присяжных (гелиеи). В состав суда входило 6 тысяч человек, из которых 5 тысяч были действительными и 1 тысяча запасными судьями. Выбор судей (гелиастов)  происходил ежегодного жребию из числа граждан не моложе 30 лет по 600 человек от каждой из 10 фил Аттики. Судебная палата, где разбиралось дело Сократа, состояла из 500 человек, точнее 501, поскольку к четному количеству судей присоединяли еще одного присяжного для получения нечетного числа при голосовании.

  Текстов обвинительных речей не сохранилось, но предполагается, что обвинители обращали внимание судей главным образом на разлагающий, по их мнению, характер Сократа. По сообщению Платона, после выступления обвинителей взял слово Сократ и сказал, что он защищается только потому, что этого требует закон. Содержание защитительной речи Сократа, общий ее дух и тон, переданные Платоном, по мнению большинства исследователей, наиболее близки подлинной речи самого Сократа, произнесенной им перед судьями. Эта речь состоит из трех частей: защитительной речи перед судьями, речи о  мере наказания, обращении к судьям после  вынесения смертного приговора. (В практике судопроизводства греческих полисов было принято, чтобы обвиняемый после  признания его виновным сам предлагал себе меру наказания, которую он заслуживает в собственных глазах. Это право, предоставляемое подсудимому, не будучи формально апелляцией, давало возможность смягчить наказание. Оно свидетельствует о гуманности судопроизводства  афинян.) В речах Сократа на суде, с большой художественной   силой переданных Платоном, поражает то, что он сам сознательно и решительно   отрезает себе все пути к спасению, он сам идет навстречу смертному   приговору. В ответ на обвинение Сократ произнес свою защитительную речь, в которой опровергал выдвинутые против него обвинения, после чего был признан виновным уже большинством голосов. Теперь Сократу надо было самому себе назначить наказание. Он предложил присудить ему пожизненный бесплатный обед в Пританее вместе с олимпийскими чемпионами, а в крайнем случае — штраф в одну мину, после чего присяжные осудили Сократа на казнь еще большим количеством голосов. Тогда Сократ произнес свою третью речь, сказав, что он уже стар (ему было тогда 70 лет) и не боится смерти, которая есть или переход в небытие, или жизнь в Аиде, где он встретится с Гомером и другими выдающимися людьми. В памяти же потомства он, Сократ, навсегда останется мудрецом, тогда как его обвинители пострадают (и в самом деле они, согласно Плутарху, повесились). Все три речи Сократа содержатся в платоновском произведении «Апология Сократа». Занятая Сократом бескомпромиссная позиция, принципиальное отрицание им  вины по всем пунктам предъявленного обвинения,  уверенное отстаивание своих взглядов и высокого смысла всей своей  прежней жизни лишь  подогревали направленные против  него страсти и предрассудки.

У порога смерти Сократ   пророчествует, что  тотчас после его гибели постигнет  афинян кара более   тяжелая, чем  та, которой его покарали. Пророчество  Сократа   сбылось: позор пал  на головы его судей, и прежде всего на головы   обвинителей. Они, так же как тиран, судивший Зенона Элейского, были побиты   каменьями и, как сообщает Плутарх, повесились, так как не вынесли презрения   афинян, лишивших их "огня и воды". В ожидании смерти Сократ после суда провел в тюрьме долгих 30 дней. Дело в том, что обычно смертный приговор приводился в исполнение сразу же  после его вынесения, но в случае с Сократом исполнение приговора было отложено в связи со следующим обстоятельством. Раз в четыре года  афиняне отправляли на остров Делос к храму Аполлона священное судно с дарами, исполняя клятву Тезея, данную им богу Аполлону после уничтожения чудовища Минотавра на Крите и избавления Афин от уплаты дани критскому царю Миносу. Со дня отплытия священного посольства и до его возвращения  в Афины  смертная казнь запрещалась.

Отсрочка  казни дала Сократу возможность  еще раз  продумать смысл того божественного призвания, которое  определило его жизненный путь и  занятия.

Друзья  Сократа, воспользовавшись этим обстоятельством, навещали  его в тюрьме, где он пребывал в ожидании казни, вели с ним беседы и готовили ему побег. Осуществить побег было несложно. Об этом мы узнаем из слов давнего друга, ровесника и земляка Сократа Критона, по имени которого назван один из диалогов Платона. В «Критоне»  описывается встреча Критона с Сократом, их беседа за день до возвращения священного судна. Критон пытается уговорить Сократа бежать из тюрьмы. Но Сократ отклоняет настойчивую просьбу друга и остается верным  отечественным законам.

Последний день Сократа клонился к закату. Настало  время  последних дел. Оставив друзей, Сократ удалился на омовение пред смертью. Согласно орфическим и пифагорейским представлениям, подобное омовение имело ритуальный смысл и символизировало очищение тела от грехов земной жизни.

После омовения Сократ попрощался с родными, дал  им наставления и велел  возвращаться домой. К этому времени  тюремщик напомнил, что пора выпить яд.

Ранее в Афинах  приговоренного к смерти  сбрасывали со скалы. Но с прогрессом нравов и, видимо, с увеличением числа смертных приговоров цивилизовалась и процедура их исполнения. Во времена Сократа приговоренный к смерти в назначенное время выпивал чашу растертой ядовитой цикуты  (болиголова).